Чтение 2–й страницы книги ~Балканский тигр~

по какой мелкой причине - вроде прошлой обиды. Да мало ли причин, если как
следует покопаться в памяти! А что уж говорить о людях малознакомых или
совсем незнакомых, готовых выпустить в тебя очередь только из-за того, что
сами боятся выстрела с твоей стороны.

Рокотову "повезло" вдвойне.

Чудом уцелев после взрыва палатки, где он в гордом одиночестве и в
пятнадцати километрах от ближайшего населенного пункта занимался научными
исследованиями, Владислав умудрился перейти дорожку специальной
диверсионной группе албанских партизан и даже выкрасть у них из-под носа
мальчишку, с помощью которого те собирались "доказать" причастность сербов
к зверскому уничтожению одной из деревень на границе с Косовом.

Потом ему на голову свалился летчик со сбитого американского "Стелса", и
Влад столь же добросовестно спасал его от все тех же албанцев, считая их
карателями из подразделений специальной полиции. Когда же фокус с
переодеванием наконец открылся, биолог чуть не погиб, выводя летчика к
точке спасения, где их обоих должны были подобрать морские пехотинцы США.

Черта с два.

Американцы оказались полной противоположностью благородным героям
голливудских боевиков, и вместо положенной в таких случаях награды Рокотову
досталась очередь из двенадцатимиллиметрового пулемета. Хорошо не попали, а
взбешенный такой неблагодарностью Владислав перебил остатки албанского
отряда и спустя сутки явился в городок Блажево, горя желанием совместно с
сербами отбивать западную агрессию.

Однако путь в сербскую армию Владу был заказан.

К счастью, вместе с ним из зоны боев выбралась оказавшаяся там югославская
журналистка центрального телевидения. Благодаря ее вмешательству Рокотова
не определили в отдельную камеру местного по лицейского участка, а просто
вежливо предложили отправиться в Белград, отыскать российское, посольство и
отбыть на историческую родину.

Владислава подобный расклад не устроил.

Послонявшись возле призывного пункта, он нашел общий язык с не принятыми на
действительную военную службу молодыми сербами и уже через два дня имел в
своем подчинении десяток ребят, не прошедших медкомиссию. Двое страдали от
астмы, трое видели немногим лучше кротов, а у остальных обнаружилось
плоскостопие. Были еще кандидаты, но глухонемых и сумасшедших Рокотов не
принимал.

Когда формирование отряда "юных инвалидов" завершилось, остро встал вопрос
об оружии. Ибо противостоять натовской авиации следовало современными
средствами. Из катапульты истребитель не сбить.

Обращаться за помощью к официальным властям значило потерять время и
вызвать ненужные подозрения. Поэтому в ночь, когда почти все жители города
тушили подожженный кем-то (сильно напоминающим неугомонного Владислава)
склад нефтепродуктов, несколько одетых в темное фигур ограбили близлежащую
воинскую часть. К слову сказать, по этой части на следующий же день ударил
немецкий штурмовик.

Добычей группы стали два комплекса "Игла"< переносной зенитпо-ракстный
комплекс советского производства. Предназначен для поражения целей на
высоте до 3,5 км.>, десяток гранатометов и пятнадцать автоматов АК-47 с
кучей боеприпасов. Помимо этого хозяйственный Джуро прихватил на всех
армейский камуфляж.

Группа быстро передислоцировалась в горы, на десять километров от Блажево.
Там же выяснилось, что почти все "народные мстители" совершенно не
представляют, как обращаться с оружием. К счастью, Джуро не забыл
прихватить и инструкции, так что два дня сербы прилежно заучивали сухие
строчки армейских наставлений. Экзамен сдали все, а контрольные стрельбы
прошли на удивление гладко - никто не прострелил себе ногу и не попал из
гранатомета в лежащего по соседству товарища. Даже те, кто хорошо видел
чуть дальше собственного носа.

Усидчивостью бойцов Влад остался доволен. Теперь следовало привести заранее
намеченный план в исполнение.

До здания американского консульства Иван Вознесенский добрался к полудню.
Демонстрация протеста против бомбардировок Югославии уже началась, поэтому
Иван не стал ломиться сквозь толпу в первые ряды, а скромно пристроился
поодаль.

Питерская погода в тот день благоволила к собравшимся - дождик кончился за
час до того, как у дома на улице Фурштадтской стали собираться первые
митингующие" и теперь солнышко грело макушки демонстрантов и бойцов ОМОНа
из немногочисленного оцепления.

Лозунги были те же, что и неделю, и две назад: "Руки прочь от Югославии!",
"НАТО - убийцы!", "Россия + Сербия", "Милошевич, держись!". Некоторым
диссонансом звучали крики старичка в потертом берете насчет агрессии США во
Вьетнаме, но этого безобидного сумасшедшего знали все и не обращали на него
никакого внимания. Старичок с плакатом, на котором едва угадывалась
зверская рожа Линдона Джонсона, кочевал по всем мало-мальским значительным
собраниям города, одинаково активно поддерживая и демократов, и анархистов,
и косноязычных "левых", и вечно поддатых национал-патри-отов. К нему
повсюду относились с непонятной западному человеку нежностью и, что
немаловажно, повсюду наливали "фронтовые сто грамм". Большей дозы
пенсионеру не требовалось, и он благополучно засыпал на соседствующей с
местом проведения митинга скамейке. Милиция его не трогала, почитая за
некий непременный атрибут любой демонстрации, вроде хрипящего мегафона в
руках у выступающего.

Иван поежился и поплотнее запахнул куртку.

В принципе делать ему здесь было нечего. Об истинном положении вещей в
Югославии он знал лучше большинства собравшихся, ибо после окончания
сербо-хорватского отделения филологического факультета семь лет посвятил
изучению современной истории балканского конфликта. Также он прекрасно
понимал, что митинг ни к чему не приведет, никто из сотрудников консульства
даже не соизволит выйти на улицу, чтобы забрать приготовленное
демонстрантами обращение к Президенту США. Давно установившимися правилами
поведения за рубежом работникам диппредставительств Соединенных Штатов
предписывалось не обращать внимания на вопли аборигенов и не реагировать ни
на какие выступления. Особенно в отсталых славянских странах, должных, по
мнению администрации "мирового полицейского", служить сырьевыми придатками
к цивилизованному миру.

Вознесенский передернул плечами.

Косовская драма один в один повторяла трагедии в Хорватии и Боснии. Сербов
убивали совершенно безнаказанно, а любой их протест приводил лишь к
ужесточению санкций против них же самих. Мусульмане и католики резали
православных десятками тысяч, повторяя преступления фашистов времен Второй
мировой войны, организовывали гетто и концентрационные лагеря, применяли
самые изощренные пытки, а "просвещенный" Запад аплодировал их успехам в
деле построения независимых государств. Национальное и территориальное
разделение постепенно сменялось разделением по вере - из православия упорно
лепили язычество, из ислама - разновидность международного терроризма.
Фанатики с обеих сторон убивали друг друга по указке миссионеров, чья
деятельность оплачивалась из одного кармана.

Во время работы в университете Иван написал на эту тему десятки статей и
брошюр, пытался донести до читателя всю глубину назревающей проблемы, делал
прогнозы, которые непременно оправдывались через год-два. Без толку.

Его будто не слышали.

Или не хотели услышать. Занимались мелкими, но денежными делами.

Единственные, кто обратил внимание на его выступления в прессе, были
американцы. Они добились увольнения Вознесенского с работы, скупили и
уничтожили тираж его второй книги, несколько раз нанимали журналистов,
обливавших Ивана грязью со страниц прозападных газетенок. Даже пытались
инициировать медицинское освидетельствование, чтобы объявить его
ненормальным. Последняя акция сорвалась случайно - "купленный" психиатр из
районного диспансера, должный дать нужное заключение, попался на взятке, и
тщательно спланированная операция не состоялась. Иван явился в диспансер
именно в тот момент, когда доктора выводили из кабинета оперативники УБЭПа,
сразу все понял и отправился в регистратуру. Вызывали-то его по телефону
"для уточнения", поскольку якобы потерялся журнал с данными о выданных
справках на оружие и водительские права. Журнал, естественно, оказался на
месте...

Вознесенский прислонился к стволу дерева и еще раз осмотрел толпу. Все как
на прошлых митингах. Часа через два демонстрация закончится.

Видеокамера, расположенная на уровне второго этажа консульства, повернулась
вправо на тридцать градусов, и ее объектив нацелился на одинокую фигуру,
стоящую чуть в стороне от основной массы митингующих.

Мэри Смит-Джонс, начальник службы безопасности консульства, кивнула на
монитор, и оператор увеличил лицо мужчины.

- Этот, - Мэри постучала по экрану пальцем. - Вы знаете, что делать.

Ее заместитель, худощавый русский парень, работающий в консульстве по
контракту, утвердительно наклонил голову. Пожелания начальницы следовало
выполнять быстро. Даже если они противоречили закону. Но на российские
законы можно наплевать - не родился еще страж порядка, которому американцы
сдадут своего верного слугу. Тем более - в России. Спустя три минуты из
незаметной двери соседнего дома вышел юноша в длинной кожаной куртке и
направился к группе скучающих молодых людей позади толпы.

- НАТО - параша! Клинтон - козел! - скандировала толпа, подзадориваемая
кучкой плечистых "лимоновцев".

- Руки прочь от Вьетнама! - визгливо вклинивался старичок, размахивая своим
плакатом.

В стены консульства полетели банки краснодарского соуса, яйца и
презервативы, предусмотрительно наполненные мочой. Митингующие задохнулись
от восторга, когда в незакрытую по чьему-то недосмотру форточку на третьем
этаже с чавканьем впился пакет с собачьим калом. Бурая жижа заструилась
между стеклами. Довольный метким броском "лимоновец" быстро отступил в
толпу; люди тут же сомкнулись, не давая бросившимся на перехват