Чтение 42–й страницы книги ~Всегда вчерашнее завтра~

— Я отказался от сотрудничества. Но до этого возникло еще несколько моментов, о которых я хотел бы вас проинформировать. Судя по всему, против нас действует достаточно мощная организация. Сначала они убрали вашего дипломата в Вильнюсе, потом устранили полковника Лякутиса в Москве. Мне удалось выйти на Потапчука, бывшего сотрудника группы Савельева, который подтвердил мое подозрение о том, что Савельев и Семенов остались в живых и сбежали в августе девяносто первого за рубеж. Мы выехали в Киев, чтобы встретиться с Лозинским, но нашли его убитым. Более того, кто-то даже пытал его перед смертью.

Стасюлявичюс внимательно слушал. Хургинас нетерпеливо постукивал пальцами по столу.

— Нам удалось узнать, где назначена встреча Лозинского и Сарычева, бывшего офицера КГБ, ответственного за контакты группы Савельева с руководством КГБ. Во время встречи произошло очень неприятное ЧП. В баре, где предполагалась встреча, убили одного из посетителей. Ранили сотрудника ФСБ. Очевидно, убитый служил прикрытием для вашего резидента, у которого должен был состояться контакт с Сарычевым, — пояснил Дронго, обращаясь к Хургинасу.

— Почему вы ничего не говорили о ваших резидентах? — спросил Стасюлявичюс по-литовски.

— А вы разве рассказываете нам о работе ваших послов? — быстро парировал Хургинас. — У каждого своя работа.

— Позднее мы встретились с Олегом Савельевым, бывшим офицером Западной группы войск в Германии. Он служил начальником штаба дивизии и уже затем остался за границей. Благодаря ему нам удалось выйти на Игната Савельева и прилететь в Ниццу для встречи, которая окончилась так трагически для моего напарника.

— У вас все? — спросил Стасюлявичюс.

— За исключением того факта, что Олега Савельева убили после нашей встречи. Естественно, это не понравилось его двоюродному брату, и он решил в виде своеобразной мести устроить аукцион и заработать на документах большие деньги.

— Значит, ничего хорошего, — подвел итог Стасюлявичюс. — Мы еще могли бы рассчитаться с вами. Мы могли бы заплатить и Савельеву. Но состязаться с английской и российской разведками, имеющими деньги, равные бюджету нашей страны, мы просто не в состоянии. Получается, что мы проиграли.

Хургинас продолжал постукивать пальцем по столу. Потом спросил:

— Какие у вас предложения?

Он понимал, что Дронго не станет просто так жаловаться на свои неудачи.

— Я думаю, еще не все потеряно, — спокойно сказал Дронго. — Как раз перед вашим приездом я собирался в Монте-Карло, где пройдет следующий этап наших переговоров. После убийства Потапчука Савельев решил перенести встречу в другое место.

— Понимаете, Дронго, — сказал Стасюлявичюс, задумчиво потирая лоб, — вы разрешите вас так называть? — спросил он и, получив утвердительный кивок, продолжал:

— Дело в том, что эти документы для нас не просто очень важны. Они как бы проба нашей независимости. Символ нашего окончательного освобождения и выхода из бывшей империи. Для маленьких наций такие вопросы очень болезненны. — Он помолчал и, вздохнув, продолжал:

— Не секрет, что некоторые силы в Москве и в Вильнюсе все еще мечтают повернуть историю вспять. Им все еще кажется, что нас удастся загнать в единую страну. И документы, о которых идет речь, помогут уничтожить нашу независимость. Они сыграют на руку тем силам в обеих столицах, которые все еще рассчитывают на реванш.

По данным опросов, которые проводят независимые социологические службы в Литве, многие граждане нашей республики не верят, что независимость и суверенитет, которых мы добились окончательно и бесповоротно, закрепили наше нынешнее положение. Многие считают, что мы сумеем продержаться лет пятнадцать-двадцать, до тех пор, пока окрепшая Россия снова не поглотит нашу маленькую страну. Это, если хотите, наше всегда вчерашнее завтра. И мы не хотим такого завтра.

Именно поэтому нам нужны документы на агентов Москвы. Нам необходимо знать, кто сотрудничал с КГБ, мы должны реально представлять степень угрозы людей, занимающих высшие государственные посты в нашей стране. У нас просто нет другого варианта, Дронго. Только самая острая необходимость заставила нас обратиться к вам.

Он замолчал, глядя в глаза Дронго. Это были глаза раненого зверя, который уже сознает, что не сумеет спастись от приближающегося охотника, и последним усилием воли пытается заставить себя встретить смерть достойно.

— Вы обязаны найти документы, — жестко сказал Хургинас, — это ваша главная задача. Вы получаете за это большие деньги.

— Не нужно так ставить вопрос, — поморщился Дронго.

— Подождите, Хургинас, — уже по-русски сказал Стасюлявичюс, — я думаю, мистер Дронго все отлично понимает. Нам нужны документы, и мы просим вас сделать все возможное, чтобы они не попали в руки представителей других спецслужб. Иначе наша независимость окажется под страшной угрозой.

— Я просто хочу напомнить, что он обещал нам достать эти документы, — запальчиво сказал Хургинас.

— Я никогда не обещал достать документы. Я обещал сделать все, что в моих силах. И сегодня уверяю вас, что делаю все возможное.

Хургинас хотел еще что-то сказать, но, заметив предостерегающий взгляд Стасюлявичюса, передумал. Только и спросил:

— Каким образом мы с вами свяжемся?

— Где вы собираетесь остановиться?

— Может, нам лучше самим поехать в Монте-Карло? — спросил Стасюлявичюс.

— Нет, не лучше. Там все окажутся на виду, и вы можете испортить все дело.

— В таком случае договорились, — согласился Стасюлявичюс, — мы ждем вашего звонка. Надеюсь, вы позвоните достаточно быстро, а то в этом отеле очень дорогие номера.

Он поднялся. Следом встал Хургинас. Уже провожая гостей, Дронго спросил:

— А почему вы ничего не говорили мне о контактах вашего человека с Сарычевым?

— Это наше внутреннее дело, — напряженным голосом сказал Хургинас. Он так и сказал — «внутреннее» вместо слова «личное». Впрочем, он говорил по-русски с сильным акцентом.

Они вышли из комнаты. Дронго посмотрел на часы. Половина третьего ночи. Он вышел из номера, прикрыв дверь. Обернулся и увидел сидевшую в холле Марианну.

Она курила, глядя на него.

Он растерялся. Он действительно растерялся и не знал, что ему делать. Он просто стоял у двери и смотрел на нее. А она смотрела на него.

— Вы уезжаете? — спросила женщина чуть дрогнувшим голосом.

— Да, — сказал Дронго, сознавая, что никакие слова уже ничего не изменят.

— Я получила ваше письмо, — печально сказала она.

— Я хотел извиниться, — пробормотал он.

— У вас погиб товарищ? — спросила женщина.

— Да. Он умер прямо во время игры в казино.

— Странно. А мне сказали, что его отравили.

— Нет. Это ошибка. У него было больное сердце, — соврал Дронго.

— Поэтому вы уезжаете?

— Нет. — Оправдываться не имело смысла, а говорить правду тем более.

Сам того не желая, он попал в капкан, поставленный обстоятельствами.

Привыкшая к удовлетворению любого своего каприза, женщина не понимала, почему ее настойчивые домогательства отвергаются этим загадочным типом. И непонимание возбуждало еще больший интерес и желание разобраться в странном поведении этого непредсказуемого мужчины.

— Вы уезжаете из-за меня? Вам кажется, что я слишком настойчива? — чуть покраснев, спросила она.

— Конечно, нет, — тяжело вздохнул Дронго, — как вам такое могло прийти в голову! В другое время и при других обстоятельствах я считал бы себя самым счастливым из людей. Но сегодня я самый несчастный человек на земле, поскольку обстоятельства вынуждают вести себя подобным образом. Простите и поймите меня, если сможете.

Она смотрела на него, уже ни о чем не спрашивая. Потом вдруг поднялась с кресла.

— Подождите меня, — сказала она, — у меня в номере есть орхидеи. Я вам подарю. У вас останется память обо мне.

Она стремительно бросилась к своему номеру. Он стоял, застыв на месте.

Через минуту она вернулась, протягивая ему цветок.

— Он уже засохший, поэтому не пахнет, но зато сохранится долгие годы, — словно оправдываясь, сказала она.

Дронго бережно взял цветок и положил его в небольшую сумку, которую обычно носил с собой.

— Я его сохраню, — пообещал он.

— У меня в Париже есть дом, — сказала она, — вот моя визитная карточка.

Здесь указаны адрес и телефон. Если вы когда-нибудь будете в Париже, можете позвонить.

Он взял карточку, положил в карман. Потом наклонился, целуя ей руку.

Женщина сделала какое-то движение, словно собираясь что-то сказать, но в коридоре появились ее телохранители, и она, собрав всю свою волю, просто улыбнулась ему на прощание.

— До свидания.

Он вдруг подумал, что может все бросить и просто остаться. Остаться в этом отеле еще на один день, еще на одну ночь. В конце концов, он живой человек и имеет право на обычную человеческую жизнь. Но если он останется здесь, то убийцы могут прийти и в «Негреско». И тогда следующей жертвой может стать эта молодая красивая женщина, которая ему так нравится.

Он прекрасно знал, как опасно заводить связи в его ситуации. Именно поэтому заставил себя улыбнуться еще раз. И направился к лифту.

Внизу, в холле отеля, его нетерпеливо ждал Хургинас. Увидев выходившего из лифта Дронго, он шагнул навстречу.

— Я подумал, вдруг вам понадобится какая-нибудь помощь, — негромко сказал Хургинас. — Может, вам нужно личное оружие для защиты? Я мог бы это организовать.

— Спасибо, — отдав свои вещи швейцару, Дронго направился к выходу, — я предпочитаю обходиться без оружия. Так спокойнее и надежнее.

— Да-да, конечно, — согласился Хургинас, идя следом. У подъезда Дронго уже ожидало такси. Он обернулся, чтобы попрощаться с Хургинасом, и в этот момент тот крикнул:

— Ложитесь!

Из проезжающей мимо машины раздались выстрелы. Пять-шесть выстрелов.

Хургинас толкнул Дронго и сам бросился на землю. Машина, из которой стрелял неизвестный, стремительно уносилась прочь. Дронго поднял голову и успел заметить пролетающий белый «Ниссан».

Он поднялся на ноги. Вокруг кричали и суетились люди.

— Уезжайте быстрее, — толкнул его к автомобилю Хургинас, — рядом с вами опасно даже стоять.

— Спасибо за ваш толчок. — Дронго протянул ему руку и после крепкого рукопожатия сел в машину. — В Монте-Карло, — велел он водителю такси.

Уже отъезжая, он увидел, как Хургинас что-то объясняет подъехавшим полицейским.