Чтение 79–й страницы книги ~Утоли моя печали~

сообщить замечательную деталь. - Голос Скворчевского зазвучал вкрадчиво. -
Знаете ли вы, Гелий, благодаря чьим стараниям вас назначили руководить этим
Центром? Кто вас избрал из числа многих и многих претендентов?

- Уж не вы ли? - ухмыльнулся он.

- А кто готовил вас к этой нелегкой работе? В течение целого года? Кто
управлял вами, разрабатывал проект реорганизации Центра, определял его новые
направления и перспективы, о которых вы пока еще и не подозреваете?

- Абсурд! Не верю!.. Я наблюдал за вами и убедился: вы никогда здесь
раньше не бывали. К этим секретам империи вас не подпускали! Как же вы могли
готовить, управлять, определять?

- Не спешите! - засмеялся представитель. - Да, я действительно здесь не
бывал, и к секретам не подпускали... к играм маразматиков из Генштаба. Но
они и не нужны были мне! Я преследовал свои интересы, и потому выбрал вас.
Понравились мне как специалист, как руководитель специальных космических
проектов... И как мужчина, не скрою. Среди ученых Центра... которых здесь
называют Широколобыми, таких нет. Они оригинально мыслящие исполнители, не
более. У них утрачено мужское начало, которое я увидел в вас, Гелий.

- Да вы же раньше меня не видели!

- Видел, - многозначительно вымолвил Скворчевский. - И в самых разных
ситуациях и... позах.

- Как это понимать? Подсматривали?

- Нет, что вы!.. Просматривал видеопленки. По долгу службы. Особенно мне
понравился недавний эпизод, когда вы... развлекались со своей подчиненной в
блоке номер триста семь. Ее фамилия Суглобова, не так ли? Дочь генерала
Суглобова.

Карогод готов был схватить себя за глотку: значит, в тот момент камеры в
жилище Слухача были включены! И кто-то записал все на пленку...

- Пришьете мне аморалку? Пожалуйста...

- Помилуйте, Гелий! - Скворчевский замахал руками. - Ни в коем случае!..
Напротив, мне понравилась ваша экспрессия, напор, ярость. И я еще раз
убедился, что выбор сделан правильно. Сильное мужское начало.

- Это что, так важно для будущей реорганизации?

- Это важно всегда! Мне требовался руководитель Центра, имеющий ваши
качества. И я его нашел.

- Если вы на самом деле приложили руку к моему назначению, то, должен
сказать, сделали ошибку. В этих подземельях я все время испытываю одышку,
кислородное голодание...

- Пройдет, ваш организм еще не адаптировался к среде.

- И по поводу мужественности...

- Что по этому поводу? - Скворчевский сделал шажок вперед.

- Это получилось всего раз... И только в блоке триста семь.

- Я не требую оправданий!

- А я и не оправдываюсь... Если хотите знать, это был эксперимент.
Однажды получилось, а в другое время... мне не хочется женщин. Они не
возбуждают.

- Потому что женщины - мерзость, правда? Гелий взглянул на него, мысленно
согласился, но отвечать не стал.

- Выпить хочется, - проговорил он. - С удовольствием бы принял стакан.
Или два...

В голубой униформе Скворчевский походил на голубого Широколобого. И
задница такая же круглая, женская...

Он перехватил взгляд и неожиданно вильнул бедрами, переступив с ноги на
ногу, спросил:

- Что вы хотите сказать? Почему так смотрите?

- Ничего... Вы слишком значительная фигура. С вами нельзя ни выпить,
ни... поговорить.

Представитель Главкома улыбнулся и вальяжно сел на стул - на одну
ягодицу. И словно забыл о Слухаче...

- Можно... Можно слегка выпить и... поговорить. О чем? Предлагайте тему!

А Карогод на миг представил, как Широколобые играют в "паровозик", и
почувствовал, что не питает к этому прежнего отвращения. Было любопытно: как
это у них получается?

- Или сначала в самом деле... немного выпить? У меня наверху есть коньяк.
Это в раздевалке, где суровые охранники заставили меня снять все... Да-да!
Все, до последней вещички! И еще... - Скворчевский снова хихикнул. -
Сделали, конечно, позорный, но любопытный досмотр! Да, заставили руками
развести ягодицы!

Гелий не заметил, как у него прекратилась одышка, в груди потеплело и по
телу разлился легкий ток, словно он только что выпил стаканчик хорошего
коньяку.

- Это обязательный досмотр, - проговорил он немеющим языком. - Чтобы не
пронесли ничего...

- Помилуйте, Гелий! Что я могу пронести между своих ягодичек? Право, это
место вовсе не для того, чтобы проносить... запрещенные вещи!

Он протянул руку и осторожно погладил запястье Карогода.

И тот внезапно для себя ощутил, что это приятно. Прикрыл глаза...

- А вам? Вы тоже проходите такой досмотр?

- Нет, не прохожу...

- Напрасно! Скажу вам, это забавно, оригинальные ощущения, когда суровые
мужчины... смотрят, нет ли запрещенных предметов.

- Пожалуй, я подпишу пропуск, - согласился Гелий, не поднимая век. - И
куда же теперь поедет наш Слухач? Мне нужно указать маршрут в накладной.

- Ах, оставьте...

- Это совсем не трудно. Только маршрут переброски... Иначе не выпустят
эти... жлобы наружной охраны.

- Какие же они жлобы? Солидные мужчины, как вы, Гелий. Только вы тоньше,
нежнее в чувствах.

Карогод придвинул к себе бумаги и подрагивающей рукой взял авторучку.
Скворчевский зашептал на ухо:

- Слухач поедет в Штаты. Только вы не пишите об этом.

- В штаты? Какие штаты?

- Разумеется, в Соединенные... Мы его передадим. Согласно договору, - и
погладил руку у локтя. - Укажите любой пункт, это не имеет значения, не
правда ли?

- Еще бы фамилии сопровождающих...

- Уверяю вас, его есть кому сопровождать, надежные парни из морской
пехоты. Слухач тоже был моряком... Найдут общий язык. Он говорит
по-английски?

- Фамилии нужно вписать...

- Гелий, пишите любые... У вас есть тут ванная комната?

- Да, вон та дверь...

Скворчевский спрятал подписанные документы в карман и подал руку.

- Если мы... вместе пойдем и освежимся?

- С удовольствием... Становится душно, отчего-то бросает в пот.

- Меня тоже всегда... бросает в пот, - признался представитель и пошел к
ванной, на ходу расстегивая куртку. - Вы потрете мне спинку, Гелий?

Будто под гипнозом, Карогод двинулся следом за ним, не отрывая взгляда от
обтянутых голубым полотном ягодиц, и натолкнулся на торец открытой
Скворчевским двери. Ударился подбородком, так что из глаз брызнули искры...

И сквозь них заметил участливо-испуганное холеное и бабье лицо.

Крик вырвался откуда-то из области солнечного сплетения; крик ужаса и
омерзения. А в голове языком беззвучного пламени восстала единственная мысль
- Боже Правый!

Пересиливая брезгливость, Карогод со всей силы толкнул в спину
Скворчевского и плотно закрыл дверь, защелкнул наружный шпингалет. И
подломившись, упал на колени, схватил, измял свое лицо...

- Боже Правый! Что же это?! Затмение... Он вспомнил пророчество Матки и
еще раз ужаснулся, на сей раз от того, что был предупрежден юродивым и забыл
об этом. Забыл! Хотя надо помнить его слова каждую секунду!

Отполз от двери, за которой нежно постукивал пальчиком Скворчевский, и
ощутил твердое желание убить его. Пистолет лежал в сейфе с кодовым замком.
Жесткими, непослушными от бешенства руками Гелий покрутил фишки, выставил
цифры и потянул ручку - что-то не так. Проверил, нашел и исправил ошибку, но
сейф не открывался. Искать еще одну уже не хватало ни выдержки, ни дыхания -
мощный спазм перехватил горло, лицо наливалось кровью, в голове зазвенело.
Хапая воздух ртом, Гелий побрел к двери, еще раз ударился, теперь о стену.
Ощупью, будто во тьме, он наконец отыскал выход и вывалился в коридор.

- Боже... Правый...

Чужой, сиплый голос показался ему громовым. Гелий понял, что нельзя
разговаривать, тем более произносить имя - Бог. Это пришло как откровение:
словно кто-то незримый и вездесущий подсказывал ему - нельзя! Погаными
устами касаться этого имени нельзя! Не смей!

Без оглядки, опасаясь превратиться в соляной столп, Гелий двинулся
вперед, не соображая, куда идет и зачем, чувствуя лицом едва уловимую струю
свежего воздуха среди смрадной вони подземелья. Мимо него проходили
Широколобые, женщины-связистки и монтажники из ремзоны, однако теперь все
стало безразличным - только бы не потерять эту путеводную, воздушную нить.
Ему казалось, что сквознячок этот тянется с поверхности земли и что он скоро
выйдет на открытый воздух, но вскоре Гелий очутился перед комнатой, где
помещался юродивый Прозоров. И тут он открыл загадку воздушного потока,
вернее, нашел исток: вокруг двери медленно вращалось отчетливо видимое
колесо, круг, сотканный из марева, и космы этого зримого воздуха срывались с
его периферийной части и, подхватываемые смрадной вентиляцией, разносились
по галерее.

Карогод вошел в это коловращение и тотчас же почувствовал головокружение,
словно хватил кислорода. Оно было приятным, убаюкивающим, но тот же
вездесущий вселил, ввел, как инъекцию, чувство опасности - нельзя! Еще
немного, и сгорят, обуглятся легкие, полопаются сосуды... Гелий всунул
карточку-ключ и головой боднул дверь, вываливаясь из опасного круга...

Юродивый стоял у противоположной стены и, словно дирижер, вращал руками,