Чтение 5–й страницы книги ~Ломовой кайф~

- Ты вообще-то давно тут последний раз ползал, пан Ольгерд?

- В восемьдесят седьмом, кажется.

- Тринадцать лет назад, стало быть... И ты уверен, что с тех пор тут ничего
не изменилось, а?

- Уверен, что изменилось. А что?

- Стало быть, есть шанс, что там, где вы раньше пролезали, теперь все
наглухо завалено? Я правильно понял?

- Шанс есть. Но есть шанс и на то, что там, где раньше нельзя было пройти,
теперь можно. Диалектика!

- Спасибо, я еще не забыл с училища... - вздохнул капитан.

- И давно вы его закончили? - поинтересовался Ольгерд.

- В восемьдесят третьем.

- О, у вас хорошая память! Нескромный вопрос: а почему только капитан?
Многие за это время генералами стали.

- Кто стал, а кто и отстал, - проворчал Ляпунов. - Жизнь так сложилась.

Ольгерд понял, что дальнейшие разъяснения на эту тему исключены, и притих.
Зато рация капитана заговорила баском Топорика:

- Доехал до площадки, из пояса вылез, лампу упаковал. Вира!

- Понял, - ответил Ляпунов. - Жди рюкзаки! Лампу, укутанную поясом,
благополучно вытянули, и Ольгерд снова нацепил ее на шлем. А к поясу
прикрепили за лямки пару рюкзаков и отправили в колодец. Сверху Ольгерд и
Ляпунов страховали веревкой, чтобы рюкзаки не соскользнули слишком быстро,
а снизу Топорик должен был продергивать их через узкости, если создавалась
угроза застревания.

Впрочем, рюкзаки съехали нормально и ни разу не застряли, поэтому вторым
рейсом рискнули отправить сразу три. И тут все прошло штатно.

- Милочка! - сказал Ляпунов. - Прошу на погружение!

- Сереженька! - столь же нежно пропела Зена. - Всегда готова к погружению!
Особенно ежели куда унутрь...

Милкин юморок был "мамонтам" хорошо известен, и то, что "королева воинов"
могла перепохабить любого мужика, - тоже. Однако в компании был чужой,
который мог понять что-нибудь не так, и Ляпунов пробормотал давний прикол
из телефильма "Адъютант его превосходительства", который в дни детства и
юности нынешнего капитана был жуть как популярен:

- Зачем же при мальчонке-то, ваше благородие?

Ольгерд был примерно ровесником Ляпунова и прикол помнил. А вот Таран фильм
с участием Соломина посмотреть как-то не сподобился. Для него и его
сверстников этого прикола вообще не существовало. Вдобавок Юрка был
единственным среди всей компании, кто с большей или меньшей натяжкой
подходил под понятие "мальчонка", ибо, несмотря на рост 186 и вес 92
(поправился малость на "мамонтовских" харчах!), Юрке все еще не сравнялось
двадцать лет, и он покамест оставался тинейджером. Наличие жены и
годовалого сына в данном случае можно было в расчет не принимать.

В общем, Таран неизвестно отчего обиделся и даже разозлился. То ли от того,
что Милка слишком кривлялась, то ли от того, что Ольгерд слишком противно
захихикал после слов Ляпунова насчет "мальчонки". Но, слава богу, Милка в
этот момент уже уползла в "колодец", и Таран не успел сказать ей на дорожку
ничего обидного и сердитого.

"КОЛОДЕЦ"

Милку тоже благополучно дотянули до отметки 527, хотя был момент, когда
пришлось поволноваться. Зена неуверенно пробасила в рацию:

- По-моему, у меня попа не проходит!

Кроме того, услышав этот доклад, премудрый Ольгерд дал шибко научный совет,
которого, как казалось Тарану, Милка просто могла не понять:

- Повернись вокруг продольной оси на девяносто градусов!

Однако, как ни странно, "королева воинов" уже через пару секунд доложила,
что повернулась, как просили, и протиснулась.

- Я сразу уловила, что продольная ось - это та, которая между долек
проходит! - сообщила суперженщина.

Когда вытянули пояс с лампой, Таран был уже морально готов к спуску. Но,
когда его пристегнули и оборудовали фарой, пульс у Юрки заметно участился.

- Медленно перехватывайся, ногами ищи опору, - инструктировал Ольгерд. -
Башкой без нужды не стукайся.

Вообще-то "колодцем" это место, по разумению Тарана, мог назвать только
стопроцентный придурок. Нет, конечно, умом Юрка понимал, что у таких
упертых спелеологов, как Ольгерд, есть своя терминология, жаргон и прочие
заморочки, которые призваны отличить их от всех остальных нормальных людей.
Так же, как у всяких прочих экстремалов. Но поскольку у Тарана, как у
всякого нормального человека, имелось свое четко устоявшееся понятие слова
"колодец", то есть чего-то прямого, вертикального, имеющего квадратное или
круглое сечение, его душа инстинктивно протестовала против того, чтобы
считать это колодцем.

Во-первых, это не было ни прямое, ни вертикальное и даже как наклонное не
воспринималось. И, уж конечно, ни о круглом, ни о квадратном, ни об ином
поддающемся геометрическому описанию сечении говорить не приходилось. Таран
сползал вниз по извилистой глубоченной трещине, промытой тем самым ручейком
ледяной воды, что стекал в "колодец" через трещину в стене пещеры-туннеля.
Этот самый ручеек, раздробившись на множество струек, падал в провал,
долбился о всевозможные выступы, рассыпался на множество капелек и вновь
собирался в струйки, змеившиеся по извилистым проточкам в скале. Само
собой, вода эта периодически плескала Тарану в морду, которую гидрокостюм
не прикрывал. Впрочем, если струя воды прокатывалась по спине гидрокостюма,
которую промочить не могла, то ее холод все равно ощущался. Внутри-то
резина потеть заставляла, а тут тебя сверху водичкой с температурой плюс 5!

"Колодец" порой расширялся, порой сужался. Юрка то ощущал, что вокруг полно
пустого пространства, то начинал касаться плечами каких-то острых выступов
и чуял, что вот-вот - и застрянет.

Ноги и без всякого напоминания Ольгерда сами собой на ходили опору. Но
столь же легко и соскальзывали с нее. Несколько раз, правда, вставали
вполне устойчиво, но после этого выяснялось, что надо сползать с выступа и
протискиваться в очередную почти горизонтальную дыру, куда уводила мокрая и
скользкая веревка.

Местами "колодец" вообще закручивался в какую-то неправильную спираль,
которая получала самые неожиданные продолжения. То есть, пройдя пару-тройку
витков по часовой стрелке, внезапно начинала закручиваться в
противоположном направлении. Юрка отчетливо понимал, что если бы он сейчас
вдруг разбил фонарь и отпустил направляющую веревку, то нипочем не нащупал
бы продолжение хода.

Когда наконец его подхватили Топорик и Милка, Таран испытал несказанное
облегчение.

До тех пор, пока у него не отобрали фонарь, чтобы отправить наверх, Юрка
кое-как успел оглядеться. Эта самая отметка 527 представляла собой что-то
вроде небольшого грота с наклонным полом, засыпанным мокрой галькой.
Примерно посередине грота змеилась промытая водой канавка, уводившая в
угол, где зловеще чернела полуовальная дыра. Нетрудно было догадаться, что
именно в эту дыру придется спускаться для того, чтобы продолжить путь к
цели. Конечно, Таран мог сколько угодно понимать умом, что для того, чтобы
наилучшим образом подняться к штабу Ахмеда, надо сперва спуститься хрен
знает в какую преисподнюю. Но вот душа и сердце этого маневра никак не
принимали. Ими все время владело ощущение, будто все эти перемещения к
центру земли задуманы "паном Сусаниным" исключительно для того, чтобы
заманить "мамонтов" в ловушку, а потом бросить их здесь на произвол судьбы
и смыться по каким-нибудь тайным лазам, которые Ольгерд все наизусть знает.