Чтение 19–й страницы книги ~Тайна серебряной вазы~

сам решу, что имеет значение.

- Вот, взгляните, "Санкт-Петербургские ведомости" напечатали сообщение.

Он ткнул пальцем в малюсенькую блеклую заметочку в несколько строк внизу
газетной полосы. Господин Пановский достал очки и прочел вслух:

"Два дня назад труп несчастного младенца мужского пола, подброшенный в
рождественскую ночь в витрину булочной Ширханова, что на углу Н-ского
проспекта и Большой Вельможной улицы, забранный из морга Обуховской больницы
сердобольным монахом, был предан земле у ограды Волкова кладбища".

Пановский повертел в руках газету, потом перевернул страницы и с досадой
констатировал:

- Так, газета-то вышла в свет 29 декабря. Что ж вы молчали до сих пор?

- Вы же искали не ребенка, а что-то другое, да и сам я лишь сегодня утром
наткнулся на эту заметочку.

- Голову даю на отсечение, что в этой чертовой больнице не удосужились
даже спросить имени монаха! - Пановский пришел в ярость. Он мерил быстрыми
шагами кабинет Вирхова. - Вся страна такая разгильдяйская, дурочка
благодушная. Как только дорвется до христианского умиления под водочку - так
о законах, инструкциях и циркулярах и слышать не хочет. Слезами обливается,
добрые дела делая...

Пановский, распаляясь все больше и больше, вскидывал взгляд на Вирхова,
но Карл Иваныч с непроницаемым лицом продолжал стоять у окна.

- Ну что, - наконец остановившись, выкрикнул Пановский, - не понимаете?
Не догадываетесь, что мне нужна пара-тройка ваших людей?

- Они будут предоставлены в ваше распоряжение сию же минуту. - Вирхов
нажал кнопку электрического звонка и скомандовал заглянувшему
письмоводителю:

- Трех полицейских в распоряжение господина Пановского, срочно.

Пановский схватил шапку, портфель с бумагами и скорым шагом вышел из
кабинета Вирхова. Потом постоял в приемной, глядя в пол и переминаясь с ноги
на ногу, пока пред ним не предстали трое дюжих молодцов.

На улице Пановский остановил извозчика и велел ему отправляться вперед,
еще не решив, куда же надо срочно мчаться. Внутренний голос подсказывал ему
- на Волкове кладбище, и Пановский крикнул в спину извозчика:

- Ну что ты, дурень, плетешься? Живей, живей тебе говорят - к Волкову
кладбищу!

Извозчик втянул голову в плечи, хлестнул кнутом лошадь, из-под колес
брызнула вонючая грязь.

День стоял солнечный, теплый, снег на кладбище поражал необыкновенной
белизной. "Только живые могут поганить естественную красоту природы, а
мертвые ведут себя лучше", - подумал Пановский, энергичным шагом вступая на
территорию кладбища. Полицейские шли, не отставая, за ним.

- Эй, эй, есть тут кто? - Пановский забарабанил руками и ногами в дверь
дома смотрителя.

Не дождавшись ответа, он двинулся мимо маленькой церковки и немного
погодя увидел согбенную спину смотрителя - тот разгребал деревянной лопатой
снег на дорожке у гранитного обелиска?

Услышав шум, смотритель обернулся, выпрямился, оперся на лопату и стал
разглядывать приближающихся посетителей.

- Кого ищем, люди добрые? - спросил он без всякого удивления и страха.

- Покажи-ка нам, братец, одну могилку. Детскую. На днях здесь монах
предал земле труп подкидыша. Знаешь ли, где она?

- А как не знать? - ответил охотно смотритель. - Вон, если прямо идти до
поворота, а там чуть-чуть вниз в овражец, там и будет эта самая могилка.
Монах-то и присматривает за ней, на днях его видел со свечами, молящегося.
Прямо на снегу стоял на коленях.

- Ладно, ладно, хватит болтать, - прервал разговорчивого старика
Пановский, - ты бери лопату и следуй за нами.

Шеф сверхсекретного бюро в сопровождении полицейских и смотрителя быстрым
шагом направился по скрипящим дорожкам, приминая черными сапогами сверкающий
на солнце и немного осевший снежок. Дойдя до указанного поворота, Пановский
стал спускаться по пологой стороне оснеженного овражца, ставя ступни боком,
и увидел метрах в десяти слева припорошенный снегом холмик.

- Вот, вот она, ваша могилка, - подтвердил из-за спины смотритель.

Никакого монаха, конечно, здесь не было, не было и свеч, даже их
остатков.

- Слушайте меня внимательно, - скомандовал Пановский. - Сейчас будем
производить эксгумацию трупа. - Он повернулся к смотрителю:

- Бери-ка, дружок, лопату и приступай. Мы должны поднять из могилы гроб с
младенцем.

Смотритель было засомневался, но бумага с гербовой печатью, сунутая ему
под нос грозным господином, подействовала. Он поплевал на руки, надел
рукавицы и приступил к вскрытию могилки.

Странное чувство испытывал господин Пановский, наблюдая за работой
кладбищенского смотрителя. Странно было, что деревянной лопатой,
предназначенной, в общем-то, для сгребания снега, тот легко справлялся с
землей - а она ведь должна быть мерзлой... Сторож вырыл уже порядочную яму в
половину человеческого роста, а земля оставалась все такой же податливой.
Впрочем, скоро лопата ударилась о что-то твердое, и сторож нагнулся,
расчищая крышку маленького гробика, показавшегося среди комьев земли. Потом
он поддел ручкой лопаты под стенку ящика и спросил, подняв голову к
Пановскому:

- Вынимать, что ли? Или прямо здесь открывать?

- Открывай прямо там, - ответил Пановский.

Смотритель вынул из кармана тулупа железную скобу, поддел крышку гроба, и
взорам присутствующих открылась печальная картина: маленькое продолговатое
тело покоилось на дне гроба, завернуто оно было, как в одеяльце, в шерстяную
шаль. Уголок шали спускался с головы на середину тельца, из-под этого уголка
выглядывал краешек белой ткани.

Пановский, не выпуская из рук портфеля, спустился в вырытую яму и,
осторожно взяв двумя пальцами в перчатке уголок шали с тканью, медленно
отвел его вверх.

- Ах ты, черт! - закричал он. - Да, да, да! Нюх меня не подвел! Я был
тысячу раз прав! И здесь младенца нет!

Пановский в ярости схватил шаль, тряхнул ее с остервенением - и на дно
гроба выпало с грохотом березовое полешко. Из шали выскользнула и мягко
спланировала на него белая тонкая пеленочка.

- Вот, вот изверги, что делают, - орал во все горло Пановский, - вот как
православное кладбище оскорбляют! Бревна на погосте!

Он схватил пеленку и стал заталкивать ее в карман пальто. Потом схватил
шаль, неловко повертел ее в руках - мешал портфель, с которым он не хотел
расставаться, - и кинул шаль одному из полицейских.

- Неужели вампиры? - прошептал смотритель, успевший выбраться из ямы и
отойти на безопасное расстояние.

Пановский протянул руку полицейским и с их помощью тоже выбрался наверх -
подальше от березового полена. Он отряхнул брюки и уставился на смотрителя.

- Нет, не смотрите так на меня, - залебезил тот, - у нас никогда ничего
не было такого, чтобы младенцев вырывали для ритуальных целей сатанинских...

- Какие там, к дьяволу, сатанинские ритуалы? - взревел Пановский и стал
надвигаться на отступающего смотрителя. - Что ты городишь? По этапу хочешь
пойти, Сибири-матушки не видел? Ах ты, гнида кладбищенская, пьянчуга
могильная, фальшивые захоронения организовываешь? За сколько? Кто и сколько
тебе заплатил за это бревно?

Смотритель рухнул на колени:

- Богом клянусь, ваше превосходительство, ваше сиятельство, ваша милость,
господин генерал...

- Не клянись Богом, не поможет. Взять его!

Полицейские подошли к смотрителю и схватили его под микитки. Смотритель
обмяк и не оказывал сопротивления - только беззвучно шевелил губами.

Пановский ходил кругами вокруг вырытой ямы, стараясь успокоиться и
принять правильное решение.

Так, все его подозрения оказались правильными. В пеленке подброшенного в
витрину младенца, - а это все-таки был похищенный ребенок княгини Ордынской!
- до фальшивых похорон, очевидно, находился и тот самый документ, который
так безрезультатно пытался он, Пановский, обнаружить все последние дни.

Документа в тайнике кабинета князя Ордынского давно нет. Не брал
документа и доктор Коровкин. Но и ночку в кутузке провел не напрасно - за
недобросовестный осмотр жертвы преступления. Он, видите ли, не вытряхивал
пеленку. А надо было! Все бы давно закончилось.

Тот, кто инсценировал похороны детского трупа, очевидно, забрал и
младенца - вместе с треклятым, опасным документом. А пеленочку оставил - в
насмешку нам, сыскарям. Пеленочку и шаль предъявим участникам событий
рождественской ночи, оказавшимся в ширхановской булочной. Уверен, они
подтвердят, что тряпки именно те, которые они видели.

Но это все потом. Сейчас же надо решить, что делать с этим дурнем, если
он еще не отдал Богу душу. Пановский взглянул на смотрителя кладбища.

- Отставить! - скомандовал он полицейским.

Те встряхнули уже надоевшее им своей тяжестью тело и утвердили старика на
все еще полусогнутых ногах.

Пановский подошел к нему и, заложив правую руку за борт пальто, отчетливо
произнес, смотря прямо в бегающие глаза:

- Если вспомнишь, что это был за монах, который тебя и всех нас одурачил,
умрешь в своей постели, со словами вечной благодарности за мою милость.

- Это был монах по имени Авель. Кажется, с подворья Благозерского
монастыря.

- Кажется или точно?

- Со страху, что от вас натерпелся, и сам уж сомневаюсь. Но ничего
другого на память не приходит. Авель монах. Средних лет, высокий,
благообразный, достойный.

- Очень благообразный, - прервал его язвительно Пановский, - поленья в
гробу хоронит. Кто еще интересовался могилой?