Чтение 15–й страницы книги ~Погоня за призраком~

-- Скорей всего, первое. Сомневаюсь, чтобы безоружная девушка,
выпускница мехмата МГУ, могла даже муху обидеть, -- Боцман рассмеялся над
случайным каламбуром и оглянулся на Геру и его людей, которые терпеливо
ожидали их. -- Мужики, увеличиваем шаг. На кордон!

В голове у Мухи сложилась некая версия развития событий, которую он,
однако, не торопился высказывать, оттачивая ее в уме. Девушка стала
нечаянной свидетельницей того, как бандиты сбили вертолет, поэтому стала для
них опасна. Преследуя, они ее ранили. Вопрос только в том, серьезной была
рана или нет. От этого зависит, далеко ли она могла уйти. Ирина, Ирина, где
ты, отзовись!

Через сорок минут отряд вышел к кордону. В пятидесяти -- шестидесяти
метрах от дома земля была густо усыпана стреляными гильзами, из чего было
нетрудно заключить, что бандиты пытались взять дом штурмом.

Муха подобрал несколько гильз, продемонстрировал их Боцману.

-- Пять сорок пять -- автоматные. Семь шестьдесят две -- от пулемета. С
восьми разных точек стреляли. Значит, не меньше восьми стволов.

-- Ого, -- покачал головой Боцман. -- И это все на нашу бедную Ирину?

-- Не знаю пока. Может, штурм кордона по другому поводу состоялся?

Муха с Боцманом устремились к дому лесника.

Все окна были выбиты, в каменной стене виднелись щербинки от пуль.
Входная дверь была нараспашку, и они вошли внутрь. По тому, как все было
разворочено внутри, можно было сделать предположение, что в комнате
взорвалось несколько гранат. На полу они обнаружили засохшую лужу крови и
гильзы от охотничьего ружья.

-- Дмитрий, Олег, -- позвал их с улицы Гера. -- Здесь могила.

Действительно, в десяти метрах к востоку от дома была свежая могила со
сбитым на скорую руку крестом. На кресте была табличка с корявой надписью:
"Нодия Лариса Георгиевна, 15 мая 1970 -- 29 августа 2001".

-- Угу, -- задумчиво произнес Муха, глядя на могильный крест. --
Значит, здесь лежит не та девушка, которую мы ищем.

-- Надо посмотреть -- та, не та. Чтоб наверняка, -- сказал Гера. -- За
лопатами, быстро, -- скомандовал он одному из своих.

-- Нет, не посмотрим, -- возразил Муха. -- Не хватало еще нам могилы
рыть!

-- Я должен доложить Николаю Викентьевичу, -- Гера достал из кармана
куртки сотовый телефон.

-- Докладывай не докладывай, могилу мы осквернять не будем! -- жестко
сказал Боцман.

Гера уже набрал номер шефа.

-- Тут такая ситуация, Николай Викентьевич, могила есть, на ней другая
фамилия, другое имя, другие даты, но бог его знает, кто там лежит. Насколько
я понимаю, у Ирины после катастрофы документов не осталось...

-- Выройте и посмотрите, -- раздался в трубке голос Николая
Викентьевича.

-- Есть вырыть и посмотреть! -- отчеканил Гера.

-- А ну дай сюда трубку! -- Муха вырвал телефон из руки Геры. --
Николай Викентьевич, не она это! Задницей чувствую, не она! Не хватало еще
спецназовцам могилы рыть!

-- Можете не рыть. Это сделают мои люди. -- Голос Николая Викентьевича
был жестким.

-- Вы, посылая нас сюда, дали широкие полномочия, в том числе
командовать вашими людьми. Я им запрещаю рыть.

-- На рытье могил ваши полномочия не распространяются.

В трубке раздались короткие гудки, и Муха вернул телефон Гере.

-- Делайте, что хотите. Пошли, Боцман.

Муха с Боцманом двинулись в гору, а подчиненные Геры взялись за лопаты.

В четыре штыка могила была разрыта через семь минут. Гера спрыгнул
вниз, подцепил ножом крышку самодельного гроба, послышался скрежет гвоздей.
Ногой Гера сдвинул крышку в сторону. Лицо Ларисы было синюшного цвета,
кое-где на коже уже проступили черные пятна. Гера напялил на руки
прорезиненные перчатки и стал тщательно ощупывать труп.

Через три минуты он снял перчатки, выбрался из могилы, кивнул своим:
"Закапывайте!" -- и опять вынул из кармана трубку сотового телефона.

-- Во-первых, не она, во-вторых -- пусто, -- произнес он в трубку тихо.
-- Есть! Зарывайте, -- приказал он своим людям.

В открытый гроб полетели большие комья земли...

Через полчаса люди Николая Викентьевича нагнали Боцмана и Муху, а еще
через полтора поисковый отряд вышел к поселку Чистые Ключи. На окраине стоял
бронетранспортер с наведенными на лес пулеметами, рядом с ним суетились двое
чумазых солдатиков. Они готовили на костре кашу в закопченном котле.

Завидев отряд, вышедший из леса, солдатики запоздало схватились за
оружие и в голос закричали: "Стой!" Из командирского люка показалась голова
в шлемофоне. Судя по всему, это был командир машины, на полевых погонах были
едва заметны две маленькие лейтенантские звездочки.

-- Стоять сказано! -- повторил он громко. -- Кто такие?

-- Поисковики. По поводу вертолета. У нас бумага есть от краснодарского
ФСБ, -- отозвался Гера.

-- Один ко мне, остальные на месте, -- скомандовал командир. -- Эй,
чижи, каша горит. А ну следить!

Один из солдатиков присел у котла и, держа автомат на коленях, начал
перемешивать кашу ложкой с длинной ручкой.

Гера подошел к бронетранспортеру, протянул командиру бумагу. Тот ее
внимательно изучил, удовлетворенно хмыкнул и вернул документ:

-- Народищу здесь сейчас копошится -- хрен поймешь, кто есть кто. Ключи
всегда тихим местечком считались.

-- А что случилось-то? -- т поинтересовался Гера, сделав своим людям
знак рукой -- можно.

-- А вы не в курсе? -- Командир вылез из люка и спрыгнул на землю,
подняв густую серую пыль. -- Здрасте, здрасте, -- поздоровался он за руку со
всеми. -- Три дня назад на Ключи банда вышла. Семь человек убили. Охотились
они за кем-то.

-- Кого убили? -- спросил Муха.

-- Участкового местного, на почте всех перебили. Столб взорвали.
Телефонной связи нет. Пока до нас дошло, они уже дальше ушли.

-- Кого искали, за кем охотились -- известно? -- поинтересовался
Боцман.

-- Откуда? Как стрельба началась, все попрятались. До сих пор носу не
высовывают.

-- Среди убитых есть неместные?

-- Не знаю, -- пожал плечами лейтенант. -- По-моему, нету. Сейчас наш
батальон на охране поселка стоит, а второй местность прочесывает. Все прям
один к одному: и вертолет сковырнули, и кордон побили, и на Ключи напали.
Говорят, Басаев с рейдом по Краснодарскому краю идет.

-- Говорите, кордон побили. А там сколько народу погибло?

-- Хозяйка. Ларисой звать. А пацан ее, Айгаз, без вести пропал. Его
отец места себе найти не может -- плачет. Можно понять: жену похоронил,
ребенка бандиты взяли. Наверняка будут теперь выкуп требовать. Откуда у него
деньги, да?

-- Вы, я смотрю, про всех все знаете. Где этого лесника найти можно?

-- У сестры он своей живет. У Марьям. Прямо по этой улице четвертый дом
направо. Мужики, сигаретами не богаты? Третий день стоим, доппая не
получили.

Гера протянул лейтенанту целую пачку "Мальборо".

-- Ух ты! -- восхищенно произнес лейтенант, вскрывая целлофан. --
Цивилизация!

-- Идем к почте! -- скомандовал Муха.

"4. Пастухов"

Разговаривая с Мухой по телефону, я соврал насчет истинной причины
моего отказа ехать на поиски пропавшей без вести девицы. На самом деле после
той стрельбы на улице я просто боялся за своих жен-шин. Кто знает, что
завтра взбредет в голову какому-нибудь забредшему сюда пьяному уроду? А
вдруг ему •захочется "ради смеха" по окнам нашего дома пострелять? Моя
Ольга умеет держать в руках и ружье, и даже автомат, но что в этом толку,
если урод начнет палить первым?

"Нет, у нас в стране не скучно жить" -- это я говорю каждый раз, когда
происходит что-нибудь из ряда вон... Последний раз говорил это по поводу
страшных терактов в Минводах.

Только человек расслабился, почувствовал некоторую стабильность, ощутил
уверенность в завтрашнем дне, перестал психовать по поводу предыдущего
"трагического испытания" -- как хлоп! Опять что-нибудь взорвалось, утонуло,
упало, загорелось, рухнуло, исчезло -- в общем, для описания происходящего в
России годятся глаголы только с негативной окраской.

Ольга у меня много книжек читает, как-никак педагог, вот и вычитала
недавно в одной, что не только в русском, но и в других языках слов с
негативной окраской, призванных отрицательно воздействовать на человека,
намного больше, чем с нейтральной или положительной. Это, мол, языковой
закон. Хорошенький закон! Не знаю, как в других странах, не жил, но по
отношению к нашей он действует безотказно. В армии -- только порог казармы
переступил, на тебя уже матом орут, в учреждение пришел -- то же самое, хоть
и без мата, на работу устроился -- получи для профилактики. Может, от
языкового негатива, прущего из нас наружу, как та каша из волшебного
горшочка, и происходит столько бед? Может, мы сами косвенно являемся
виновниками многочисленных трагедий и преступлений?

Теория хоть куда, но как же нам, рожденным на этот свет Воинами,
бороться со злом? Сюсюканьем, щебетанием? На самом деле слово -- это не
оружие и не мед. Оно всего лишь знак, который мы по-разному можем подать
окружающим нас людям. Если я скажу американцу "пошел ты..." равнодушным
тоном, да еще не подкреплю свое высказывание характерным жестом, он меня ни
за что не поймет... Мы с парнями во время боевых операций понимаем друг
друга безо всяких слов. Достаточно жеста, взгляда...