Чтение 8–й страницы книги ~Дорога скорби~

сожаление о потере. Они говорили, а я слушал.

-- У нас была такая хорошая неделя, -- сказала жена. -- Каждый год во
время Йоркских весенних скачек у нас останавливаются гости... потому что,
вы сами видите, у нас большой дом... человек шесть-семь, мы приглашаем
прислугу и устраиваем вечеринку, а в этом году была прекрасная погода, и мы
хорошо провели время.

-- Удачно, -- добавил ее муж.

-- У нас в гостях был Эллис Квинт, -- улыбнулась хозяйка. -- И он так
всех веселил -- в своем легком стиле, -- мы как будто всю неделю только и
делали, что смеялись. Он снимался для телепрограммы на Йоркских скачках,
так что нас всех пригласили посмотреть на съемки, и это было очень приятно.
А потом... потом... в ту самую ночь, когда гости уехали... ну...

-- Пришел Дженкинс -- это наш грум -- и сказал, когда мы сидели за
завтраком, что наш жеребец... наш...

-- У нас три чистокровных кобылы, -- сказала его жена. -- Мы любим,
когда жеребята вольно резвятся на пастбище... обычно мы продаем годовалых
жеребят, но этот был таким красивым, что мы оставили его... Все наши гости
им восхищались. -- Дженкинс превосходно объездил его.

-- Дженкинс плакал, -- добавила жена. -- Дженкинс! Непробиваемый ста-
рик. Он плакал.

-- Дженкинс нашел его ногу у ворот, рядом с поилкой, -- с трудом вы-
говорил муж.

-- Дженкинс сказал, что Эллис несколько месяцев назад сделал програм-
му о пони с отрезанной ногой и бедных детях. Так что мы написали Эллису о
нашем жеребце, и Эллис сразу позвонил. Он был крайне любезен. Милый Эллис!
Но он ничего не мог сделать, конечно же, только посочувствовать.

-- Да, -- согласился я и ощутил слабый всплеск удивления, что Эллис
словом не обмолвился о йоркском жеребце, когда я говорил с ним меньше неде-
ли назад о Рэчел Фернс.

ГЛАВА 3

Вернувшись в Лондон, я встретился с Кевином Миллсом, репортером из
"Памп", за ленчем в том же самом пабе, что и в прошлый раз.

-- Пора нам обоим выпить, -- сказал я.

Он потягивал свой двойной джин.

-- Что ты обнаружил?

Я рассказал ему в общих чертах о других случаях, помимо тех, с че-
тырьмя двухлетками в лунные ночи, о которых он рассказал мне. Один удар
чем-то вроде мачете. Везде отрубленная нога. Почти всегда рядом с поилкой.
И всегда сразу после местных главных скачек -- Золотого кубка в Челтенхэме,
Большого национального в Ливерпуле, Весенних скачек в Йорке.

-- А в эту субботу, через два дня, -- ровно сказал я, -- у нас Дерби.

Он медленно поставил свой стакан и после минутного молчания спросил:

-- А что насчет пони?

Я пожал плечами:

-- Это первый случай, о котором мы узнали.

-- Но он не укладывается в общую картину. Этот пони ведь не был двух-
летним жеребцом? И никаких скачек там не было, ведь так?

-- Отрезанная нога лежала возле поилки. Передняя нога. Луна была в
нужной фазе. Одним ударом. Страховки не было.

Он вздохнул и задумался.

-- Вот что я тебе скажу, -- вдруг начал он. -- Об этом стоит предуп-
редить. Я не спортивный репортер, как тебе известно, но я помещу в газете
объявление. "Не оставляйте своих двухлетних жеребцов без охраны в поле во
время и после скачек в Эпсоме". Не думаю, что могу сделать больше.

-- Хоть это.

-- Да. Если все владельцы двухлеток читают "Памп".

-- Пойдут разговоры на ипподроме. Я об этом позабочусь.

-- В день дерби? -- скептически прищурился он. -- Ну, это все же луч-
ше, чем ничего. А что нам на самом деле нужно, так это поймать мерзавцев.

Мы мрачно обдумывали эту возможность. Каждый год на Британских остро-
вах рождается примерно пятнадцать тысяч чистокровных жеребят. Половина из
них -- жеребцы. Многих из них в два года начинают тренировать для скачек и
держат в безопасности в стойлах, но всех прочих оставляют без присмотра на
пастбищах. А еще в июне годовалых жеребят, которые быстро растут, можно
ночью по ошибке принять за двухлеток. И ни один не будет в безопасности от
этих ублюдков.

Кевин Миллс ушел писать свою колонку, а я поехал в Кент.

-- Вы нашли их? -- требовательно спросила Линда.

-- Пока нет.

Мы снова сидели у окна в гостиной, глядя, как Рэчел возит Пеготти в
коляске по лужайке, и я сказал Линде о трех жеребцах и их потрясенных хозя-
евах.

-- Еще три, -- ошеломленно повторила она. -- В марте, апреле и мае? А
в феврале -- Силвербой?

-- Верно.

-- А сейчас? В этом месяце? В июне?

Я рассказал о предупреждении, которое будет напечатано в "Памп".

-- Я не стану говорить Рэчел об этих трех, -- сказала Линда. -- Она и
без того просыпается среди ночи с криком.

-- Я навел справки о прочих покалеченных лошадях по всей Англии, --
сказал я. -- Но все они были ранены по-другому. Я думаю... ну... что в этом
замешаны совершенно разные люди. И я не уверен, что мерзавцы, которые ос-
лепляли и калечили пони в округе, имеют какое-то отношение к Силвербою.

-- Но они должны иметь отношение! -- возразила Линда. -- Не может же
быть две банды вандалов!

-- Почему бы нет?

Линда посмотрела на Рэчел и Пеготти, и слезы привычно навернулись ей
на глаза. Рэчел щекотала брата, чтобы тот засмеялся.

-- Я должна была сделать все, чтобы спасти свою дочь, -- пробормотала
Линда. -- Врач сказал, что, если бы у нее было несколько сестер, у одной из
них мог бы оказаться нужный тип тканей. Джо -- отец Рэчел -- родом из Азии.
Так что найти донора со стороны очень сложно. И я родила еще одного ребен-
ка. Я родила Пеготти пять месяцев назад. -- Она вытерла слезы. -- У Джо
другая жена, он не хотел спать со мной, даже ради Рэчел. Мне сделали искус-
ственное осеменение, сработало сразу. Это показалось мне знамением... и я
родила ребенка... а его ткани не подходят Рэчел... был только один шанс из
четырех, что у него будет тот же тип тканей и антигенов... Я надеялась и
молилась... но не вышло. -- Она сглотнула, ей перехватило горло. -- И вот у
меня есть Пеготти... на самом деле он Питер, но мы зовем его Пеготти... а
Джо не привязан к нему... и мы по-прежнему не можем найти никого, кто под-
ходил бы Рэчел, и у меня уже нет времени попробовать с еще одним ребен-
ком... да и все равно Джо не хочет. Его жена против... он и в первый раз не
хотел.

-- Мне очень жаль, -- сказал я.

-- Жена Джо все ворчит, что Джо должен платить алименты на Пеготти...
а теперь и она сама беременна.

Жизнь, подумал я, источник нескончаемых и изощренных жестокостей.

-- Джо об этом не думает, -- сказала Линда. -- Он влюбит Рэчел, и он
купил ей пони, и содержит нас, но его жена говорит, что я могу родить хоть
шесть детей, а результата не будет... -- Ее голос задрожал и прервался. По-
молчав, она добавила: -- Не знаю, почему я взваливаю это все на вас. С вами
так легко говорить.

-- Мне интересно.

Она кивнула, всхлипнула и вытерла нос.

-- Посидите поговорите с Рэчел. Я сказала ей, что вы вернетесь сегод-
ня. Вы ей нравитесь.

Я послушно вышел в садик и серьезно поздоровался за руку с Рэчел,
после чего мы сели на скамью рядышком, как старые друзья.

Хотя было еще тепло, дни в начале июня были сумрачными и влажными --
хорошо для роз, но плохо для дерби.

Я извинился за то, что пока не нашел того, кто напал на Силвербоя.

-- Но вы его найдете, правда?

-- Надеюсь, -- сказал я.

Она кивнула.

-- Я сказала вчера папе, что уверена в этом.

-- Это правда?

-- Да. Он катал меня на своей машине. Он меня катает иногда, когда
Диди ездит в Лондон за покупками.

-- Диди -- это его жена?

Рэчел сморщила нос, но не высказалась.

-- Папа говорит, что кто-то отрубил вам руку, совсем как Силвербою.

Она серьезно смотрела на меня, ожидая подтверждения.

-- Ну, не совсем так, как Силвербою, -- растерянно сказал я.

-- Папа говорит, что человека, который это сделал, посадили в тюрьму,
но он снова вышел под честное слово.

-- А ты знаешь, что означает -- под честное слово? -- с любопытством
спросил я.

-- Да. Папа мне объяснил.

-- Твой папа много знает.

-- Да, но это правда, что кто-то отрубил вам руку?

-- Для тебя это так важно?

-- Важно, -- сказала она. -- Я думала об этом вчера в постели. Мне
снятся страшные сны. Я стараюсь не заснуть, потому что не хочу спать и ви-
деть во сне, как вам отрубают руку.

Она старалась быть взрослой и спокойной. Но я чувствовал: истерика
слишком близко, так что, задушив собственное постоянное нежелание говорить
об этом, я вкратце рассказал, что со мной случилось.