Чтение 88–й страницы книги ~На свободное место~

нашу долину уже глубоко внизу, а моря и города уже совсем не видно. Дорога
петляет резко, круто. Меня то валит на борт, то ударяет об углы ящиков, я
еле успеваю зацепиться за что-то.
Скалы временами исчезают, дорога вьется между заросшими лесом крутыми
склонами, а кое-где она цепляется прямо по краю пропасти. В этих местах с
одной стороны зияет неприятная пустота, и с моего места кажется, что
машина двумя колесами висит в воздухе, а другим бортом, возле которого
сижу я, она чуть не чертит отвесные каменные стены, вырубленные в горном
склоне. Перед каждым поворотом машина истошно гудит. Да, случись
встречная, как они разойдутся? При этой мысли становится не по себе.
Вокруг уже настоящие горы, гигантские вершины покрыты снегом. И ветер
становится свирепее, холоднее и коварнее. Разбойничий какой-то, налетает
внезапно, из-за угла.
Неожиданно за одним из поворотов скалистая стена отступает. Распахивается
небольшая горная долина. Дорога устремляется по ней, и вот уже с обеих
сторон от нас тянутся невысокие, сложенные из плоских камней ограды садов.
Вскоре мы минуем деревянные ворота с вывеской во всю их длину: "Санаторий
"Горное солнце". Солнца тут и в самом деле много, и припекает оно здорово,
даже сейчас. Машина, покачиваясь, едет все дальше мимо каменных изгородей
и бесконечных садов, потом сворачивает куда-то в сторону, и мы снова
углубляемся в горы. Где же детский санаторий? Пока что его не видно, как и
селения под названием Отока. Кругом опять лишь красноватые скалы и зеленые
лесные склоны.
Селение скоро появляется, но оно называется совсем иначе, я не успеваю
прочесть на белой табличке его замысловатое название. Куда же мы едем,
интересно знать? Может быть, это просто другая дорога и сейчас будет
охотохозяйство? Но селение кончается, и мы снова оказываемся на горной
петлистой дороге. И вскоре въезжаем в новое селение. Проехав некоторое
время по нему, мы оказываемся на небольшой площади. Здесь машина наша
неожиданно останавливается.
Хлопает дверца, вылезает Жук и весело объявляет:
- Все. Прибыли. Дядя, гони красненькие.
Вылезает и дядя Осип. Жилистый, какой-то пружинистый мужичок, хоть и мал
ростом. И глаза быстрые, диковатые, недобрые, чем-то знакомые мне.
- Куда же это ты, дядя, нас завез, а? - спрашиваю я, пока дядя Осип,
кряхтя, достает из внутреннего кармана своей поношенной поролоновой куртки
мятый бумажник.
- Так ведь озеро - вон оно, два шага всего, - машет рукой дядя Осип и
усмехается. - Там и ресторан ваш. Мы чуток только в сторону забрали.
- Живете здесь? - спрашиваю я.
- Да нет, - отвечает. - К дружку заехал. Продуктами вот поделюсь.
- А сами-то где живете?
Я нарочно тяну разговор и соображаю про себя, как дальше поступить. Можно
задержать сейчас этого дядю и заставить вести к нужному нам дому. Но вдруг
заупрямится и тогда приведет куда угодно, с ним ничего не поделаешь.
Дядек-то с норовом и небоязливый, видать. Можно, конечно, за ним и
проследить, хотя это совсем непросто в незнакомом селении. Но для
окончательного решения мне нужен совет Давуда. Следовательно, надо дать
время подъехать нашим и пока что не упустить этого шустрого старика. И я
незаметно оглядываюсь вокруг.
Из-за соседней каменной ограды на нас с любопытством глядят черноглазые
загорелые ребятишки в пестрых рубашках и свитерах. Степенно проходят мимо
двое мужчин в черных плотных куртках домашней выделки. Куда-то спешит
группа молодых, стройных женщин в длинных, до земли, юбках и теплых
кофтах, весело болтают о чем-то, стреляют в нашу сторону глазами,
любопытно им.
Дядя Осип тоже не спешит, медленно раскрывает свой старый бумажник,
сосредоточенно и хмуро роется в его кармашке и, наконец, вытаскивает
сложенную вчетверо десятку, бережно расправляет ее, приглаживает, отгибает
загнутые уголки. Очень трудно, видно, ему с ней расстаться. Как же, будет
он на свои деньги покупать столько дорогих продуктов, нужны они ему.
Наконец, вздохнув, дядя Осип передает десятку Жуку и начинает доставать
другую. Это он проделывает еще медленнее.
Жадность губит людей, это уже не раз было доказано. И вот еще одно
подтверждение. Я вижу, как из-за угла с безразличным видом неожиданно
появляется Давуд и, не торопясь, шествует мимо нас.
В какой-то миг наши глаза встречаются. Дядя Осип в этот момент ничего
вокруг себя не замечает, он поглощен прощанием с новой десяткой. Я делаю
Давуду знак, который означает, что вот этого человека нельзя выпускать из
поля зрения. Давуд чуть прикрывает глаза, давая понять, что все ему ясно и
все будет сделано. Советоваться некогда, и поэтому я принимаю решение сам:
пусть дядя Осип идет себе пока с миром.
Пройдя мимо нас, Давуд неожиданно останавливается и что-то громко,
гортанно кричит, кого-то, очевидно, зовет. Никто почему-то на этот крик не
обращает внимания, ни детишки за оградой, ни удаляющиеся женщины, и дядя
Осип тоже. А через минуту к Давуду вдруг выбегает его помощник, который
ехал с ним в машине, выбегает совсем с другой стороны, чем я ожидал. И они
начинают громко и оживленно что-то обсуждать на незнакомом мне языке. И
тут я замечаю, как вся эта сценка необычайно естественно вписывается в
окружающую обстановку.
Наконец дядя Осип заканчивает расчеты с Жуком, кряхтя, вскидывает на спину
свой громадный мешок и необычайно бодро отправляется в путь. Не успевает
он скрыться из виду, как вслед за ним устремляется сотрудник Давуда. А он
сам, собираясь последовать за ними, подает мне сигнал.
В это время из-за угла, откуда вышел Давуд, появляется Эдик. Он
присоединяется ко мне, и мы отправляемся вслед за Давудом, на некотором
расстоянии от него. Это знакомый маневр, мы ведем дядю Осипа "цепочкой".
На ходу я бросаю Жуку:
- Жди здесь.
Мы следуем на некотором расстоянии от Давуда, останавливаемся, когда
останавливается он, или быстро пробегаем какое-то расстояние и прижимаемся
к бесконечной, по-прежнему сложенной из плоских серых камней невысокой
ограде, не спуская глаз с мелькающей впереди гибкой фигуры Давуда. Он
ведет нас все дальше, все выше в горы. Домиков поселка уже не видно
вокруг, ограда из камней становится ниже, камни сложены уже кое-как, зато
видны кустарник и высокая пожелтевшая трава.
Эдик идет рядом, и в глазах его я вижу возбуждение и любопытство. Конечно,
ему непривычна такая операция, его "клиенты" - люди, как правило,
степенные, деликатные.
Неожиданно Давуд, махнув нам рукой, исчезает. Это значит, он меняется
местами с идущим впереди товарищем. Теперь Давуд поведет нашу "цепочку".
Так и есть. Впереди появляется его помощник. Его зовут Ахмет, как сообщил
мне Эдик.
Путь наш продолжается, но только становится труднее. Мы сворачиваем
куда-то в сторону и начинаем карабкаться по травянистому откосу, между
огромными осколками скал, видимо скатившихся откуда-то сверху в
незапамятные времена. Кажется, мы огибаем селение, оно уже под нами,
скопление серых оград и домов, я даже вижу вдали маленькую площадь и на
ней нашу грузовую машину. Ого, далеко же мы забрались.
Интересно, почему дядя Осип избрал такой трудный, кружной путь. Опасается
нас? Но тогда бы он просто не сел к нам в машину. Может быть, чем-то выдал
себя в последний момент Давуд или Ахмет? И дядя Осип теперь на всякий
случай петляет, путает след? Это было бы очень досадно.
Но вот, сделав нам условный знак рукой, исчезает с наших глаз Ахмет. Мы
ждем, привалившись к каменной ограде. Давуд почему-то не появляется. Мы
продолжаем ждать, сдерживая нетерпение. Эдик беспокойно оглядывается, все
время порываясь идти дальше. Я придерживаю его рукой. Нервы напрягаются
все больше. Я расстегиваю пальто, сую руку под пиджак и, нащупав знакомую
плоскую кобуру под мышкой, слегка успокаиваюсь.
В этот момент где-то совсем близко неожиданно грохочет выстрел, и гулкое
эхо катится в горы. За первым выстрелом раздается второй, потом третий.
Давуда по-прежнему не видно, Ахмета тоже.
И тогда мы спешим на выстрелы. Я рывком достаю пистолет и спускаю
предохранитель. Эдик на ходу проделывает то же самое. Мы то карабкаемся
между камней, то перебегаем от одного к другому. Я вдруг вспоминаю слова
Сергея о том, как стреляет дядя Осип. Неужели это стрелял он?
Неожиданно я вижу впереди, возле большого камня, распростертую фигуру. Это
Давуд. Он поднимает голову и манит нас к себе. Мы подползаем. Под нами
гравий и жидкая грязь.
- Они вон там, - шепчет Давуд. - За той оградой. Там дом.
- Не уйдут?
- Ахмет держит ту сторону.
- Кто стрелял?
- Два раза Осип. В меня. Один раз кто-то другой. Наверное, в Ахмета. Тоже
не попал. Ахмет сделал отмашку.
- Кто в доме, сколько человек, ничего не известно?
- Ничего, - отвечает Давуд.
- Почему они стреляли?
- Нас заметили, конечно. Стерегут, собаки.
Я слегка высовываюсь из-за камня. Нет, стерегут плохо. Выстрела не
следует. Я внимательно рассматриваю тянущуюся невдалеке стену из камней.
Она довольно высокая, за ней ничего не видно, выглядывают только верхушки
редких деревьев и близкий кустарник.
- Эдик, - говорю я, - ты ползи в ту сторону вдоль стены, а я в эту. Пока
не встретимся. Найди в ограде окошко, щель какую-нибудь, рассмотри участок
и дом и вообще все, что удастся. А ты стереги их, Давуд.
- Стерегу, дорогой, стерегу. Давайте.
Мы с Эдиком расползаемся в разные стороны.
И вот я уже один. Плоские камни ограды уложены так плотно, что не видно ни
щелки. Неужели она вся такая? А высунуться пока опасно. Ну, а если