смешную историю. Техник не просто рассказывал - он ее играл: строил рожи,
жестикулировал, менял голос, коверкал слова. Иешуа заливался смехом: от
настороженности не осталось и следа. Все-таки не зря Петр обратил внимание на
еще одно - педагогическое - образование Кевина Бакстера, когда перечитывал
перед броском его досье. И ведь раньше не раз читал, но прихотлива память
человеческая: не нужен был Бакстер-педагог - Петр и не помнил о нем...
уберите, пожалуйста, все со стола. Хотя нет, чашку оставьте.
глиняная чаша без ручек. Обыкновенная дешевая чашка, грубая, тяжелая, каких
много в небогатых еврейских домах.
пошевелилась, словно раздумывая, а потом стала двигаться к мальчику. Телекинез,
трюк из начальной школы... Глаза Иешуа округлились, он закричал, отскочил
неловко. В следующее мгновение он уже сидел на корточках в дальнем углу
комнаты. Обхватил руками коленки, дрожал. Петр поймал чашку, вздохнул,
посмотрел на Техников. Те посмеивались.
глупый. Это же не страшно...
Петром - запах страха.
научу, хочешь? - Кислота становилась не такой резкой, к страху примешалось
любопытство.
он за человек? Кто эти двое? Как я здесь оказался? Как двигалась чашка?..
столику, усадил на подушку. - Смотри...
Мальчик секундно вздрогнул, в глазах промелькнул испуг, но сразу же пропал. Без
моего вмешательства, подумал Петр, успокаивать не пришлось. Молодец Иешуа, ты
быстро учишься...
рукой... Да нет, руки убери! Глазами, только глазами... Иешуа выпучил глаза,
уставился на чашку, подался вперед...
камень. Тебе тяжело. Напрягись... Да убери же ты руки!.. Ну!..
рожицу к Петру. Чашка затормозила.
сам. - Продолжай.
медленно, ползком перемещалась к краю. Доползла, остановилась. Мальчик взглянул
на Мастера, тот слегка кивнул: давай дальше. Чашка резко дернулась, соскочила
со стола на подушку для сидения, затем на пол. Под восторженным взглядом
мальчика каталась по полу, подскакивала, переворачивалась, пока наконец не
раскололась, ударившись о стену.
устал?
до стен.
показывай свое умение. Понял?
мысленным блоком в голове Иешуа: "никому не показывать".
глиняные черепки разбитой чашки. Что-то неуловимое, непонятное даже Мастеру...
Чуть сдержаннее стали реакции на происходящее вокруг? Да. Поумерилась детская
восторженность? Пожалуй... И еще - этот взгляд... Как будто он понимает, что с
ним происходит... Только как понимает? И что понимает?..
мальчика.
выбрал самый ровный, почти прямоугольный, зажал в кулаке,
молчаливый кивок. Иешуа взял протянутую руку Петра, и они вышли на улицу.
Жан-Пьер сказал:
все должно быть собрано; Эй, Давид бен Матари, вставай!
купим. Оно здесь очень ничего.
страны. И это явно не Галилея первого века.
проверим: может, в местные супермаркеты бордо завезли...
по утреннему Терапийону, приходящему в себя после вчерашнего гулянья. Впрочем,
праздник продолжался и сегодня, но в городе уже почти не осталось паломников;
догуливал свое в основном местный люд. Суетливая жизнь большой улицы большого
города уже не впечатляла Иешуа, как раньше. Мальчик успел насмотреться на
всякое за мигом промчавшиеся четыре дня. Да и мысли его были заняты беседой с
Петром - легкой беседой ни о чем. Обсуждали погоду, одежду богатых иноземных
купцов. Мальчик рассуждал о том, как было бы здорово, если бы люди могли летать
по воздуху как птицы и передвигаться по воде безо всяких лодок. И все это -
мысленно, не произнося ни звука. Петр настойчиво тренировал Иешуа: пусть
привыкает к чужому голосу, звучащему в мозгу. И пусть учится строить свои мысли
четко, как фразы.
арочный мост, вошли в крытую высокую галерею. В ней было прохладно и оживленно.
Близилось самое бойкое торговое время - полдень. Купцы побогаче раскладывали
свой товар на прилавках - каменных высоких столах, торговцы победнее расстилали
холсты прямо на земле. Из-за поворота, из перпендикулярно уходящего продолжения
галереи раздавалось мучительное блеяние: там еще торговали ягнятами и баранами,
жертвенник еще ждал новой крови. А здесь кричали менялы. Здесь можно было
обменять все, что угодно, любые монеты любых стран, объединенных Римом; да не
только их - вообще любых! Благодатное время праздника позволяло неплохо
заработать на паломниках. Выменянные вчера у приезжих купцов товары продавались
сегодня по совсем другой, более высокой, цене - другим купцам, которые повезут
купленное в иные города. Крики торговцев, перебранки покупателей, шарканье ног,
звон металла, стук дерева и камня - такие обычные для торгового места звуки
сливались в единый шумовой фон - достаточно высокий. Поневоле приходилось
напрягать голос, чтобы быть услышанным. Но не Петру и Иешуа. Пробираясь сквозь
толпу, они продолжали вести безмолвную беседу.
нас в Нацрате таких не видели..."
архитектурное единство комплекса- да, с точки зрения Петра, именно так и
следовало называть Храм! - в нем четко и строго соблюдалось социальное и
ритуальное деление. Храм - это всего лишь понятие, включившее в себя
разностороннюю жизнь евреев вообще и священнослужителей, левитов, коэнов в
частности. Храм был всем! Местом ритуальных жертвоприношений. Местом молитв -
не обязательно, но все же, все же. Местом торговли. Местом встреч деловых людей
со всего мира: если они - верующие евреи, конечно. Или не евреи - греки,
критяне, римляне. Новообращенные, прозелиты. Иными словами - торговой биржей,
где в дни праздников совершалось множество внушительных сделок, и Храм имел с
них положенную долю. Поэтому и банком был Храм, ибо также и десятая часть
дохода каждого жителя доставалась Храму. И деньги не лежали мертво - работали.
Выдавались ссуды, возвращались долги с процентами. Зря, что ли, римляне - и не
только они! - с назойливой регулярностью покушались на богатства Храма.
Законными и абсолютно незаконными способами. Конечно же, священникам это не
нравилось...
ставший взрослым и мудрым - мальчик скажет таинственное; Кесарю - кесарево...
непосредственно на площадь - к самому Храму - начинался от южной стены. Сначала
следовало омыть себя в многочисленных - крохотных и не очень - бассейнах,
миквах, ибо никто не мог идти к Храму, не совершив короткого, в дни праздников
весьма делового обряда очищения.
просторное подземелье через тоже подземный каменный ход. Мокрая одежда
мгновенно стала холодной, неприятно облегла тело. Впрочем, ненадолго. Они
поднялись по ступеням на свет и оказались на огромной площади вокруг Храма.
Крытые галереи, где Петр с Иешуа только что бродили, отсюда казались просто
глухими высокими стенами, ограждающими площадь по периметру, в которых
Быков Василий
Куликов Роман
Лукин Евгений
Пехов Алексей
Шилова Юлия
Дальский Алекс