Давуда узнали, меня зафиксировали. И об этом, видимо, сразу стало известно
Гелию Станиславовичу. Или же Шпринц сообщил о нашей встрече и описал мою
внешность. Это, пожалуй, самое вероятное. Но все это было бы еще полбеды,
не появись я в магазине. И Гелий Станиславович, конечно, сразу меня узнал.
Ах, какой досадный промах! Придется и об этом доложить своему руководству,
то есть Кузьмичу. Представляю, что он мне при этом скажет.
Вечером мы с Давудом идем к Хромому. А вслед за нами появляются в
мастерской и мои ребята. Их по-прежнему двое. Но можно считать, что
опасной той компании, в том виде, как она была, уже не существует. Во
всяком случае, она стала куда менее опасной. Хорошую встряску получили
они. А вот в Жуке и в Рыжем, которого, кстати, зовут Сашей, я вообще
уверен. И вижу, что Давуду под конец они тоже начинают нравиться.
Мы мирно и понемногу выпиваем, закусывая удивительной вяленой рыбешкой,
которую притащил Жук, и дружно дымим, все, кроме Сергея. Он пытливо и
добродушно поглядывает на ребят, слушает и сосет рыбий бочок.
Долго тянется наш неторопливый разговор. Расходимся поздно. И, по-моему,
довольные друг другом.
Все-таки некая компенсация за неудачу с хитроумным Гелием Станиславовичем.
Наутро я улетаю.
Давуд едет провожать меня в аэропорт. За эти четыре дня мы подружились еще
больше. На память о нашей встрече я увожу две бутылки великолепнейшего
вина. Одну мы разопьем дома со Светкой и нашими стариками. А вторую я
принесу на работу, и поздно вечером, перед тем как разъехаться по домам,
когда уже нестерпимо ломит голова, я попрошу разрешения у Кузьмича
угостить всех по рюмке этого волшебного напитка. В конце концов, в такой
поздний час выпить за здоровье далекого друга не преступление.
КОЕ-ЧТО СТАНОВИТСЯ ПОНЯТНО
В то утро, когда я вылетал из Южноморска в Москву, Валя Денисов дождался
наконец того, что все мы с таким нетерпением ждали уже целую неделю.
Дело в том, что накануне вечером подошла очередь Вали и его группы
дежурить на даче академика Брюханова. Всего сотрудников в группе было
четверо. План засады был такой. Каждый из четырех по очереди, с момента,
когда начнет темнеть, и до рассвета, два часа дежурит возле ворот. В
валенках, в теплом тулупе, надетом прямо поверх пальто, он прятался в
густом кустарнике. Тонкий шнур тянулся от этого места до дачи к
колокольчику над дверью одной из комнат. Таким образом, неожиданное
появление ночью или вечером Гаврилова и Шершня исключалось, тем более на
машине. Ну, а без машины им тут нечего было делать. Днем же пост возле
ворот был, естественно, не нужен.
Я забыл сказать, что еще перед самым моим отъездом в командировку было
получено разрешение прокурора на обыск дачи. И тщательный обыск дал
ожидаемый нами результат: в одной из комнат, под полом, был обнаружен
тайник и там вещи и картины с кражи. Как мы и предполагали, не все вещи и
не все картины. Было очевидно, что Шершень и Гаврилов спрятали на даче
лишь свою долю украденного. Так или иначе, но их появление там следовало
ждать в любой момент, как только они найдут надежного и выгодного
покупателя или решат перепрятать свою добычу. Таким образом, засада на
даче стала необходимой.
И вот вечером в пятницу туда незаметно прибыла на смену товарищам группа
Вали Денисова.
Роли распределили быстро. Один из ребят немедленно погрузился в огромные
валенки, натянул тулуп и отправился дежурить к воротам. Валя остался у
окна в темной комнате, где над дверью был укреплен колокольчик. Из этого
окна можно было легко заметить на фоне снега появление людей возле дачи,
если они, оставив где-то машину, вздумают пробраться на участок не со
стороны улицы. Ну, а двое других сотрудников перешли в соседнюю комнату,
без окон, где можно было зажечь свет и поиграть в шахматы или почитать.
Ночью этим двоим разрешалось даже дремать.
Через два часа дежурные сменились, и в шахматы играл уже Валя, потом ему
удалось даже поспать часика два, прежде чем идти дежурить к воротам. Так
без особых происшествий и волнений, хотя все-таки и напряженно, прошла
ночь. Только вот погода выдалась неприятной. Всю ночь, не утихая, выла
свирепая метель, наметая сугробы, швыряя в окна пригоршни снега, и,
пробираясь в щели старой дачи, на все лады свистел ветер. К тому же сильно
похолодало. Выдержать два часа дежурства в снегу возле ворот было совсем
непросто. Ледяные струйки упрямо просачивались даже сквозь огромный тулуп,
который вокруг Вали обертывался чуть не дважды. Поднятый воротник защищал
все лицо, оставляя лишь узкую щелку для глаз. К утру мороз усилился.
Валя заступил на дежурство еще в темноте, часов в шесть утра. И наблюдал,
как слабый рассвет робко просачивается сквозь недавнюю еще кромешную тьму
и в серой мгле начинают медленно проступать стволы деревьев вокруг,
штакетник забора, а потом и слабые, расплывчатые контуры двух дач на
другой стороне улицы.
Медленно-медленно ползло время. Валя нашел наконец удобную позу, когда
складки тулупа перекрыли все лазейки, по которым пробирался к нему холод.
Он думал о Нине Вчера Валя первый раз был у нее дома, познакомился с
матерью. Очень славная у Нины мать и совсем молодая, они выглядят как
подруги и ведут себя так же. Валю угостили вкусным обедом, давно он такого
не ел, честно говоря. А потом Нина предложила пойти куда-нибудь. "Может
быть, вы и в самом деле волшебник? - смеялась она. - И можете достать
билеты куда угодно?" Она имела в виду спектакль, который он разыграл перед
ней и Музой, в результате чего и удалось задержать Чуму. Но Вале пришлось
признаться, что через час ему необходимо уйти. Видимо, что-то
проскользнуло в его тоне, напряжение какое-то скорей всего, и Нина
неожиданно заволновалась. Она испуганно умолкла и так посмотрела на
Валю... кажется, еще никто не смотрел на него с такой тревогой и
нежностью. Он подумал, что если он сейчас обнимет ее... А Нина,
смутившись, вдруг поспешно перевела разговор на другое и стала
рассказывать про Музу После всей этой истории Муза несколько дней ходила
испуганная, молчаливая и сторонилась подруги. А вчера вдруг подошла к
Нине, отозвала в сторону и призналась, что ей невыносимо страшно.
Оказывается, какой-то человек приходил к ней, она даже не знает, как его
зовут, она и видела-то его всего раза два, когда он заходил с Николаем
обедать в их ресторан. Но зачем этот человек сейчас приходил, Муза не
сказала, а только заплакала. И стала жаловаться на свою несчастную,
нескладную жизнь. Вот только встретила, только по-настоящему полюбила, и
вдруг оказывается... И Нине стало ее ужасно жалко, она сама чуть с ней
вместе не заплакала. Интересно, подумал Валя, кто же приходил к Музе. Эта
мысль мелькнула у него еще тогда, в разговоре с Ниной. Об этом он
размышлял и сейчас, кутаясь в тулуп и с усилием вглядываясь в пустынную
серую мглу за забором. Все-таки надо будет сегодня же рассказать Кузьмичу
о приходе того человека, сразу, как только они сменятся и приедут в
управление. Это, к сожалению, произойдет только в конце дня, когда снова
стемнеет. Интересно, удастся до этого еще разок поспать, часика два хотя
бы.
Спать Вале очень хотелось. Несмотря на мороз, слипались глаза, дурела
голова от подступающего сна. Шли самые тяжелые часы дежурства. Валя время
от времени менял все же позу, возился с тулупом, сосал захваченный на этот
случай леденец и судорожно зевал. Где-то далеко вдруг злобно залаяла
собака, и немедленно на другом участке тоже залаял пес, мощно, басовито,
ему ответила визгливым лаем мелкая шавка уже совсем невдалеке от Вали, к
ним присоединились еще две или три собаки, и вскоре разноголосый лай
разнесся по всему поселку. Чтобы побороть подступающий сон, Валя решил
сосчитать, сколько собак сейчас лает одновременно. Однако не успел он
сосредоточиться на этой непростой задаче, как вдруг издалека донесся
слабый шум мотора. По какой-то улице ехала машина.
Валя, мгновенно забыв о собаках, весь напрягся в ожидании. Однако машина
прошла стороной, и шум ее мотора постепенно стих. Но не успел Валя снова
взяться за собак, как урчанье мотора неожиданно возникло уже в другой
стороне и стало заметно нарастать. Машина как будто приближалась. Валя
снова насторожился.
Через минуту в серой предутренней мгле мелькнул и сразу же исчез
желтоватый свет фар. Валя ждал. Ему вдруг стало казаться, что темнота
вокруг начала снова сгущаться. Но желтая полоска света возникла вновь в
конце улицы. И уже не исчезала. Наоборот, она приближалась, становясь все
ярче, все шире, захватывая уже чуть не всю улицу, и снег молочно
заискрился перед Валиными глазами. Теперь уже не было сомнений - машина
двигалась по улице, где находилась дача Брюхановых, медленно двигалась,
словно водитель разглядывал номера дач.
Когда машина поравнялась наконец с соседней дачей, Валя сумел ее неплохо
разглядеть и по силуэту даже догадался, что это "Москвич", но цвет,
конечно, определить было невозможно.
Неожиданно фары погасли и стих шум мотора, машина темным, безмолвным
пятном застыла посередине улицы, четко выделяясь на белом снегу.
Валя, не шевелясь, ждал.
Из машины никто не появлялся, и это уже само по себе было подозрительно.
Валя собрался было подать сигнал тревоги на дачу, но в последний момент
решил все же выждать. Кроме того, сигнал должен был содержать информацию о
количестве приехавших.
Но вот лязгнула и открылась правая дверца машины, и оттуда вылез какой-то
человек. Он огляделся, потоптался на снегу, потом, пригнувшись, что-то
сказал оставшемуся за рулем человеку и направился к соседней даче. Ловко
перескочив через заваленную снегом канаву, он скрылся за деревьями.
И Валя решил, что так рано по какой-то причине приехали владельцы соседней
Конан-Дойль Артур
Посняков Андрей
Распопов Дмитрий
Орловский Гай Юлий