лет тридцати пяти с выразительными фиалковыми глазами.
большевистского ада, в нашем маленьком черноморском раю! Конечно, наше
общество покажется вам очень провинциальным после былых блестящих салонов
Петербурга, но мы стараемся в меру своих скромных сил служить музам? У нас
здесь почти ничего не изменилось, как будто и не было всех этих
неприятностей, - баронесса сделала рукой широкий жест, будто обведя этим
жестом войну, революцию, крушение целого мира. - Мы собираемся каждую
неделю, слушаем драмы, стихи? Начальник обсерватории - господин Сарандинаки
- замечательный поэт, и директор банка господин Мабо?
- Он у вас бывает?
нигде не бывает?
бархатной куртке и плисовых штанах, улыбаясь прохожим и угощая мальчишек
конфетами из кулька, и подумал, что на отшельника поэт не очень похож.
отошла к другим гостям.
чтению стихов ещ" не приступали, все оживленно беседовали по двое, по трое.
Кто из присутствующих замешан в заговоре? Борис переводил взгляд с одного
лица на другое. Счастье еще, что пароль так нейтрален - о погоде можно
поговорить с кем угодно, это не вызовет подозрений. Он подошел к невысокому
полному господину со смешными длинными усами и сказал без предисловий:
там часты случаи людоедства?
нему интерес.
причудливом головном уборе, похожем на тюрбан индийского магараджи.
творится?
замолчал, слушая ответ.
но в людях чувствуется какой-то энтузиазм?
большевистским духом? Что же вы тогда уехали?
его мигом переметнулась к другой группе.
глазами, очень подходящий на роль заговорщика. Ордынцев пересек комнату,
подошел к брюнету и повторил свою магическую фразу:
Бориса за пуговицу и воскликнул:
провели национализацию женщин, и жены теперь у всех общие?
миндалевидными глазами, но получил в ответ только взгляд, полный
левантийской тоски и глубокого непонимания.
время прекратить поиски и просто понаблюдать за гостями.
несравненный Исидор Купидония. К роялю подошел уже знакомый Борису худощавый
брюнет, озабоченный положением женщин в Советской России. Он встал в
картинную позу и прочел длинное и нудное стихотворение, в котором сам
Деникин и половина генералов его штаба неумеренно восхвалялись и
сравнивались с античными персонажами. Борис ждал, когда же в этих стихах
появится парящий орел, - и дождался. Он хотел было спросить Купидонию, не
пишет ли тот стихи подобного рода под разными псевдонимами для сотни мелких
газетенок юга России и Закавказья, или же у него десятки братьев-близнецов
по перу, но тут снова появилась очаровательная хозяйка.
ответил на е" вопрос, баронесса сделала вид, что смутилась, и продолжала:
Купидония? Но в молодом человеке столько чувства!
баронессы в свои и произнес, глядя в фиалковые глаза:
Купидония, но только рядом с вами.
присутствием украсили бы любой салон Санкт-Петербурга. Я жажду бывать у вас
как можно чаще.
палку.
- томно проворковала она.
придать своему вопросу интимный оттенок.
новый интересный человек.
теперь, простите меня, я должна вернуться к обязанностям хозяйки.
и не рискнул подходить ещ" к кому-нибудь с рассказом о петербургской осени,
чтобы не возбудить подозрений.
его узнал. Тому возможны две причины. Первая самая простая: это не тот
салон. Вторая: Вольский несомненно узнал, что арестовали Керима с дядей, а
возможно, и слышал выстрелы в южной бухте. Стало быть, он думает, что
курьера либо убили, либо взяли, и не ждет его сегодня вечером в салоне.
Горецкий прав: надо Борису быть осторожнее.
не спеша фланировал по залу, рассматривая картины на стенах и вежливо
улыбаясь дамам. Тем временем хозяйка объявила о выступлении нового таланта.
всех городах юга России Афанасий Крымский.
мешками под глазами. Вид у него был такой, будто он пьет, не переставая, уже
не первый год. Откашлявшись и обведя присутствующих мутно-наглым взглядом,
поэт запрокинул голову и начал заунывным, гнусавым голосом:
Тома, Твои лазоревые бури!
стремнинах, И в сновиденьях, и в труде,
злое, - Миньон!.. Она везде со мной!
***
отвернулся.
парикмахерской торчал. Но мы на правильном пути, потому что третьего августа
тоже был четверг, стало быть, у баронессы тоже было сборище. Завтра с утра
иду к баронессе с визитом, авось не прогонит.
Петрович. - Поздно уже, давайте ложиться, голубчик.
Глава одиннадцатая
одеколоном, прикоснулся к кнопке звонка дома, где располагался салон ОДИ и
где, как он выяснил, в верхних комнатах жила баронесса Штраум. На звонок
открыла немолодая горничная, по утреннему времени в довольно затрапезном
платье, без белого фартучка и наколки. В руке у не" был щетка, горничная
занималась уборкой. Она застыла в дверях, глядя на Бориса немигающим
взглядом.
дверь.