Чтение 47–й страницы книги ~Против лома нет приема~

Впрочем, кто-то тут все-таки находился. Сквозь шум дождя, ветра и волн, а
также некий негромкий механический гул или гудение трансформатора до ушей
Тарана донеслось не очень громкое пение. Женский голос с явно хмельными
нотками выводил: "Вот ктой-то с горочки спустился..." Пели где-то в той
стороне, куда уходила канава, за кустами.

- Лежи и не шевелись! - прошептал Юрка Полине. - Я пойду гляну, что там за
гулянка... Держи мой пакет, смотри не потеряй!

Оставив Полине пакет с коробкой, где лежали деньги, и, вытащив пистолет, он
пригнулся и, стараясь поменьше шуршать, направился к кустам.

Зачем ему эта разведка, Таран, по совести сказать, еще не , знал. Ожидать,
что здешняя публика будет настолько хорошо поддата, что не заметит
присутствия посторонних или примет их за своих, мог только самый
безудержный оптимист. А Тарана многочисленные обломы и разочарования
приучили быть пессимистом и даже при самом благоприятном течении жизни
предполагать наличие всяких "подводных камней". Насчет того, что поющая
дама может быть одна и без охраны, он даже не предполагал. Прежде всего
потому, что она была выпимши, а бабы, если они еще не законченные
алкоголички, в одиночку не пьют. А еще Юрка полагал, что на одну бабу, к
тому же пьяную, никто не оставит строящуюся дачу, ибо тут полно было
кирпича, цемента, металлических труб и тому подобных стройматериалов,
которые на территории государства Российского всегда воровали, воруют и
будут воровать, ибо на том стояла, стоит и будет стоять Русская земля, пока
ее совсем не растащат.

Тем не менее, руководствуясь известным принципом, которому его научили в
МАМОНТе: прежде всего определять, где противник и что он делает, Юрка
рискнул оставить в одиночестве Полину и продолжал осторожно подбираться к
кустам, из-за которых доносилось пение.

Сказать, что он был спокоен за свой тыл, - значит сильно преувеличить.
Пожалуй, наоборот, Юрка гораздо меньше волновался по поводу того, что
скрывается за кустами, чем беспокоился за поведение Полины. От этой можно
было ожидать чего хошь. Особенно истерики, крика: "Я хочу с тобой!" на весь
поселок или, наоборот, попытки выбраться с этой дачи и помчаться следом за
ментами с воплем: "Спасите! Помогите!" Наконец, она запросто могла заорать
на манер той бабы, которая совращала Никулина в "Бриллиантовой руке": "Не
виноватая я! Он сам пришел!" - или что-то еще в этом же роде.

До кустов, за которыми скрывался исток канавы, Таран добрался вполне
благополучно. Полина вела себя прилично и не нервничала, пение невидимой
дамы продолжалась в том же духе, только теперь она выводила: "Ромашки
спрятались, поникли лютики..." Юрка, несмотря на всю серьезность момента,
загадал, что следующим номером своего сольного концерта певица выберет либо
"Огней так много золотых...", либо "Калина красная, калина вызрела...".
Именно эти песни в разной последовательности исполняла Таранова родная
мамаша во время пьянок со своими подругами.

К тому моменту, когда ромашки спрятались, а лютики окончательно поникли,
Юрка, пройдя через кусты вдоль канавы, вышел на такое место, откуда стало
видно некое деревянное строение, напоминавшее сказочный терем-теремок, к
которому, однако, было подведено электричество и в окошке светилась
"лампочка Ильича". Поглядев на это творение работников долота и топора,
можно было сказать, что данное сооружение не стоит заносить в "Красную
книгу" памятников древнего деревянного зодчества, ибо сооружено оно
максимум пару лет назад и представляет собой не жилище Василисы Прекрасной,
а обыкновенную баню, которую, как видно, успели соорудить раньше, чем
основной кирпичный дом для современного барина.

Механическое гудение, которое Таран издали принял за трансформаторное, при
более близком прослушивании оказалось принадлежащим стиральной машине.
Именно эта машина и являлась источником теплой мыльной воды, которая текла
по канаве, пополняясь проливным дождем. В принципе ее было бы в канаве
совсем немного, если б не ветер с водохранилища, нагонявший волны в устье
канавы и не позволявший помоям мирно стекать в рукотворное озеро. По сути
дела этот процесс представлял в микроминиатюрном виде модель знаменитых
петербургских наводнений.

Юрка подобрался к самому началу канавы, то есть под стену теремка, обшитую
тесом и раскрашенную аляповатыми изображениями водяных, русалочек, морских
коньков и еще каких-то персонажей, которых при тусклом освещении
рассмотреть было трудно. Свет исходил из единственного маленького окошка с
резными наличниками, похожими по форме не то на пенные гребни морских волн,
не то на банную мыльную пену. Это окошко от разности температур капитально
запотело, и через него проглядывала только неясная тень той самой ;
гражданки, которая, как и предполагал Юрка, уже начала напевать "Калина
красная, калина вызрела...".

Судя по гудению стиральной машины и разным плюхам-шлепам, характерным для
постирушки, баба отнюдь не балдела, а работала. Возможно, ей, как
какой-нибудь несчастной Золушке, приказали все перестирать до завтрашнего
утра, вот она и вкалывала, бедняжка, приняв сто грамм для бодрости.

Таран медленно и, по возможности, бесшумно обошел вокруг банного теремка.
Надо заметить, что по общей кубатуре ; он не намного уступал Фроськиной
даче и явно превосходил, ту самую, "нехорошую", где тусовалась команда
Зуба. Построен теремок был в форме буквы Т, только "перекладина" этой
"буквы" была намного выше и толще "ножки".

Светящееся оконце находилось как раз в торце этой самой одноэтажной
"ножки"-пристройки. Должно быть, тут располагалась прачечная. А в том
месте, где она пристыковывалась к середине двухэтажной "перекладины", над
вторым этажом была сооружена шестигранная башенка-беседка с пирамидальной
крышей на шести витых столбиках, увенчанной флюгерком в форме кукарекающего
петушка. Прямо как в сказке Пушкина, двухсотлетием которого ТВ прожужжало
все уши. Вряд ли, конечно, этот петушок мог слететь со своей "спицы" и
клюнуть в темечко хозяина здешнего заведения, но то, что он был покрыт
позолотой, просматривалось даже в темноте. А беседка, располагавшаяся под
крышей с петушком, выглядела достаточно просторной, чтоб здешний "царь
Дадон" мог там после баньки попить чайку или пивка в обществе какой-нибудь
"Шамаханской царицы" с недостаточно твердыми исламскими убеждениями.

На фасаде, под башней-беседкой, размещалось, высокое резное крыльцо, на
крыше которого был устроен просторный балкон, где вполне мог поместиться
стол на шесть персон и тоже могло состояться чаепитие, но уже в расширенном
составе. Этот балкон находился на уровне второго этажа, имевшего маленькие
квадратные окошечки с резными ставенками и наличниками. А на первом этаже
были окна побольше, с резными решетчатыми рамами, как бы собранными из
множества кружочков, в которые были вставлены кусочки зеркального (или
оклеенного специальной пленкой) стекла. Наверно, при дневном свете все это
выглядело очень клево. Даже позолоченные львы у входа на крыльцо стояли. В
общем и. целом хозяин небось вложил в этот банный теремок сумму, намного
превосходящую ту, что лежала в коробке из-под чешских стаканчиков. А еще и
каменный дворец сооружал, хотя какой-нибудь пушкинский Салтан или Дадон
наверняка удовлетворился бы банным теремом в качестве постоянной
резиденции. Даже неуемная старуха из "Сказки о рыбаке и рыбке", и та не
глядя подписала бы акт о приемке этого дворца (по крайней мере до тех пор,
пока ее амбиции доходили только до уровня "вольной царицы"),

Однако около этого поистине царского крылечка никакой "грозной стражи" ни с
алебардами, ни с автоматами не наблюдалось. На асфальтированной площадке
перед крыльцом была вырыта круглая яма, пробита траншея, мокли под дождем
чугунные водопроводные трубы. Похоже, собирались сооружать фонтан. От
площадки куда-то вправо уходила аллея, обсаженная неподстриженными кустами.
Там сквозь промежутки между ветвями проглядывали еще какие-то огоньки, но
горели они на территории этой дачи или уже на соседней, понять было сложно.

Таран уже обогнул банно-теремной дворец и собрался было вернуться к Полине,
но тут она сама выскользнула как призрак из-за какого-то куста и
пролепетала:

- Не стреляй! Это я1

Юрка сцапал ее и прошипел:

- Тебе где сказано было ждать, засранка? Ты почему тут лазишь?

- Мне стало холодно и страшно...- прижимаясь к Тарану, проныла Полина. - А
твой пакет я не забыла...

- Задницу тебе надрать надо, - произнес Юрка менее суровым тоном и после
этих слов, как ни странно, очень нежно погладил это самое место, туго
обтянутое мокрыми джинсами.

ТЕ ЖЕ И ВАСИЛИСА

Сразу после этого нелогичного движения Таран несколько устыдился и поскорее