Чтение 74–й страницы книги ~Против лома нет приема~

И хоть бы один огрызнулся, черт побери! Нет, они поспешно стянули с себя
остатки одежды и стояли теперь перед Полиной навытяжку - голые, волосатые,
татуированные, "мышцатые". А она им даже до плеча головой не доставала. Но
они ее явно боялись!!!

Еще несколько минут Таран подозревал, будто и Полина, и ее кавалеры просто
прикалываются по какому-то тайному уговору. Хотя откуда этот уговор мог
взяться, ведь этих бугаев не было ни в охране Магомада, ни в той компании,
которая со-, провождала Алика на "Соболе". То есть ни на даче, ни в
подсобке на рынке, где Полина время от времени выпадала из поля зрения
Тарана, никакого сговора быть не могло. А на теплоходе Полина все время
сидела здесь, никуда не выходила. Нет, если они сговаривались, то еще
задолго до того, как на даче появился Магомад и началась вся эта
кутерьма...

- Лечь на пол между диванами! - приказала Полина. - Лицом вниз! Руки
вытянуть вперед, ладонями вниз! Не шевелиться!

Бугаи улеглись на пол так послушно, будто на них было наведено с десяток
стволов. А Полина поставила стул спинкой к переднему краю столика, сбоку от
которого сидел Таран, вытянула ножки и положила пятки на стриженые головы
жлобов.

- Тебе все хорошо видно, миленький? - произнесла она каким-то пошленьким
голоском, обратившись к Юрке.

- Да... - пробормотал Таран и, как это ни удивительно было для него самого,
ничего больше произнести не сумел. Будто горло перехватило.

- Эй, вы! - жестко процедила Полина бугаям. - Забыли, что надо делать?!
Покажите, как вы преданы своей госпоже!

Громилы осторожно приподняли свои бошки, нежно взяли Полину за лодыжки один
за левую, другой за правую - и, чуть ли не с благоговением поддерживая
ладонями, приложились губами к подошвам ее ног.

- Плохо! - сказала Полина. - Лизать языками! Иначе я вас жестоко накажу.

И бугаи, вытянув языки-лопаты, стали облизывать ей ступни. Надо сказать, не
самые чистые, потому что пол в каюте был вовсе не стерильный, а Полина
довольно долго ходила по нему босиком. Таран почему-то думал, будто Полина
зайдется визгом и хохотом от щекотки, но она только блаженно улыбалась,
изредка поглаживая себе грудки.

Таран уже понял, нет, ни фига это не сговор! Это что-то другое, непонятное,
вроде того, что происходило зимой с самой Полиной, Магомадом, его
племянницами и еще несколькими людьми после того, как они хлебнули водки,
куда был подмешан некий таинственный порошок. Тот самый, из банок, которые
обнаружились в подполе бельевой бывшего санатория, где заправляла толстуха
Дуся. Поведение бугаев, беспрекословно повинующихся фантазиям Полины, очень
напоминало то, как вели себя кочегары санатория, когда ими командовала
коротышка Лизка. Правда, та просто заставила их уголь кидать без передышки,
а потом сказала: "Стоп!", и они аж застыли с лопатами в руках...

Но ведь Юрка был готов поклясться, что у Полины не было времени и
возможности напоить бугаев этим жутким зельем, напрочь лишающим человека
собственной воли и превращающим его в биоробота. Может, это сделал Алик? Но
и Алик вел себя как-то странно, слишком уж покорно.

Да, чем больше Юрка припоминал и анализировал поведение Алика, тем больше
ему казалось, что и тот действовал против собственной воли. Но его-то
Полина уж никак не могла напоить! Они с ним виделись исключительно на
глазах Тарана. Да и где бы она, в конце концов, спрятала водку с порошком?
Ведь все чемоданы нагружали бойцы Нарчу, а у нее самой ни под курткой, ни в
карманах ничего не было!

Нет, тут все-таки что-то другое. Те, что зимой наглотались этой дряни,
выглядели совсем неживыми. У них и лица были неподвижные, и никаких эмоций
на них не отражалось. И они без приказа и шага сделать не могли. Таран ведь
и сам напоследок покомандовал всей этой братией во главе с Седым, когда
выводил их из канализации на очистные сооружения. Алик же и эти громилы
выглядели более-менее нормально, и внешне их действия выглядели
осмысленными. К тому же Полина ведь не говорила жлобам напрямую: "Целуйте
мне пятки!" Она им сказала: "Покажите, как вы преданы своей госпоже!" И они
стали ей пятки целовать. Если б димой самой Полине, когда она в этом
"кайфе" находилась, отдали такой нечеткий приказ, она бы его не выполнила.
Да и второй приказ: "Лизать языками!" - для тех "закайфованных" был бы не
очень понятен. Неясно, что лизать: все ступни, только пятки или пол, по
которому все это ходит?

Между тем Полина, насладившись покорностью детин, по велела:

- Хватит! Недостойные свиньи! Ничтожные рабы! В должны быть наказаны!

Тут Таран впервые услышал голоса бугаев. Но какие!

Тот кто, казалось бы, должен был самоуверенно басить, залепетал наперебой,
как провинившиеся детишки:

- Прости нас, о великодушнейшая! Помилуй нас, о повелительница! Взываем к
твоему милосердию!

Конечно, Юрка понимал, что в России, как в самой читающей стране мира, даже
отпетые бандиты вполне могли ознакомиться с "Тысячью и одной ночью" и
припомнить все эти подходящие к случаю восточные витиеватости. Дядя Вова,
например, Седой или тем более Магомад. Но насчет бугаев, которых попирала
ножками Полина, он сильно сомневался. По разумению Тарана, последней
книгой, которую эти конкретные ребята прочитали, была "Курочка Ряба". И то,
что они не начали гундосить: "Сеструха, ты чо, в натуре? Не гони волну!" -
было для Юрки еще одной неожиданностью.

- Милосердие мое велико, но не безгранично! - суровым тоном абсолютной
властительницы произнесла Полина. - Лежать! И молите Всевышнего, чтоб он
сделал мое сердце мягче!

С этими словами она встала со стула, надела на босые, облизанные жлобами
ступни свои туфельки на острых каблучках, а затем неторопливо прошлась по
спинам своих "рабов". Тарана аж передернуло, слегка, когда он представил
себе, каково им это было вытерпеть. Уж о чем, о чем, а о том, что эти
"шпильки" собой представляют, он знал. Именно таким каблучком с медной
подковкой чертова Дашка проломила висок домушнику, которого они с Тараном
приняли за журналиста Крылова. Этих, здешних, Полина не протоптала
насквозь, но следы на спинах оставила.

Между тем Полина вынула из платяного шкафа крепкий кожаный ремень,
предназначавшийся для Юркиных свежекупленных брюк, и, гадко ухмыляясь,
приказала "рабам":

- На колени, гадкие мальчишки!

"Рабы" поднялись на колени, повернулись лицом к Полине, и она, помахивая
сложенным вдвое ремнем, подошла к ним и встала, широко расставив ноги.
Бугаи покорно нагнули головы, уперлись руками в пол.

- Сейчас я вас буду жестоко сечь! - объявила "повелительница". - Кто хочет
первым искупить свою вину передо мной?

Хотя Таран вовсе не считал, что несчастные жлобы в чем-то виноваты перед
Полиной, он уже не удивился, когда оба "раба" наперебой забормотали:

- Я! Я! Накажи сперва меня, о величайшая! Великая услада терпеть боль от
твоей руки!

Именно в этот момент Юрка понял: они говорят то, что хочет услышать Полина,
и возможно, что она каким-то таинственным способом диктует им, что именно
произносить.

- Ты! - Полина ткнула пальцем в макушку того из "рабов", кто стоял напротив
ее левой ноги, после чего зажала ему ляжками шею.

- О-о, - раздувая ноздри и садистски сопя, оскалилазубы Полина, - как
славно я тебя выпорю! С этими словами она размахнулась и изо всех сил
хлестнула "раба" ремнем. Крепко, так, что красная полоса появилась. Однако
"раб" принял этот явно болезненный удар со счастливой улыбкой - будто
ничего слаще в жизни не испытывал. Глядя на него, Таран ни в жисть бы не
поверил, что этот жлоб уродился мазохистом. Садистом он его еще сумел бы
представить. Но эта сладострастная, искренне-восторженная улыбка Юрке не
почудилась. Таран увидел ее в зеркале на открытой дверце платяного шкафа,
ибо непосредственно в его сторону была обращена задница наказуемого.