Чтение 46–й страницы книги ~Крестом и булатом: вторжение~

- Я виноват, - трагическим голосом начал адмирал и с удовлетворением
отметил, что на глаза навернулись почти искренние слезы. - Я не смог спасти
сто восемнадцать жизней. Я сделал все возможное, но не смог. Извините
меня... Я понимаю, что никакие слова утешения не помогут матерям и вдовам
пережить это горе...

Корреспондент, который целую неделю был в гуще событий и гнал свои
репортажи прямо с борта крейсера, стиснул зубы и отвернулся.

В отличие от Зотова, журналист плакал по-настоящему.

***

Рокотов запрокинул голову и уставился на расселину, наискосок прорезающую
почти вертикальный склон горы. Кто-то из казаков присвистнул.

- И как мы тут пройдем? - поинтересовался Рудометов.

- Молча, - Филонов спокойно затушил окурок о подошву десантного сапога.

- Может, лучше обойти? - неуверенно предложил Веселовский.

- Кому охота намотать лишних сорок километров, тот пущай идет. - Никита с
деловым видом достал из рюкзака моток тонкого троса. - Заодно с чичиками
повоюете. Их и слева, и справа в избытке... А здесь нас никто караулить не
будет.

- Ночь скоро. Как мы в темноте-то полезем? - Туманишвили посмотрел на
Влада, будто ища в нем поддержку.

- Ночью вертухи не летают, - экс-браконьер закрепил на поясе
хромированный карабин. - А лезть... Один черт - что днем, что ночью. Это
снизу страшно, горушка огроменной кажется. На самом деле забраться можно.

- Покорение пика независимого чеченца, - Рокотов перевесил "Грозу" за
спину. - Не сорвется никто?

- Если в связке идти, то нет. Главное - без паники. Я тут сто раз ходил.
И ничего, жив пока, - бодро заявил Никита.

- Тогда веди, - Владислав встал рядом с бывшим браконьером. - Как
привязываемся?..

ДЕМИЛОГ
13 августа 2000 г. 23:45 по Москве. Баренцево море, глубина 97 метров. Атомный подводный ракетоносец "Мценск". Восьмой отсек.

- Давление? - спросил капитан-лейтенант Дмитрий Кругликов.

Боцман оглянулся на фосфоресцирующую шкалу манометра, закрепленного в
углу отсека.

- Четыре и восемь...

- Терпимо. За сутки поднялось всего на три десятых, - при свете
фонарика-"жужжалки", который держал мичман Семенов, Кругликов аккуратно
вписал цифры в блокнот. - Прорвемся...

Из двадцати восьми человек, запертых в кормовых отсеках лодки, он был
самым старшим по званию. Хотя и не самым старшим по возрасту.

В тот момент, когда корпус всплывающего в аварийном режиме "Мценска"
потряс страшный удар, Дмитрий находился на своем боевом посту в седьмом
отсеке. Он чудом увернулся от вылетевшего из гнезда электронного блока,
перекатился по узкому проходу и тем самым спас себя от рухнувшей прямо на
операторское место стальной конструкции, на которой крепились ящики с
запчастями.

Последовавшую за первым ударом серию толчков, когда атомный крейсер
колотило о борт "Адмирала Молотобойцева", а капитан отдавал по внутренней
громкой связи последние приказы членам экипажа, Кругликов переждал в
аппендиксе возле переходного люка в шестой отсек.

И, едва субмарина врезалась в глинистое дно и остановилась, бросился в
корму, где заискрили и вспыхнули силовые кабели. На тушение пожара ушло
минут двадцать. Потом через пробитые трубопроводы седьмого отсека внезапно
хлынула вода, и пришлось забаррикадироваться в восьмом и девятом. Вместе с
телами трех погибших офицеров, убитых обломками оборудования еще в самом
начале катастрофы.

Из всего экипажа в живых осталось двадцать восемь человек.
Капитан-лейтенант Кругликов, семеро мичманов и двадцать матросов, из которых
одиннадцать были срочниками.

Их попытки вручную отвернуть вентили экстренной продувки балластных
цистерн потерпели неудачу. Конструкторы санкт-петербургского ЦКБ,
спроектировавшие крейсер, не предусмотрели варианта полного обесточивания
лодки и оснастили АПРК лишь электроуправлением подачи воздуха. Механические
штурвалы остались только для систем внутренней циркуляции, чем моряки и
воспользовались, время от времени вентилируя отсеки техническим воздухом из
баллонов высокого давления. В принципе, если судить по инструкциям, этот
запас воздуха не был предназначен для дыхания, но в критической ситуации
иного выхода не существовало.

Через сутки все моряки осознали, что на самом деле их атомный крейсер
представляет собой не "корабль двадцать первого века", о чем им с
придыханием рассказывали инженеры-проектировщики, регулярно приезжавшие с
инспекцией на лодку, а самый настоящий плавучий гроб.

Таран "Мценска" тяжелым надводным кораблем мгновенно выявил все недочеты
и откровенную халтуру, допущенные сотрудниками ЦКБ. От удара в нос накрылась
вся сеть трубопроводов воздуха высокого давления по обоим бортам, хотя она
должна была являть собой несколько совершенно автономных систем. Закоротило
все электропитание, в целях экономии замкнутое на единый силовой кабель.
Сдвинулся с основания переходной колодец аварийного люка, изготовленный из
титана негодной толщины. В девятый отсек, должный служить морякам убежищем
при аварии даже на предельной глубине в шестьсот метров, начала поступать
вода сквозь сальники валов, пущенных в тех местах, где их не должно быть из
соображений безопасности.

Центральное Конструкторское Бюро, оставшееся после развала СССР
монополистом на рынке проектирования больших лодок, работало, как и положено
любому монополисту - выпускало в свет дрянной товарец, совершенно не боясь
конкуренции по причине отсутствия предприятий-конкурентов, выдавая свои
безграмотные поделки за чудеса инженерного искусства.

Морякам пришлось перекрыть нижнюю палубу девятого отсека, тем самым на
треть сократив себе пространство для маневра.

Но конструктивные недочеты меркли по сравнению с недокомплектом
индивидуальных спасательных средств. Перед выходом на учения все происходило
в огромной спешке, и на "Мценск" просто-напросто не завезли ни
регенерационных патронов, ни спецкостюмов, ни аквалангов замкнутого цикла.
Даже не наполнили сжатым воздухом аварийные баллоны. Все дефицитные средства
спасения остались на складах, предназначенные к будущему демонстрационному
походу крейсера в Средиземное море, где нужна была показуха. И капитану
ракетоносца, попробовавшему возмутиться отсутствием спассредств,
вице-адмирал Михаил Яцык лично приказал выходить в море и забыть о
некомплектности лодки. Иначе у капитана возникли бы сложности с дальнейшим
продвижением по служебной лестнице.

Что-что, а поставить подчиненного на место начальник штаба Северного
флота умел. Причем устно, без единой подписи на документах. Шантаж зависимых
от него людей и публичное сведение счетов с провинившимися Михаил Николаевич
Яцык почитал за умение командовать личным составом...

После того как двадцать восемь моряков поняли, что самостоятельно им не
выбраться, они начали стучать в борт.

И спустя сутки услышали металлический скрежет первой стыковочной попытки
глубоководного снаряда "Приз". Целую неделю корпус лодки с периодичностью
раз в два часа вздрагивал от посадок на комингс-площадку одного из трех
спасательных аппаратов.

Больше стучать необходимости не было: их обнаружили, и теперь все
зависело от профессионализма надводных служб. Оставалось ждать и экономить
силы.

- Уже восьмой час тишина, - пробормотал из своего угла закутавшийся в
теплое одеяло старший матрос Фархутдинов. - Что они там, померли все?

- Не паникуй, - Кругликов повернул голову в сторону заговорившего. - И
меньше болтай. Баллоны не бездонные...

- Точно, - боцман поддержал капитана-лейтенанта. - Там наверху виднее,
как нас вытаскивать.

- Так что ж ничего не происходит? - Фархутдинов заворочался, разминая
затекшую спину.

- Угомонись, - боцман немного повысил голос. - Все нормально. Один способ
не сработал, так по-другому сделают. Может, тросами зацепят, может, еще
как... Вот увидишь. На флоте своих без помощи не бросают. Это святое. Закон
моря...

- Однозначно, - мичман Савельев, признанный весельчак и балагур,
спародировал голос лидера ЛДПР.

Сжавшиеся от холода во мгле восьмого отсека подводники тихонько
рассмеялись...