Чтение 7–й страницы книги ~Удар "молнии"~

больше не стал и заявил, что ему сороковой год и настала пора жениться. Все
его героические именитые предки до этого возраста и думать о женитьбе не
смели. Глеб Головеров не вникал в тонкости родовых обычаев Тучковых и выбор
сослуживца одобрил, хотя сильно сомневался в родовитости невесты. Кроме
основных должностных обязанностей - а их в "Молнии" у Глеба было пять, - он
имел одну неофициальную - эксперта по женской части, поскольку имел славу
крутого ходока. Княжна Оленька хоть и была хороша собой, но, с точки зрения
Глеба, уже сильно испорчена школой, родителями и рано осознанной красотой.
Однако по причине того, что Смольного института давно не было, он не стал
разочаровывать Князя и отпустил его с миром.

В первые же сутки одиночества Глебу сразу же начала сниться Марита.
Проснувшись, он выпил полбутылки водки, окатил голову водой и снова лег.
"Наркоза" хватило лишь для того, чтобы разоспаться и потерять контроль над
собой. К нему снова явился сон о Марите. Правда, теперь события происходили
не в Бендерах, а в каком-то другом городе, не тронутом ни артиллерией, ни
пожарами, существовавшем как бы вне времени и географической Привязки. Но
те же фруктовые деревья вдоль улиц, каштаны, орехи и шелковицы выше домов,
а по фасадам - толстые виноградные лозы. Будто Глеб купил здесь старый
деревянный дом, причем сначала рассчитался с хозяином, потом пришел
смотреть. Ходил и щупал стены, как щупают печь - теплая ли... Будучи во
сне, он знал сюжет и как бы уже готовился к тому, что скоро случится. Если
сон приходил легкий, он усилием воли обрывал его, однако теперь не мог
сделать этого и пошел в дом. На полу сидели дети Мариты - девять девочек
одного возраста, а между ними был открытый люк подпола. Глеб чувствовал,
что Марита уже там, и стал спускаться по железным скобам. Под полом
оказалась железобетонная камера городской теплосети - вентили, задвижки...
Марита что-то прятала под изоляцию труб, и он знал что.

- Я убью тебя, сволочь! - крикнул он. - Ты опять прячешь?!

- Не прячу! - с прибалтийским акцентом воскликнула Марита. - Наверху наши
дети, я ищу им воду.

В который раз Глеб вынимал из-под изоляции охотничий карабин "Барс" с
ночным прицелом, неестественно маленький, будто игрушечный, однако
стреляющий. На прикладе пилочкой для ногтей были сделаны зарубки, которые
во сне сосчитать было невозможно. Глеб хватал Мариту за длинные волосы и
пытался выволочь наверх, бил ее по лицу, а она становилась дерзкой,
бесчувственной и кричала:

- Дай мне воды! Дай чистой воды!

Головеров проснулся от сердцебиения и жажды, напился из-под крана и больше
не ложился спать. На его счастье, утром к нему неожиданно заявился Капеллан
- Алеша Отрубин. За всю его службу он получал десяток прозвищ, но привилось
и вросло лишь одно, которое было по нраву самому Алеше. Однажды в Армении,
когда погиб Сашка Воронцов, Отрубина захватили на месте "преступления": он
читал молитву над мертвым, вытащив его из "мабуты" - брезентового мешка, в
котором обычно сбрасывали на парашюте груз. Никто не знал, что Отрубин -
верующий, никто никогда не видел, как он молится перед штурмом, причем не
за себя - за всех. Это уже когда Алеша стал Капелланом, нет-нет да кто-то и
высматривал, как аналитик "Молнии" майор Отрубин, уединившись и расставив
три маленьких иконки, тихо читает молитвы и бьет поклоны, ему не мешали, не
показывали виду, и один раз, когда Славка Шут сострил по поводу Капеллана и
Божьей помощи, сам дед Мазай отозвал его в сторону и сделал строгое
внушение.

Все думали, что после разгона "Молнии" Алеша уйдет в священники... А он
устроился врачом на "скорой помощи", поскольку имел медицинское образование
и в спецподразделении, кроме всего остального, исполнял обязанности
доктора.

Капеллан сразу же заметил нездоровый вид Глеба и посоветовал ему
посмотреться в зеркало. Головеров посмотрелся: похмельная рожа всколыхнула
слабое сопротивление своему состоянию, и он рассказал Алеше о своих
сновидениях, при этом умолчав об их истинной причине, произошедшей наяву. О
случае в Бендерах и о снайпере-наемнице Марите, приехавшей воевать на
стороне "румын", никто в "Молнии" не знал. Капеллану можно было поведать
тайну, однако Головеров не в силах был решиться на это сейчас.

- Сказать могу одно - кончай пить, - заявил Алеша и дал какого-то порошка
от похмелья. - Придешь в себя, поговорим. И наведи порядок в доме.
Посмотри, что творится! Вывези всю грязь, сходи в баню, держи себя в форме.

Глеб послушался и целый день вяло занимался приборкой, распихал по углам
пустую посуду, кое-как промел ковровое покрытие в комнате, вымыл пол на
кухне и в коридоре, однако от этого не полегчало. Он, может быть, лучше
Капеллана знал, как избавиться от навязчивых сновидений и больной памяти:
клин следовало вышибать клином. Выйти сейчас в "свет", познакомиться с
очаровательной телочкой, недели на две все как рукой снимет. Или уж
позвонить кому-нибудь из знакомых девушек и позвать в гости на тот же срок.
Только не быть одному!

На "свет" и на разговоры требовалась хоть какая-нибудь душевная энергия,
эмоциональный всплеск или простое желание женщины. Ему же ничего не
хотелось, и потому он поплелся в ванную мыться. Отмывшись, Глеб увидел
вокруг себя невероятную грязь и начал убирать в ванной. Возился долго,
намеренно не спешил, и все равно была уже ночь и надо ложиться спать. Он
лег, не расстилая постели и не раздеваясь, и сразу понял, что снова станет
сниться Марита. В глубине сознания медленно вызревал непривычный и
неведомый ранее страх. Головеров понимал, что он вызван алкогольным
психозом, однако сладить с ним не мог. Хотелось, чтобы рядом кто-то был,
чтоб слышался чей-то голос, шаги, движение, чтобы ощущалось время.
Телевизор уже не работал, молчало радио, телефон отключили за неуплату
месяц назад. Он спасся тем, что включил краны в ванной и на кухне. Звук
бегущей воды постепенно снял страх и напряжение. Глеб уснул на кухонном
табурете, положив голову на стол, причем так крепко и сладко, что, как в
детстве, пустил слюнки.

А проснулся от звонков и резкого стука в дверь. Головеров открыл: за
порогом оказался разгневанный юноша-участковый и молодая женщина в каком-то
фирменном халате-униформе.

- Вы затопили мою квартиру! - в ужасе и сквозь слезы выкрикнула она. - Как
вы посмели!.. Как вы могли!..

Глеб побежал в ванную: вода была на полу, стекала из переполненной ванны и
искристо поблескивала, будто в солнечных бликах.

- Любоваться будем или воду убирать? - Участковый постучал дубинкой по
стене. - Живо тряпку в руки!

Спросонья Головеров несколько утратил бдительность, потерял над собой
контроль и на мгновение "распустил руки", как позже будет записано в
протоколе. Провокатор укатился к порогу, и хорошо, что ничего себе не
повредил. Он быстро вскочил, призвал женщину быть свидетелем сопротивления,
оказанного работнику милиции, и куда-то умчался, - наверное, за подмогой в
отделение или сразу за ОМОНом - смотря какие у него инструкции. А Головеров
взял половую тряпку и, как-то невнятно сокрушаясь о содеянном, принялся
собирать воду. В сточную горловину попали куски поролоновой губки,
вероятно, забились туда, когда ночью отмывал ванну. Стоило проткнуть
отверстие пальцем, как вода лихой воронкой с гулом устремилась в
канализацию. Женщина тихо вошла в коридор и попросила тряпку.

- Сам, - буркнул Головеров. - Извините... Тогда она сняла рабочий халат,
переложила что-то из кармана и начала помогать. Тряпка у Головерова была
маленькая, к тому же из синтетической ткани и почти не держала воду. Халат
же в руках женщины поднимал сразу около литра, и минут через десять пол в
ванной лишь влажно поблескивал. Она тут же сполоснула халат под струђй
воды, отжала его и взглянула на Головерова.

- Спасибо, - сказал он. - Простите, я не нарочно... Женщина была еще
возбуждена от обиды и торопливой работы, в глазах поблескивала досада.

- Этого мало! Идемте, я покажу, что вы натворили в моей квартире!

Он послушно поплелся следом и по пути утешился тем, что жил на втором этаже
и под ним была всего одна квартира. Потолки и стены коридора, кухни и
ванной были напрочь испорчены грязными потеками, кое-где пластами
отваливалась шпаклевка и обои со стен. На полу и мебели расплылись молочные
лужицы, а сверху все еще капало.

- Вы знаете, сколько я потратила на ремонт? - с обидой спросила она,
оглядывая жалкую картину. - И надо же, только осенью закончила...

- Я за все заплачу! - пообещал Головеров и вспомнил, что денег у него
осталось на бутылку водки.

- Заплатите, да? А кто мне заплатит за то, что я месяц жила в грязи, пока