Чтение 42–й страницы книги ~Злым ветром~

чемоданчике и, оглянувшись в сторону Игоря и Рогозина, понизив голос,
говорит:

- Ну хорошо. Можно с вами поговорить наедине?

Я отрицательно качаю головой.

- Нет. Этот товарищ приехал со мной из Москвы, - я указываю на Игоря. -
А это начальник уголовного розыска Пензы. Они должны все знать. Так что
наедине разговор не получится.

- Ну хорошо, хорошо! - взволнованно восклицает Николов. - Но секреты
вы, по крайней мере, умеете хранить?

Я с удивлением смотрю на него и машинально отвечаю:

- Да, конечно, - но тут же с улыбкой добавляю: - Впрочем, смотря от
кого.

- От моей жены, например!

- Да, тут вы гарантированы, будьте спокойны.

Я начинаю ощущать неясное беспокойство. Мне кажется, Николов собирается
выкинуть новый фокус, и я почему-то не уверен, что мы сможем быстро в нем
разобраться. Пожалуй, Николов не так прост, как это мне показалось вначале.

- Так вот... - торопливо произносит он, наваливаясь грудью на стол. -
Так вот, - повторяет Николов и проводит ладонью по лбу, - если хотите знать,
я никогда не жил в той гостинице, ни одного дня! И паспорт у меня украли
сразу, как я приехал в Москву, в ресторане, на вокзале. А жил я все время...
ну у одной знакомой, в общем. Если уж на то пошло, можете проверить! Я вам
дам адрес. И жильцы соседних квартир подтвердят. Пожалуйста! И вы можете
устроить новую экспертизу с моим почерком! И можете показать меня в
гостинице! Ноги моей там не было!

Я ошеломленно смотрю то на него, то на Игоря и Рогозина. На их лицах
такое же изумление, как и на моем. И тревога тоже.

Вот это номер! У меня нет сомнения, что Николов сейчас говорит правду.
Значит, в гостинице по ею паспорту жил совсем другой человек, двойник этого
Николова! А сам он все это время находился у своей приятельницы, боясь даже
заикнуться о потере паспорта, и, так сказать, "срывал цветы удовольствия".

Глава V

УБИЙСТВО

Итак, все предстоит начинать сначала. Весь поиск, все распутывание
сложнейшего клубка. Степень опасности того неведомого человека намного
возрастает. Жить по подложному, чужому паспорту - для этого надо иметь
серьезные причины, не так ли? А пока что надо выяснить у Николова, на этот
раз подлинного Николова, как же все-таки его паспорт попал к тому человеку,
может быть, он какую-нибудь ниточку нам даст?

Между тем Николов заметно успокаивается: он чувствует, что мы ему верим
и опасность оказаться замешанным в каком-то неведомом ему преступлении,
кажется, миновала. Ну а грешок, в котором он признался, нас, очевидно, не
интересует.

- Скажите, Иван Харитонович, - обращаюсь я к нему после минутного
молчания, - как же украли у вас паспорт? Вы ведь даже помните, где именно
это произошло?

- В том-то и дело, что помню. Прекрасно помню, - охотно подтверждает
Николов. - На вокзале, в ресторане. Но вот как это случилось, ума не
приложу. Я уже все перебрал, буквально все. Хотя... - он нерешительно
умолкает. - Пожалуй... после того, что вы мне сообщили...

- Что же после этого?

- Видите ли, в поезде, на пути в Москву, я познакомился с одним
человеком. Весьма, кстати, приличным, я бы даже сказал, интеллигентным и
солидным.

- Он ехал тоже из Пензы?

- Нет. Из Куйбышева. Тут произошла забавная история. Подхожу я к
вагону, а около него с каким-то неизвестным стоит мой приятель, он вернулся
из Куйбышева. Ну обнялись, и он говорит: "Ваня, передаю тебе моего
попутчика. Знакомьтесь. Скучать не будете". Вот так и получилось.

- А кто этот ваш приятель?

- Сева Страхович, мой сослуживец.

Я смотрю на Рогозина, и тот незаметно мне кивает. Взял, значит, на
заметку этого Севу. А еще через минуту Рогозин выходит из кабинета.

- Ну когда поезд отошел, мы разговорились, - продолжает между тем
Николов. - Он всякие забавные истории рассказывал. Перекинулись в картишки,
коньячок у него с собой оказался. Словом, все было весьма приятно. А поезд в
Москву пришел среди дня. Ну и решили мы на прощание вместе пообедать, тут же
на вокзале, в ресторане. Посидели мы там часа два, хотя ресторан, конечно,
не ахти какой. И вот, понимаете, паспорт... Боже упаси, я ни на минуту не
думаю на Михаила Александровича...

- Он так себя назвал?

- Да, да. Именно так. Я, повторяю, не могу даже помыслить, что он... Да
и как, сами посудите? Не мог же он в карман ко мне залезть? Выпили мы,
кстати, самую малость.

- А почему вы думаете, что паспорт украли? - спрашиваю я. - И именно в
ресторане? Может быть, вы его в поезде потеряли? Или там его и украли?

- Нет, нет, - убежденно возражает Николов. - Перед самой Москвой мне
проводница вернула билет, и я его положил в бумажник. Паспорт был на месте.
Это и я хорошо помню.

- Скажите, - вдруг вмешивается Игорь, - а вы с этим Михаилом
Александровичем не условились продолжить знакомство? Не обменялись адресами,
телефонами?

- Ну как же! Обменялись, конечно.

- Он москвич?

- Нет, он тоже приезжий. Дал телефон, где остановится. Представьте, -
Николов разрешает себе усмехнуться, - тоже у приятельницы. Сам же он из
Одессы. Одесский адрес мне и дал.

- У вас при себе его адрес? - интересуюсь я. - И тот телефон?

- Да, да. Одну минуточку.

Николов торопливо достает старенькую потертую записную книжечку с
алфавитом и начинает перелистывать густо исписанные странички.

- Забыл, знаете, его фамилию... Сейчас... сейчас... На какую же букву я
его записал?.. - бормочет он. - Тут нет... Тут тоже... А, вот! Зурих Михаил
Александрович, он самый...

Николов диктует мне одесский адрес своего случайного знакомого и номер
его телефона в Москве.

- А свой московский телефон вы ему дали?

- Дал, - конфузится Николов. - И даже предупредил, что хотя всем
говорю, что останавливаюсь в гостинице, - он называет ту самую, где жил по
его паспорту Зурих, - но на самом деле это частная квартира. На что он
почему-то сказал: "Очень удачно". Что тут, собственно говоря, удачного, я,
признаться, не понял.

Но мы понимаем.

- Разрешите взглянуть вашу запись?

- Пожалуйста. Вот она.

Николов передает мне раскрытую записную книжку и пальцем указывает на
последнюю строчку. Так я и думал. Запись эта сильно отличается от других.
Почерк размашистее, крупнее, небрежнее. Они за обедом, видимо, хорошо
выпили. И новый знакомый сумел каким-то образом вытащить у Николова паспорт.
Но паспорт был в бумажнике, бумажник во внутреннем кармане пиджака, а
пиджак... Они сидели в ресторане два часа, обильный обед, много выпито...

- Скажите, - снова спрашиваю я, - вы за обедом снимали пиджак, не
помните?

- Да. Очень жарко было и душно невыносимо. Мы оба сняли.

- И отлучались куда-нибудь?

- Ну куда же? - улыбается Николов. - А впрочем... помнится,
действительно отлучались. По очереди. Извините, в туалет.

Вот все и стало на свои места.

- Еще один вопрос, - говорит Игорь. - Вы звонили Зуриху по тому
телефону, что он дал?

- Кажется, нет... Нет, нет, не звонил, я теперь точно вспомнил. Это он
звонил. Приглашал посидеть в ресторане. Но мы... в общем, не смогли.

- Больше он не звонил?

- Нет. Обещал написать.

Дальнейший разговор с Николовым ничего не прибавляет к нашим сведениям
о неведомом гражданине Зурихе Михаиле Александровиче. Впрочем, подлинность и
этой фамилии вызывает у нас серьезные сомнения, как и одесского адреса этого
типа, не говоря уже о телефоне в Москве.

Мы прощаемся с Николовым.

- Смотрите, - напоследок говорю я, - в наших взаимных интересах, чтобы
вы не очень болтали о состоявшемся разговоре.

Николов молитвенно прижимает руки к груди, и по глазам его я вижу: он
надеется, что так же немы будем и мы.

- В этом вы можете быть абсолютно уверены, - горячо заверяет он.

- И если придет письмо от Зуриха, - добавляет Игорь, - не откажите в
любезности, прежде чем ответить, показать его нам.

- Даже не сомневайтесь!

И Николов уходит, осторожно прикрыв за собой дверь. Отправляется
получать новый паспорт.

А через некоторое время появляется Рогозин. Он уже успел побеседовать
со Страховичем. Тот повторил рассказ Николова, сообщил, что с Зурихом он
вместе сел в поезд в Куйбышеве и того провожал на вокзале какой-то молодой
худощавый мужчина, которого Страхович может в случае необходимости опознать,
он его хорошо запомнил. В пути Зурих ничего интересного для нас Страховичу
не сообщил.

Итак, командировка наша закончена. Дневным рейсом мы вылетаем в Москву.
Мы везем пренеприятнейшие новости. Ни о чем другом мы сейчас просто не в