весенним снежком, нагрянувшим ни с того ни с сего, жилось бомжу совсем
тяжко. Хорошо вот, ножка куриная нашлась, и довольно свежая. Конечно,
мечталось и о бутылке, но на нее еще заработать требовалось. А главное - ,
придумать, как это сделать. Вопрос был очень насущный и серьезный.
Жизненный, можно сказать. Острая алкогольная недостаточность была снята
рано утром оставленной с вечера опохмелкой, но пройдет еще часок-другой и
она вернется.
Как ни пытался он растянуть удовольствие, куриная ножка все же весила не
килограмм. Обглодал дочиста и бросил косточку очень кстати подбежавшей
шавке. Тоже, видать, бездомной, старой, облезлой и с лишаем на боку. И
зубов у нее, чтоб разгрызть эту костяшку, тоже было негусто.
Бомж встал, завернул плесневелые горбушки в пакет, на котором сидел, и
собрался было топать туда, где снег за шиворот не падает. Но в это самое
время во двор въехала "Газель" с крытым кузовом и остановилась рядом с
мусорными баками. Из правой дверцы вылез крупный, красномордый мужик в
кожанке и надвинутой на нос кепочке.
- Э, алкаш! - позвал он по-деловому. - Поди сюда! Первая мысль, которая
мелькнула в пропитых мозгах бродяги - бежать! - сразу же резко угасла. Куда
он побежит при своем ревматизме и дохлом моторчике? Догонят тут же. И уж
тогда точно будут бить. А сейчас еще неизвестно, может, и не тронут. Но
подходить к такому верзиле было страшновато. Махнет вполсилы - и последние
зубы вышибет.
- Ну, чо встал? - немного повысив голос, произнес крутой. - Глухой, что ли?
Поди сюда, не бойся, бить не буду.
Бомж подумал: бить его, в общем, не за что. Этого мордатого он первый раз
видит, в карман к нему не лазил, дачу его не грабил, под окнами у него не
ссал. Правда, в прошлом бывали случаи, когда граждане, обознавшись,
принимали его за кого-то другого и начинали метелить. Оно и понятно, ведь
бомжи для прочей публики почти как негры или китайцы - все на одно лицо.
Тем не менее раздражать мордоворота не хотелось, и бомж нерешительно
приблизился.
- Заработать хошь? - спросил детина.
- Сколько?
- На пузырь хватит. Лезь в кузов!
Сказано было так, что бомж, не уточняя подробностей, кряхтя и скрипя
суставами, перелез через низкий бортик и забрался под тент. Бугай уселся в
кабину, где за рулем сидел еще один, такой же мощный. Бомж уселся на
скамеечку почти рядом с задним стеклом и заметил, что мужик, обещавший
пузырь, пока машина не тронулась с места, все поглядывал через окошечко -
на месте ли пассажир, не выпрыгнет ли в последний момент. Но бомж прыгать
не собирался. Бутылка уже грела ему душу, и он сейчас всецело
сосредоточился на мечтах об этом предмете. Он прямо-таки грезил о ней, ждал
встречи, выражаясь словами Пушкина, "как молодой повеса ждет свиданья с
какой-нибудь развратницей лукавой", и любил эту "злодейку с наклейкой" так,
как, выражаясь словами Шекспира, "сорок тысяч братьев любить не могут".
Конечно, ни Пушкина, ни Шекспира бомж не цитировал даже внутренне. Хотя
нельзя сказать, что он про таких писателей вовсе не слышал. Когда-то, в
лучшие времена, него и квартира была, и телевизор, а потому он и "Маленькие
трагедии" видел, и "Гамлета" со Смоктуновским. Правда, из всего творчества
этих великих он помнил наизусть только две фразы:"Буря мглою небо кроет..."
и "Ты перед сном молилась, Дездемона?", но зато прочно.
Над тем, на хрена он понадобился этим качкам и что имен но ему предстоит
делать, бомж, конечно, размышлял, но не очень интенсивно. Например, он
точно знал, что грабить его не будут, потому что у него в избытке только
вши. Не сомневался бомж и в том, что его увозят не за тем, чтоб разобрать
на запчасти. Такое сердце и почки, как у него, можно пересадить только
классовому врагу. В заложники его тоже брать бессмысленно, да и
негигиенично - того и гляди вши с него на воров перепрыгнут. С другой
стороны, ничего путного бомж делать не умел. Раньше, правда, вагоны
разгружал, сил хватало, а теперь даже бутылку приходилось двумя руками
ухватывать, чтоб удержать. Возможно, если выдать в аванс стакан, он смог бы
яму вырыть или огород вскопать. Или, допустим, дачный сортир вычерпать.
Такие работы он уже выполнял и не боялся разочаровать хозяев.
В конечном итоге своих размышлений бомж все же остановился на сортире.
Огороды толковые люди сами вскапывают, это дело не всякому охломону
поручишь. А вот выгребную яму отчерпать, в которую вешние воды стекли, -
это амплуа как раз для него. Очень даже неплохо - на халяву за город
съездить, весенним воздухом подышать на природе. Даже когда сыро и холодно.
Лишь бы хозяева стакашек в аванс пожаловали...
Однако надежда на загородную прогулку не оправдалась. Минут через десять
машина остановилась, и работодатель выбрался из кабины.
- Вылазь! - велел он, подойдя к кузову.
ДЕЛО НА ОВРАЖНОЙ
Бомж послушно вылез и огляделся. Бывал он тут когда-то. Это место числилось
на карте здешнего областного центра как Овражная улица. Улица была
любопытна тем, что располагалась как бы подковой вокруг неглубокого, но
просторного оврага или скорее лога. Концы улицы упирались в реку,
рассекавшую город на две части, в половодье часть оврага-лога затапливало,
и поэтому ее ни в какие времена не застраивали. Другой любопытной
достопримечательностью Овражной улицы было то, что ее правая сторона
разительно отличалась от левой. Дома с четными номерами были бетонными
пятиэтажками хрущевских времен, а дома с нечетными номерами - одноэтажными
избушками дореволюционной постройки. Раньше такие же деревянные халупы
занимали всю окружающую местность. По идее архитекторов 60-х годов их
должны были снести, а овраг засыпать и возвести на нем опять-таки
"хрущобы". Но Хрущева сняли, архитекторов поменяли, а новые начальники
решили отказаться от дорогостоящей затеи заровнять овраг, тем более что
вокруг города было полно более удобных мест для массового жилищного
строительства. Заодно решили оставить в покое последние деревянные домишки,
непосредственно примыкавшие к оврагу. Сейчас их владельцы были даже
благодарны властям за это решение. Без горячей воды, канализации, парового
отопления здешние обитатели обходились с детства и особо не страдали, зато
при каждом домишке имелся участочек, где можно было растить картошку и
прочие полезные для жизни овощи, не выезжая за город.
На самих склонах оврага-лога росли какие-то чахлые кустики, стояли какие-то
сараюшки, а бугристое дно его представляло собой голый пустырь. Впрочем, с
незапамятных времен по дну оврага была проложена проезжая дорога. В
старину, говорят, в логу сено косили и вывозили возами, однако теперь тут
трава не росла, потому что еще строители пятиэтажек завалили все дно
строительным мусором. Мусор подвозили сюда и сейчас, хотя никакой
официальной свалки здесь не существовало. Наверно, мечта хрущевских
архитекторов завалить овраг давно бы осуществилась, если бы не ежегодное
снеготаяние и половодье, которое на несколько дней превращало лог в подобие
залива, глубоко вдающегося в сушу. Уходя в реку, большая вода уносила с
собой наиболее легкую часть мусора, а заодно более-менее разравнивала кучи
земли и песка, привезенные сюда со строек.
Впрочем, "Газель" на дно оврага спускаться не стала, а остановилась перед
воротами одного из домишек. Шофер вылез из кабины, отпер висячий замок на
воротах и, вернувшись в машину, заехал во двор. Двор этот был окружен
довольно высоким забором, вдоль которого было построено несколько
односкатных сараев, крытых толем и рубероидом. Грузовичок объехал угол дома
и остановился на маленькой площадочке между еще не вскопанным огородом и
задней торцевой стеной избы. Именно тут бомжа и высадили из кузова.
Само по себе это подтверждало его предположение о предстоящей ему
золотарской работе. Сортиры тут, на нечетной стороне Овражной улицы, были
именно такие.
- Замерз? - с неожиданной заботливостью спросил краснорожий. - Для сугреву
примешь?
Бомж возрадовался: да кто ж откажется? Такому хозяину можно и три нужника
вычистить!
Мордастый вынул из-за пазухи четвертинку и подал бомжу. Тот принял ее как
дар божий, трясущимися руками свернул пробку и припал к горлышку. Всю сразу
не высосал, отпил грамм сто и сунул в карман, будто боялся, что отберут.
- Потеплее стало? - оскалился крутой.
- Ага, - кивнул бомж, - полегчало. Чего делать-то надо, командир?
Белов Вольф
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Маккэфри Энн
Суворов Виктор
Жюль Верн