Михаил АХМАНОВ

КРЫСОЛОВ

Глава 1

Протяжная трель звонка раздалась в тот самый момент, когда я предавался
любимому развлечению - читал словарь иностранных слов. Вы удивились? Право,
не стоит.

Что еще делать интеллигентному непьющему холостяку в теплый августовский
вечерок? Альтернатив, собственно, две: женщина и телевизор. Не отвергая их с
порога, я все-таки предпочитаю словарь. Очень, знаете ли, обогащает. Итак, я
добрался до редкостного слова ?оогоний? и выяснил, что так называются органы
размножения у некоторых водорослей и грибов. Дальше следовали ?оолиты?, но
разобраться с этим термином мне было не суждено. По крайней мере, в тот день
и тот в момент.

Дверного глазка у меня нет, зато украшает стену редкостный топор финского
производства, одна тысяча девятьсот пятого года, с длинным топорищем и
тяжеленным лезвием. Такими топорами наши северные соседи валили сосны в
старину, но потом им это надоело и они перешли на бензопилы. А зря:
физический труд полезен, особенно в зимнюю пору. С одной стороны, согревает,
с другой - облагораживает, а с третьей - предохраняет генофонд от диабета,
СПИДа и алкогольной деградации.

Я приласкал топорище, снял топор с крюка и приоткрыл дверь. Лестничные
площадки в нашей кооперативной казарме длинные, узкие и освещаются лишь по
большим праздникам, а тут, в дальнем углу коридора, и вовсе темно. Но из
прихожей падал свет - прямо на физиономию незнакомца, ничем не
примечательную, но снабженную острым, длинным и хрящеватым носом. Нос и
оттопыренные, чуть заостренные уши придавали ему сходство с
доберман-пинчером, но не простым, а матерым, знающим себе цену, удостоенным
многих медалей и наград. По виду ему было порядком за сорок.

За спиной остроносого стояли трое. В коридорной полутьме я не мог
разглядеть их во всех деталях, но было ясно, что это бульдоги, крепкие
молодцы, парни тертые, битые и бывалые. У всех пиджак под левой мышкой
оттопырен, челюсть - квадратом, шея бычья, а на лицо так и просится
омоновская маска с прорезями для глаз.

Я поддался естественному порыву: правой рукой сгреб топор, а левой
попытался затворить дверь. Но было поздно: меж дверью и косяком уже торчал
лакированный штиблет остроносого. Проделал он это с удивительной быстротой и
профессиональным изяществом.

- Майор Скуратов, УБОП, управление борьбы с организованной преступностью,
- представился мой гость, протягивая документы, но не делая попыток
перебраться через порог. Удостоверение на первый взгляд казалось самым
настоящим, и звали майора не Малютой, а вполне пристойным именем - Иван
Иванович. - Мы, собственно, к вашей соседке, - майор покосился на дверь,
располагавшуюся рядом, в торце коридора. - Она отсутствует? - Раз не
открывает, значит, отсутствует, - буркнул я.

Соседка у меня появилась месяцев шесть назад, когда Сергей продал свою
квартиру. Очень тихий серый мышонок в очках; уходила рано, приходила поздно,
скользила по стеночке, как тень, а при редких наших встречах смущенно
опускала глазки и бормотала: ?Здрассьте, Дима?. Я знал лишь то, что зовут ее
Дарьей и что у нее есть горластый попугай - судя по иногда проникавшим
сквозь бетонные стены воплям.

- Вы позволите войти? - с отменной вежливостью спросил остроносый. -
Хотелось бы побеседовать с вами? возможно, вы знаете даже больше, чем
гражданка Малышева? Мои сотрудники подождут. Внизу. Он повелительно кивнул,
и трое предполагаемых омоновцев затопали к лестнице. Пол содрогался под их
шагами.

Распахнув дверь, я сделал приглашающий жест. Должен заметить, что
человек, изучающий словари, обладает определенным недостатком: он любопытен.
Наверняка любопытен, и я не исключение из правил. К тому же любопытство -
необходимый атрибут моей профессии: нелюбопытные люди редко становятся
математиками и уж никак не склонны к благородному ремеслу крысолова.

Скуратов шагнул в прихожую, покосился на топор и охватил единым взором
мои апартаменты: две тесноватые комнатки, кухню, ванную, санузел, встроенный
шкаф и антресоль.

- Один живете?

- Холостяк, - уточнил я, вешая топор на место.

- Значит, можно курить, - проницательно заметил остроносый, принюхиваясь
к атмосфере.

Мы прошли на кухню, сели за стол и закурили. Каждый - свои. При
остроносом обнаружился чемоданчик. Он извлек оттуда папку, раскрыл ее,
выложил чистый лист бумаги, а остальные, напоминавшие компьютерные
распечатки, быстро пролистал в поисках нужного. Нашел и уставился на меня
пронзительным взглядом.

- Дмитрий Григорьевич Хорошев, возраст - тридцать шесть лет, кандидат
наук, сотрудник Института проблем математики?

- В бессрочном неоплачиваемом отпуске, - уточнил я и добавил:

- Вообще-то, Иван Иваныч, вам полагалось спросить, кто я такой, а не
выдавать чохом всю эту секретную информацию.

Он усмехнулся, став похожим на доберман-пинчера, оскалившего клыки.

- Детективов начитались, Дмитрий Григорьич? Я не сторонник формальностей.

Впрочем, если хотите, можете показать паспорт.

Я показал - и паспорт, и служебное удостоверение, и пропуск с
разноцветными печатями. Этот пропуск являлся свидетельством моей
благонадежности: напомню, что Промат - строго режимная контора, а я работаю
в вычислительном секторе, в главном хранилище военных тайн и стратегических
секретов. Вернее, работал - до той поры, пока не случилось хроническое
безденежье, а за ним - повальное сокращение. Меня, однако, не сократили, а
отправили передохнуть от научных трудов, что было бесспорным признанием моих
заслуг перед державой. Остроносый Иван Иванович вытащил ручку, черкнул на
листке: ?13 августа 1997 г. Протокол допроса? - и задумчиво уставился на
меня. - В соседней с вами квартире за номером сто двадцать два проживает
гражданка Малышева Дарья Павловна?

- С попугаем, - добавил я. Скуратов кивнул, но попугая в протоколе не
зафиксировал.

- А до нее там проживала семья Арнатовых? Арнатов Сергей Петрович, его
супруга Жанна Саидовна и Маша, их малолетняя дочь? Я кивнул, припомнив
давешний звонок Сергея - недели две, а может, три тому назад - и его обычную
просьбу. Самую обычную, с которой он обращался ко мне не первый год, не в
первый и, надеюсь, не в последний раз? Странно! С чего бы мои прежние соседи
интересуют борцов с организованной преступностью? Если только родичи Жанны
до них не добрались, что было б для Сергея весьма печальным обстоятельством?
Я уже собирался спросить, здоровы ли они с Машуткой, да вовремя вспомнил,
что мне полагается не задавать вопросы, а отвечать на них. Со всей
подобающей осторожностью и деликатностью.

Сергей был, в сущности, парнем неплохим, однако не без изъянов, так что
наши добрососедские отношения не обернулись дружбой. Не жадный, но из тех, у
коих рубль между пальцев не проскочит; с немалым и заметным самомнением, не
переросшим, впрочем, в гонор; жизнелюб, любитель закусить и выпить, при
случае - пофлиртовать, но в меру: все-таки он оставался семьянином, и к
Жанне - а особенно к дочке - относился с трепетной нежностью. В общем,
намешано в нем было всякого, хорошего и дурного, а я предпочитаю людей
цельных. И в результате мы с ним не то чтоб дружили, но по-соседски
приятельствовали; он был моим ровесником, трудился в Психоневрологическом
институте, в знаменитой Бехтеревке, но о трудах своих предпочитал молчать.
Если что и рассказывал, так анекдоты и байки о своем чудаковатом шефе
профессоре Косталевском. Впрочем, шефом его Сергей не называл - ни шефом, ни
боссом, ни профессором и уж тем более начальником, а исключительно патроном.
Не знаю, что их связывало кроме работы, но упоминалось о Косталевском именно
так: патрон, и точка.

Скуратов почесал переносицу:

- Какие отношения были у вас с Арнатовым?

- Дружелюбно-соседские, но без детального проникновения в личную жизнь, -
ответствовал я. - Стаканчик белого по праздникам и мелкие взаимные
одолжения. - Но год назад кое-что переменилось?

"Переменилось, само собой, - подумал я. - Дела у Бехтеревки шли не лучше,
чем у Промата, и в тот же исторический момент, когда я стал охотиться на
крыс, Сергей занялся магией и колдовством?. Семья, понимаете! Любимая
женщина, пятилетняя дочка плюс легкий флирт на стороне? Кормить-то надо
всех? И в результате каждый день я слушал по ?кухонному радио?:

- Известный психолог, доктор эзотерических наук Серж Орнати, используя
магию и профессиональное мастерство, устраняет ощущение жизненного
дискомфорта, стабилизирует ауру, избавляет от сглаза, гармонизирует семейные
отношения, помогает освободиться от алкогольной зависимости без ведома
больного. Прием в офисе на Садовой, пятьдесят, ежедневно с десяти до шести.
Запись по телефону? - Далее следовал телефон.

При всей сходности наших с Сержем метаморфоз имелись и отличия. Мой
крысоловный промысел оплачивался неплохо, в разумных, но дефинитных
пределах, а Серж, похоже, забогател. Не знаю, какие клиенты
гармонизировались у него с десяти до шести, а вот по вечерам - домой, не в
офис - подкатывала очень солидная публика. Помню я один ?Мерседес??
вишневый, с позолоченным бампером? Скуратов раздавил окурок в пепельнице.

- Так что же, Дмитрий Григорьич? Переменилось или нет? - Переменилось, -
согласился я. - Сосед мой, Арнатов Сергей Петрович, занялся частной
эзотерической практикой. Духи были к нему благосклонны, не обходили
вниманием, и в результате он приобрел другую квартиру, пороскошней и
попросторней. А эту, за номером сто двадцать два, продал гражданке Малышевой
Дарье Павловне и ее попугаю.

- Что вам до этого попугая? - пожал плечами остроносый; вероятно, сон его
не тревожили птичьи вопли. - Скажите-ка лучше, когда у вас был последний