Чингиз Абдуллаев.

Мое прекрасное алиби

Жизнь сама по себе - ни благо, ни зло:
она вместилище и блага в зла, смотря по
тому, во что вы сами превратили ее.
Монтень

ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ

1

Мне всегда не нравится иметь дело с опытными образцами. А здесь мне
придется пользоваться этой идиотской винтовкой Симонова, у которой в
решающий момент может просто заклинить затвор из-за перекоса затвора при
стрельбе. Правда, жаловаться уже поздно. К тому же я успел пристрелять эту
чертову винтовку. Теперь нужно сидеть на холодном чердаке и ждать, когда
появится этот толстомордый банкир.
Обычно я очень внимательно смотрю в лица своих "клиентов". Ничего
достойного, как правило, в них нет. Хотя, может, это я так просто
успокаиваю себя. В конце концов, все мои "клиенты" это почти стопроцентные
кандидаты в покойники и спасти их не может даже чудо. Но, когда я смотрю
им в глаза, я понимаю, что они вполне заслужили такой участи. Никто просто
так не убивает. Никого просто так не убивают. Нужно быть очень большим
мерзавцем или знать очень много, чтобы тебя решили убрать. С мерзавцами,
конечно, понятно. А вот при большом знании нужно еще иметь и не болтливый
язык. Как правило, тайна переполняет человека, и он спешит поделиться ею с
первым попавшимся. И тут же прокалывается, получая пулю в лоб.
На этом чердаке холодно и очень может быть, что домой я приеду с новым
приступом радикулита. Правая рука уже онемела, хотя я, конечно, в
перчатках. Левой легче, она ничего не чувствует. Перчатки у меня хорошие -
плотные, утепленные. Я могу выдержать и больший холод. А вот куртка
жидковата. Нужно срочно менять. Правда, взята она всего "на один сезон".
Завтра я уже сожгу эту курточку, и от нее останутся одни воспоминания.
Нет, я не жадный. При моих деньгах я мог бы одеваться и получше. Но на
работу нельзя. Просто нельзя. Нужна именно такая китайская куртка, когда
видно, что ее обладатель живет на скромную пенсию или умирает от голода на
какое-нибудь пособие.
Дверь открылась. Внимание. Я смотрю вниз. Конечно, у этой винтовки нет
даже оптического прицела, хотя он мне и не особенно нужен. Расстояние -
метров пятьдесят. Я все прекрасно вижу и, конечно, уложу этого типа первым
же патроном. На всякий случай у меня с собой четыре. Этого вполне
достаточно. Есть негласное правило - если не смог поразить цель первыми
двумя выстрелами, потом уже ничего не сможешь сделать. Не вести же мне бой
на этом чердаке с охраной банка и милицией, которая появится здесь через
пять минут, райотдел почти рядом. Поэтому четыре патрона вполне
достаточно, даже с запасом.
Водитель сел в машину. Кажется, сейчас появится мой "клиент". Обычно он
выходит один. Это я уже точно знаю. Дураки обычно считают, что моя работа
состоит из нескольких выстрелов. Приехал, нашел "клиента", выстрелил,
уехал. Ничего подобного. Это для дилетантов, которые чаще всего и
попадаются. Моя профессия требует знания психологии, умения хорошо
ориентироваться на местности, терпения, выдержки. Здесь нужно быть немного
актером, немного циником, немного каскадером, немного сумасшедшим. Легче
всего подойти к человеку и нажать спусковой крючок. А потом через пару
дней родная милиция постучится к тебе и твоя "вышка" тебе уже светит ярким
светом. Или пожизненное, если кретины, собравшиеся в этом совете по
помилованиям, решат, что ты достоин еще отравлять атмосферу своим грязным
дыханием.
Так они засудили Павла. Сначала судья дала ему "вышку", и это было
справедливо. Все-таки трое "мертвяков" висели на его шее из доказанных.
Один из них был "пахан", тот самый "вор в законе", про которого писали
газеты. Павел получил свою "вышку" и сразу был переведен в особую камеру с
надежной охраной, где он спокойно сидел, ожидая, когда любимый сержант
пустит ему пулю в затылок. Но ведь не получилось. Эти писатели, гуманисты,
демократы, собравшиеся в совете, решили, что Павла еще можно исправить.
Или перевоспитать. И ему дали пожизненное. Хотя для чего перевоспитывать,
если человек все равно будет сидеть в тюрьме. По-моему, честнее его просто
пристрелить. С этого дня у Павла начался ад. Конечно, его "опустили", то
есть насиловали всей камерой. Это Павла, такого парня. Но убийство
"пахана" в зоне не прощается. Говорят, у него шла изо рта пена, когда его
трахали. Вот, что наделали эти гуманисты. А потом он повесился. Жить в
зоне "петухом" нельзя. Это самое страшное, что может быть. Даже страшнее
смертной казни.
Кажется, наконец идет и мой "клиент". Все-таки объективно
отвратительная морда. Конечно, жулик, так обманывать людей. Читал я статьи
про него, немного расспрашивал. Не люблю стрелять в незнакомых людей.
Здесь нужно готовиться основательно. А Павел всегда на подготовку не
обращал никакого внимания. Отчаянный был, смелый. Ему казалось, только
выстрелить, и все. Дальше посмотрим, - любил он говорить. Часто даже
отхода для себя не продумывал. Вот и погорел дурачок.
Как мне все-таки не нравится эта винтовка. Идет к машине. Как я и
думал, один. Теперь спокойно, берем его на прицел. Я всегда стреляю в лоб.
Это очень надежно, хотя и труднее попасть. Но гарантия абсолютная. У
кого-то может быть пуленепробиваемый жилет, и тогда горит ясным пламенем
вся моя подготовка. Ну все, он у меня на мушке. Спокойно его ведем.
Сейчас... Конечно, я попадаю первым же выстрелом. Дернулся, упал. Для
верности еще один выстрел уже в падающее тело. Теперь быстро уходить. Там
внизу крики, выбегает охрана, водитель еще, кажется, не сообразил в чем
дело, так и сидит в машине. Бросаю винтовку, чтобы я еще раз пользовался
этой гадостью? Осмотрелся. Я не курю, поэтому окурков и спичек быть не
может. Кажется, все в порядке. Быстрее вниз.
Конечно, дилетант будет убегать изо всех сил. А я не дилетант, я
профессионал. Поэтому я не убегаю. Я бегу к убитому, еще раз убедиться в
надежности моей работы. Посмотрите, какая собралась толпа. На чердак уже
бегут дежурные милиционеры и охранники. Пусть бегут, все равно у них
ничего не получится. Там только эта идиотская винтовка. Пытаюсь пройти
ближе. Меня сильно толкают.
- Куда прешь? - кто-то орет сзади.
- Скорая помощь нужна, - кричат из толпы.
Это мне совсем не нравится. При чем тут "скорая помощь". Его душа
должна быть уже на небесах. Я все-таки с трудом протискиваюсь внутрь.
Так и есть. Конечно, он мертв. Все-таки винтовка была отвратительная,
второй выстрел попал в плечо. Испортил убитому пальто. Это мне совсем не
нравится. Пальто еще совсем новое, модное. Могло детям остаться. У убитого
двое сыновей, один в Англии учится, ростом, как раз с папашу.
Наконец приехала и "скорая". Пусть пощупают, это уже бесполезно. Сверху
слышны крики.
- Сбежал, ушел.
Пусть кричат, все равно меня никто не заподозрит.
- Куда он мог уйти? - кричат снизу.
- Осмотрите соседний дом.
Вот дураки, соседний дом. Каким нужно быть идиотом, чтобы спрятаться в
этом тупике. Нет, я здесь, рядом с убитым. И никто, никогда меня не
заподозрит. Кого угодно, но только не меня. Я еще раз смотрю вверх.
Расстояние было приличное. Неплохо получилось.
Вот наконец появилась и родная милиция. Теперь будут оцеплять здание,
проверять у всех документы.
- Разойдитесь, - кричит кто-то громким голосом.
Я медленно иду к ограде.
Там уже записывают показания свидетелей.
Стоявший у окна охранник рассказывает о моем выстреле так живописно,
что мне хочется остановиться и послушать. Но не стоит перегибать, теперь я
могу уйти.
Около машины стоит сержант.
Скоро он будет проверять документы у всех подряд.
Но меня пропустят в любом случае, даже не спросив документов. У меня
есть такое прекрасное, абсолютное алиби - моя левая рука. Оторванная еще
шесть лет назад в Джелалабаде, она свидетельство моей благонадежности и
честности. Я инвалид войны и никто в целом мире никогда меня не
заподозрит. Трудно поверить, что хладнокровный убийца-снайпер - это,
идущий теперь по двору в заячьей шапке и дешевой китайской куртке, инвалид
без руки. Что угодно, но только не это. А мне, чтобы нормально выстрелить
вполне хватает и одной правой. Она меня и кормит все последние годы.

ЭПИЗОД ВТОРОЙ

2

Они сидели вдвоем уже двадцать минут. Наконец один из них, помоложе, с
тонкими усиками на молодом смелом лице, не выдержав, поднялся.
- Когда наконец он придет?
- Придет, - успокоил его тот, кто постарше.