Чтение 51–й страницы книги ~Дорога скорби~

сегодня убить меня, он мог бы это сделать, но вместо этого он дал мне шанс
на спасение. Он хотел... -- Я сглотнул. -- Он хотел заставить меня запла-
тить за свое поражение... и он заставил меня заплатить... и в понедельник в
суде я постараюсь опозорить его навеки... Но я ненавижу это.

Он доехал до Эйнсфорда в молчании, в котором, как я понял, не было
обвинения. Остановившись у дверей дома, он с сожалением сказал:

-- Если вы с Эллисом были такими хорошими друзьями... ничего удиви-
тельного, что бедная Джинни не вынесла этого.

Чарльз увидел, как у меня застыло лицо.

-- Что такое, Сид? -- спросил он.

-- Я... я мог сделать неверное предположение.

-- Какое предположение?

-- А? -- слабо отозвался я. -- Надо подумать.

-- Тогда думай в постели, -- легко сказал Чарльз. -- Уже поздно.

Я думал половину ночи. Месть Эллиса жестоко терзала мои пальцы. Эллис
связал мне кисти и дал тридцать секунд форы... Я мог бы быть мертв, подумал
я, если бы мы не были друзьями.

В Эйнсфорде у меня были дубликаты всех вещей, оставшихся в автомоби-
ле, -- зарядник для батареек, бритва, одежда и все прочее, кроме сотового
телефона. SIM-карта осталась у меня, но была бесполезна.

Проблема с отсутствием машины опять была решена с помощью "Те-
ле-Драйв" -- за мной заехали утром в воскресенье.

На предложение Чарльза провести день, отдыхая рядом с ним ("Может, в
шахматы сыграем?"), -- я ответил, что собираюсь навестить Рэчел Фернс.
Чарльз кивнул.

-- Возвращайся, если будет нужно.

-- Всегда.

-- Береги себя, Сид.

Рэчел, как сказала мне по телефону Линда, отпустили на один день из
больницы.

-- Да, приезжайте, -- попросила она. -- Вы нужны Рэчел.

Сама Рэчел выглядела бескровной -- бледный призрак девочки из страны
холмов. За те пять дней, что я ее не видел, синие тени у нее под глазами
стали глубже, она похудела так, что впалые щеки, лысая голова и большие,
окруженные тенями глаза делали ее похожей на экзотическую птичку.

На кухне Линда обняла меня и заплакала на плече.

-- У нас хорошая новость, -- сказала она, всхлипывая. -- Они нашли
донора.

-- Но это чудесно.

Как вспышка надежды, подумал я, но Линда продолжала плакать.

-- Он швейцарец. Он приезжает из Швейцарии в среду. Джо оплачивает
его перелет и отель. Джо сказал, что деньги -- не препятствие для его ма-
ленькой девочки.

-- Тогда не плачьте.

-- Да, но это может не сработать.

-- Но ведь может и помочь. Где тут джин?

Она неуверенно засмеялась. Налила два стакана. Я не очень хотел джи-
на, но ей нравился только джин. Мы выпили за будущее, и она заговорила о
том, что на ленч будет паэлья.

Рэчел полусидела-полулежала на маленьком диване, который вынесли в
гостиную и поставили так, чтобы она могла наблюдать за рыбками в аквариуме.
Я сел рядом с ней и спросил, как она себя чувствует.

-- Мама сказала вам про трансплантат? -- спросила она.

-- Замечательная новость.

-- Я смогу опять бегать.

До этого -- судя по тому, как быстро она уставала, -- было далеко,
как до луны.

-- Я попросилась домой, чтобы увидеть рыбок. И я должна вернуться се-
годня вечером. Я надеялась, что вы приедете. Я просила Бога.

-- Ты знала, что я приеду.

-- Но именно сегодня, пока я дома.

-- Я был занят делами после того, как навестил тебя в четверг.

-- Я знаю. Сиделка говорила мне, когда вы звонили каждый день.

Пеготти ползал по полу, он подрос, стал проворней, тащил все, что ему
попадалось, в рот и этим очень смешил сестру.

-- Он такой забавный, -- сказала Рэчел. -- Они не разрешали ему при-
ходить в больницу. Я просилась посмотреть на него и на рыбок. Мне сказали,
что от трансплантата я буду болеть, поэтому я хотела сначала съездить до-
мой.

-- Да, -- сказал я.

Линда приготовила рис с цыпленком и креветками, и мы ели его ложками.

-- А что у вас с рукой? -- спросила Линда. -- Местами она почти чер-
ная.

-- Это всего лишь синяки.

-- У вас пальцы как сосиски, -- сказала Рэчел.

-- Завтра все уже будет нормально.

Линда вернулась к предмету, который был для нее важнее всего.

-- Этот швейцарский донор -- он старше меня! У него самого трое де-
тей. Он школьный учитель... приятный человек, и врачи говорят, что он рад
поделиться с Рэчел костным мозгом.

-- Я хотела бы, чтобы это был Сид, -- сказала Рэчел. Я сам прошел
тесты, в самом начале, но не подошел. Ни Линда, ни Джо не подходили больше
чем на пятьдесят процентов.

-- Мне сказали, что он подходит на девяносто процентов, -- сказала
Линда. -- Ста процентов никогда не бывает, даже у родных. Девяносто процен-
тов -- это отлично.

Она старалась радоваться. Я не стал бы спорить насчет девяноста про-
центов. Мне это казалось прекрасным, и врачи не стали бы убивать костный
мозг Рэчел, если бы не верили, что смогут заменить его.

-- Они посадят меня в пузырь, -- сказала Рэчел. -- Это вроде пласти-
кового полога над кроватью. Я смогу прикоснуться к этому швейцарцу только
через пластик. И еще он не говорит по-английски. Он говорит на немецком.
Данке шен. Я это выучила, чтобы сказать ему. Большое спасибо.

-- Он счастливый человек, -- сказал я. Линда убрала тарелки и предло-
жила к пудингу мороженое. Она спросила, не останусь ли я с Рэчел, пока она
пойдет погулять с Пеготти.

-- Конечно.

-- Мы недолго.

Когда она ушла, мы с Рэчел сидели на диване и смотрели на рыбок.

-- Видите вот этого? -- спросила Рэчел. -- Это тот, которого вы при-
везли в четверг. Посмотрите, как быстро он плавает. Он быстрее всех осталь-
ных.

Черная с серебром рыбка мелькала по аквариуму, энергично работая
плавниками.

-- Это вы, -- сказала Рэчел. -- Это Сид.

-- Я думал, что половина из них Сиды, -- поддразнил я ее.

-- Сид -- всегда самый быстрый. Вот это Сид, -- показала она. -- А
остальные больше не Сиды.

-- Бедолаги.

Она засмеялась.

-- Я бы хотела взять рыбок в больницу. Мама спросила, но они не раз-
решили.

-- Жалко.

Я сидел, легко обнимая ее правой рукой, но она держалась за другую
мою руку, за пластиковую. Эта рука по-прежнему не работала как следует.
Несмотря на свежую батарейку и некоторый ремонт, она едва двигалась. После
долгого молчания Рэчел спросила:

-- Вы боитесь умереть?

Молчание.

-- Иногда, -- сказал я.

Она говорила тихо, почти шептала. Это был очень серьезный разговор.

-- Папа говорит, что, когда вы были жокеем, вы никогда ничего не бо-
ялись.

-- Ты боишься? -- спросил я.

-- Да, но я не могу сказать об этом маме. Не люблю, когда она плачет.

-- Ты боишься пересадки?

Рэчел кивнула.

-- Но без нее ты умрешь, -- сказал я.

-- Я знаю, что ты это знаешь.

-- На что это похоже -- умирать?