Чтение 13–й страницы книги ~Злым ветром~

докладываю, еле ворочая языком от усталости, и доклад мой довольно унылый, и
ударения в нем главным образом падают на приставку "не": "не удалось", "не
обнаружили" и так далее. Кузьмич молча сосредоточенно слушает, крутя в руках
очки.

Заходит Игорь и подсаживается к столу. Игорь тоже чем-то весьма
доволен, это мне угадать уже совсем не трудно, хотя мой друг и старается
казаться абсолютно невозмутимым. Это старание я и улавливаю. И я невольно
заканчиваю свой безрадостный доклад в оптимистическом духе. Мы, мол, еще там
поработаем, мы надежды не теряем и какой-то "улов" нас там скорее всего
ждет.

Кузьмич усмехается.

- Видал? - обращается он к Игорю. - Отставать не хочет.

- Здоровый дух соревнования, - снисходительно соглашается Игорь.

- Ну не будем его томить, - говорит Кузьмич.

И я узнаю интересную новость. К Игорю поступила новая серия ответов из
разных городов. Среди них из Ленинграда и Харькова. В указанные промежутки
времени там произошли точно такие же кражи в гостиницах, как в Москве. Две
кражи в Ленинграде до восемнадцатого сентября и четыре в Харькове между
двадцать первым сентября и десятым октября.

- Судя по графику, он сейчас в Ленинграде, - скупо усмехается Игорь.

- Ты погоди, - останавливает его Кузьмич. - Надо еще убедиться, что это
он. Поезжай-ка в Ленинград. А Денисов пусть летит в Харьков. Изучите на
месте дела, тогда поглядим. "График" его мне еще до конца не ясен. И тебе
тоже.

Игорь хмурится, но вынужден согласиться.

Я, конечно, тоже согласен с Кузьмичом, но в глубине души все-таки
убежден, что мы напали на след Мушанского. И я уверен, они оба тоже
убеждены. Но это ничего не меняет. Все надо проверить и перепроверить. Это
тоже закон нашей работы.

- И вы продолжайте в том же духе, - обращается ко мне Кузьмич. - Это
важно в любом случае. Понял?

- Понял, Федор Кузьмич. Будем продолжать, - отвечаю я.

Но Кузьмич улавливает в моем тоне какие-то легкомысленные нотки, и это
ему не нравится.

- Смотри, - предупреждает он, грозя мне очками.

Некоторое время мы еще обсуждаем что-то. Потом Кузьмич замечает, что я
начинаю сонно хлопать глазами, и говорит:

- Ну на сегодня все. Поехали. Я сейчас машину вызову, - он смотрит на
часы и качает головой: - М-да...

Первым мы завозим домой, конечно, его.

Я приезжаю уже в двенадцатом часу. Отца нет, он на каком-то официальном
банкете. Мама разогревает мне ужин. И при этом деловито безапелляционным
тоном объявляет мне, словно я у нее на приеме в поликлинике:

- Если так будет продолжаться, ты на этой работе долго не протянешь. Не
забывай, у тебя слабые легкие.

Это у меня-то слабые легкие! Мама живет воспоминаниями двадцатилетней
давности.

- И подозрение на ревматизм тоже было, - угрожающе добавляет она.

Подозрение! Уж я-то знаю, чего оно иной раз стоит. Тем более если не
подтверждается. В те далекие годы мама находила у меня все болезни на свете.
Но спорить с ней на этот счет бесполезно, и я молча поглощаю ужин,
уставившись в газету.

- А при таком питании гарантирована язва, - добавляет мама. -
Бескультурье какое-то. И что это за сон с полным желудком?

Ну тут уж она может не сомневаться. Я иду спать и беру с собой книгу.
Но засыпаю на первой же странице. Чугунным сном, не успев погасить лампочку.
Это делает уже мама.

Только на третий день работы "вокруг" Плющихи нам начинают попадаться
всякие интересные личности. Кое-какие сведения мы сразу передаем в местное
отделение милиции. Пусть займутся. Когда закидывается такая густая сеть,
чего только в нее не попадает. Но вот нам самим этот улов по-прежнему ничего
не дает.

И еще я не могу отделаться от мыслей по поводу странного маршрута
Мушанского в тот вечер. Почему с Плющихи он поехал на Красносельскую? Не
живет ли он там? При мысли, что придется прочесывать еще и этот район, меня
бросает в дрожь. Адская это работа. Впрочем, нет. Он же "гастролер". Это
почти доказано. Но только "почти". Кроме того, там тоже могут проживать его
"связи". Нет, лучше пока об этом не думать. И заниматься Плющихой.

К концу дня мы нападаем еще на одну интересную личность.

Между прочим, я себя ловлю на том, что совершенно не думаю о загадочно
исчезнувшем Николове. Это скорее всего какая-то защитная реакция, чтобы
голова окончательно не пошла кругом. Ну и еще привычка сосредоточиваться на
одном, конкретном деле, которое тебе поручено. У нас это особенно важно,
потому что мы все время получаем массу интереснейших сведений, не имеющих
прямого отношения к делу, которым занимаемся. Как с этим Николовым. Все, что
его касается, очень интересно. Но тут мне пока ничего не поручено.

Так вот насчет той личности. Это старый мужской портной по фамилии
Худыш, Семен Парфентьевич. Он работает в ателье и пользуется огромной
популярностью. Шьет он и дома, и дерет с клиентов немилосердно. Нелегально
шьет, но, кроме того, кажется, еще и... перешивает. А это уже значительно
интереснее.

Живет Семен Парфентьевич с женой в отдельной квартире. Внешность у него
английского лорда, по меньшей мере. Длинное холеное розовое лицо с орлиным
носом, седые бачки, надменно поджатые губы и взгляд
невозмутимо-высокомерный. Одет всегда с иголочки и вообще очень за собой
следит. Он большой театрал. Жена, Элеонора Михайловна, лет на тридцать
моложе его и нигде не работает. Учится в какой-то театральной студии. У нее
новенький "Запорожец", и сама она очень эффектная дамочка, весьма, кстати,
общительная.

Но все это было бы еще полбеды, если бы не круг их знакомых. Первичные
данные о некоторых из них нас насторожили. И что самое интересное, среди них
появляется человек, как будто похожий на Мушанского. Вообще-то говоря, среда
эта для него весьма подходящая. То же несоответствие между формой и
содержанием. Внешне все там выглядит вполне благопристойно, красиво, с
эдакой тягой к искусству. А внутри все нечисто, все подозрительно.

Но для нас сейчас главное - это установить, появляется там Мушанский
или нет. Приблизительные данные нас, как вы понимаете, не устраивают. Мы
показываем его фотографию некоторым людям, одни вообще не узнают в нем того
человека, другие не очень уверенно, но узнают. Словом, туман. Плохо еще, что
мы не знаем, под какой фамилией сейчас живет Мушанский, как его сейчас
зовут.

Интересно и то обстоятельство, что, видимо, никогда и никто из
посторонних ночевать в квартире Худыша не остается. Хотя всякие компании
часто засиживаются допоздна, и музыка там гремит вовсю.

Кроме того, наблюдение, проведенное за этой квартирой, уже в течение
первых суток показало, что отнюдь не все посетители заходят туда спокойно,
некоторые проделывают это весьма осторожно и даже с некоторой опаской.
Причем, как правило, в таких случаях долго там не задерживаются и всегда
что-то приносят с собой или что-то выносят. Обычно у подъезда их ожидает
такси. Словом, объект этот весьма подозрителен, но вот следует ли нам
задерживаться на нем, неизвестно. Все зависит от того, бывает ли там
Мушанский. А как это установить, мы пока решить не можем.

Мы сидим уже часа два в прокуренной комнате участкового инспектора. И
вдруг Авдеенко изрекает:

- А ведь Элеонора Михайловна, что ни говорите, дамочка соблазнительная.

- Ну и что? - лукаво спрашивает Яша Фомин.

- Как "что"? - отвечает Авдеенко и мечтательно смотрит куда-то в
пространство. - С ней небось каждому охота познакомиться.

- И тебе тоже?

- А что? - Авдеенко подмигивает. - Я не живой человек, по-твоему?

- Ты медведь, притом косолапый, - решительно возражает Фомин. - Герой
не ее романа. Вот, к примеру, Виталий, это да.

И все смотрят на меня. Я невольно усмехаюсь.

- Но она, кажется, не дура, - говорю.

- И ты тоже не дурак, - возражает Авдеенко.

Он уже, видимо, примирился с тем, что на роль первого любовника не
тянет, и норовит всучить ее мне. Впрочем, идея кажется плодотворной. И все
мы это сразу смекаем.

Фомин смотрит на часы и объявляет:

- Без четверти три. А в четыре кончаются занятия в этой самой студии.

Авдеенко уже загорелся своей идеей.

- Надо попробовать, - решительно объявляет он. - Как, Виталий, а?

И снова все смотрят на меня. В принципе тут возражать не приходится,
конечно. Элеонора Михайловна, пожалуй, единственное звено, за которое мы
сейчас можем потянуть. Хорошо бы все-таки посоветоваться с Кузьмичом.
Правда, времени у меня в обрез. Да и по каждому поводу бегать к Кузьмичу
тоже не годится. Но я вспоминаю свой первый визит к Варваре. Нет уж, одного
урока мне вполне достаточно. Быстро произвожу в уме несложный подсчет. Через
пятнадцать минут я у Кузьмича, полчаса на доклад и всякие уточнения, еще
двадцать минут на дорогу до студии, и у меня еще остается в запасе минут
десять. Подходит.

- Решено, - говорю. - Только получу благословение начальства. Один раз
я уже обжегся на своей инициативе.

И хватаюсь за телефон. Авдеенко иронически пожимает плечами.

...Через час я уже прогуливаюсь возле дома, где расположена студия.
Невдалеке стоит знакомый "Запорожец".

К счастью, не идет дождь. В промывы туч даже изредка проглядывает
солнце. Улица шумная, суетная. Тут много разных магазинов, кафе, напротив
новый кинотеатр, рядом большая парикмахерская, дальше ателье.