в пути грузовик, на котором его везли. Иногда казалось, что час, иногда -
что три или четыре. А эта разница была очень существенной, ибо за час
Вредлинского даже за пределы Московской области было невозможно вывезти, а
вот за четыре, при желании, можно было доставить и в Ярославль, и в Тулу.
Конечно, у Вредлинского теплилась надежда, что бандитский грузовик
где-нибудь остановят и досмотрят правоохранители. Но ДПС, как назло, мышей
не ловила. Ни на одном посту ГИБДД машину не остановили. Остановилась она
только в конечной точке своего путешествия, то есть там, куда похитители
должны были привезти Вредлинского с самого начала.
Когда машина остановилась, Вредлинского вынули из кузова и вновь потащили
куда-то на руках. Возможно, на место будущих мучений. Вредлинского трясло
мелкой дрожью, хотя он не чуял холода, а душа маялась от зависти к
Манулову. Вот скот! Сидит сейчас в Нью-Йорке, пьет виски и в ус не дует! А
несчастный Вредлинский должен за него отдуваться?! Вот сволочь Пашка!
Часть III. АЛЛИГАТОР.
ЗНАЛ БЫ, ГДЕ УПАСТЬ.
Манулову часто снилась всякая дрянь, кошмары и жуть, особенно под утро.
Прежде эти кошмары через какое-то время воплощались в сценарии для фильмов
ужасов, которые Павел Николаевич довольно успешно продавал голливудским
компаниям второго и третьего сорта. Так и нажил помаленьку на собственное
дело. Впрочем, не нажил бы он ни хрена, если б не нашлись умные люди,
которые подсказали, что в Америке только глупые курицы кладут все яйца в
одну корзину. И еще объяснили, что по-настоящему большие деньги делают те
люди, которые продают "drugs", а те, кто помогает им их отмывать и укрывать
от налоговой службы, имеют от этого свой процент. В общем, с кино лично
Манулов практически завязал. Правда, "Hamlet entertainment" выпускала в год
почти десяток фильмов ширпотребного содержания, которые крутились в дешевых
кинотеатрах, куда народ забредает от скуки. Удавалось также размножить и
распродать по нескольку тысяч видеокассет и CD. Помимо этого, "Гамлет"
тайком и втихаря, само собой не под своей торговой маркой, снимал и
выбрасывал на рынок куда более доходные кассеты и диски, содержание которых
тянуло на XX и даже XXX (то есть особо крутую порнуху). Но даже это не
составляло главного дохода. Манулов завел хорошие знакомства в
"Чайна-тауне" города Сан-Францио, откуда тянулись ниточки к гонконгским
"триадам", а от них еще дальше, в "Золотой треугольник" Юго-Восточной Азии,
учредил несколько "благотворительных фондов" на подставных лиц - примерно
таких же, как тот, где зиц-президентом состоял Вредлинский, и стал одним из
звеньев, связывающих американо-китайскую мафию Западного побережья с
нью-йоркской "русской" мафией. Конечно, это было не самое удобное
положение, ибо оно напоминало положение человека, подвешенного между двумя
огромными жерновами, которые каждую секунду могут стереть его в порошок, но
Манулов хорошо знал, что, кто не рискует, тот не пьет шампанского.
В Россию он вернулся отнюдь не по собственной инициативе. Сам по себе
Манулов еще сто лет не поперся бы в эту страну.
Тем более что знал ее много лучше, чем его калифорнийские боссы. Во-первых,
он прекрасно понимал, что там придется играть по совсем другим правилам,
ибо у русских эмоциональное довлеет над рациональным. Иными словами, есть
хороший шанс словить пулю не за реальный коммерческий обман, а просто за
слово "козел", произнесенное по чьему-то конкретному адресу даже в сугубо
дружеской компании и даже в отсутствие объекта подобной критики. Во-вторых,
Манулов знал, что российский чиновник - вещь невероятно продажная и
чрезвычайно быстро перекупаемая. Даже выплачивая ему тысячи долларов,
нельзя быть полностью уверенным в том, что это "твой человек". Он за
полчаса может перепродаться тому, кто заплатит больше и пообещает
поспособствовать его служебному продвижению. К тому же, даже располагая
горами компромата которые в Америке помогли бы держать в узде хоть
губернатора, хоть президента, в России нельзя быть уверенным даже в том,
что сможешь воздействовать хотя бы на третьего помощника референта
заместителя главы администрации. Потому что этот третий помощник может
оказаться старым другом областного прокурора, с которым они когда-то от
души гудели на комсомольских учебах.
Было еще и "в-третьих", и "в-пятых", и "в-десятых", что превращало грядущую
"командировку" в подобие прыжка на дно колодца, где шевелится клубок змей.
Но отказаться Манулов не мог - тогда "жернова" непременно бы его размололи.
Наверно, можно было попробовать скрыться, удрать в Австралию, Полинезию или
еще куда подальше, но это означало превратиться из респектабельного
бизнесмена в какого-нибудь ничтожного портье третьеразрядной гостиницы или
вообще в мойщика автомобилей. Причем возможно, что его и там не оставили бы
в покое, ибо Манулов слишком много знал. Ну, и конечно, свою роль возможно,
решающую! - сыграл тот самый кредит, который боссы выделили "мистеру Полу"
для исполнения задуманной миссии...
Кошмар, который приснился Павлу Николаевичу нынешним утром, представлял
собой нагромождение неких невероятных образов, не снившихся небось самому
Сальвадору Дали и прочим сюрреалистам.
Манулов даже не запомнил, с чего все начиналось и чем все закончилось, ибо
некоторые видения были очень расплывчаты и размыты, а кроме того, некоторые
эпизоды кошмара повторялись несколько раз. Правда, с некоторыми не очень
явными различиями, как будто невнимательный монтажер по ошибке вклеил в
киноленту несколько разных дублей одного и того же эпизода.
Наиболее четко отложились в памяти три картинки.
Манулов видел себя за рулем автомобиля, несущегося не то по гладкой, как
стекло, скоростной трассе на соляном озере Солт-Лейк, где отчаянные гонщики
преодолевают звуковой барьер, не то вообще по морю, аки посуху. При этом
Павел Николаевич отчетливо сознавал, что его сумасшедшая гонка непременно
должна закончиться катастрофой, и стремился остановить машину, но никак не
мог сделать этого, потому что все время вместо тормоза давил на
акселератор. В конце концов трасса отвесно обрывалась в пропасть чудовищной
глубины, и Манулов вместе с автомобилем летел вниз.
Однако разбивался только автомобиль, а сам "мистер Пол" оказывался в
окружении каких-то омерзительных чудовищ - не то змей, не то осьминогов, не
то гигантских червей или пиявок. Все они наползали на Манулова с разных
сторон, обвивали и опутывали его своими отвратительно-холодными, липкими и
скользкими одновременно телами и щупальцами. Чудища уже готовы были вонзить
в него ядовитые клыки, сдавить горло или, припиявившись, начать сосать
кровь, как вдруг откуда-то с небес падал огромный, как птица Рух из "1001
ночи", двуглавый орел. Монстры мигом исчезали, но зато орел крепко хватал
Манулова в свои огромные когтистые лапы и уносил куда-то вверх.
Орел при ближайшем рассмотрении оказывался больше похож не то на дракона,
не то на двухголового птеродактиля.
Потом обнаруживалось, что он вообще не живое существо, а какая-то
летательная машина или робот-трансформер из золотистого металла. Эта
непонятная штуковина сперва несла Манулова над грязно-белыми облаками, а
потом сбрасывала в некий огромный, ослепительно сверкающий кратер, на дне
которого лежало что-то бесформенное, коричневое и очень страшное. Долетев
до дна, Манулов опять-таки не разбивался, зато по самые уши вонзался в это
"страшное коричневое", и оказывалось, что "кратер" представляет собой
чудовищных размеров унитаз, где лежит огромная куча дерьма. Затем
неизвестно кто включал слив, и зловонный поток уносил Манулова в
канализацию. После нескольких минут тьмы и ужаса Павел Николаевич вновь
оказывался в автомобиле, и все повторялось сызнова.
На каком месте сон прервался, как уже говорилось, Манулов толком не
запомнил. Больше того, уже открыв глаза и обведя мутными глазами окружающий
интерьер, он сперва подумал, будто кошмар продолжается.
Ущипнув себя за локоть и протерев глаза, Павел Николаевич с трудом поверил
в то, что предстало его взору.
Он лежал на какой-то облупленной железной койке советско-армейского
образца, положив голову на тощую подушку с не стиранной сто лет наволочкой,
укрытый линялым байковым одеялом. На противоположной от изголовья спинке
висел его шикарный костюм от покойного Джанни Версаче - за 1500 долларов,
между прочим.
Помещение, где Манулов провел ночь, больше всего походило на тюремную
камеру-одиночку. Два метра в ширину, три с половиной в длину. Серые, с
потрескавшейся штукатуркой стены, высокий, метра четыре, потолок с
лампочкой без абажура, маленькое зарешеченное окошко с замазанным белилами
стеклом под самым потолком. Наконец, дверь - тяжелая, прочная, стальная, с
окошком-форточкой, явно запертая снаружи. Из мебели, кроме койки, имелись
только столик и нечто вроде табурета. Они были сооружены из стальных
уголков, вцементированных в стену, - согнутые рамки в виде буквы П были
вбиты в стену, заложены решетчатой арматурой из стальных прутков, а потом
залиты цементом. А в углу, рядом с дверью, имелось что-то вроде бетонной
Пехов Алексей
Сертаков Виталий
Белогорский Евгений
Громыко Ольга
Посняков Андрей
Сертаков Виталий