пятно - след от зажившего нарыва.
врачевания в Капернауме, и Иешуа избавил его от здоровенного карбункула.
обеими руками голубя и не мог ответить Иораму взаимностью.
Нацерета. Он волшебник и чудотворец!
про Иешуа.
Иешуа и его спутникам начали подходить люди.
Машиаху, обратить на себя его внимание. А он стоял среди людской массы,
прижимая к груди белого голубя, чуть растерянный, но в общем довольный и
радостный. Агрессии - ноль.
здешним меркам, было видно поверх голов, как Иешуа, улыбаясь, касается рукой
людей, чуть кланяется, говорит что-то. Продавец, у которого была приобретена
птица, тянет деньги:
священнослужителей. Белые одежды, красные перевязи высокие головные уборы - не
заметить невозможно. Что привело их в галерею - неизвестно, но, видно, заслышав
опасное слово "Машиах", они, естественно, заинтересовались. Без труда подойдя к
Иещуа - люди расступились перед ними, - священники молча оглядели его,
переглянулись. Один спросил без преамбул:
так называли. Или ты хочешь сказать, что ты тот, о котором писали пророки?
меня так называет. Значит, ему так хочется.
провозглашающие себя "мессиями", появлялись в Иершалаиме едва ли не каждую
неделю, но только этот собрал вокруг себя столько народа. Народа, который,
похоже, верит ему, любит его, стремится к нему. На всех лицах - радость, как
будто встретили того, кого ждали очень долго. И еще странность: он ведет себя
спокойно, не кричит, не обвиняет Кесаря и первосвященника во всех грехах. Не
стремится никого свергнуть; Стоит себе с голубем, тихо, а его все Машиахом
называют. Обычно все наоборот - сами псевдомессии вопят о себе, а на них никто
внимания не обращает, привыкли уже. Странно...
должен быть из Бейт-Лехема, а этот из Нацерета.
нас в грехах и лжи? Ведь мы должны быть противны тебе? - Говоривший раввин
наслаждался собой.
что, да еще на глазах у толпы, - это удовольствие.
вечно эти раввины, жирные свиньи, суют свой нос во все.
священников стали доноситься отовсюду, еще немного - и дело дошло бы до
потасовки, но...
перестал шуметь лес. Тишина вонзилась в сознание Петра, как мог бы вонзиться
резкий звук. Он перестал слышать Иешуа. Эмоциональный фон, который Мастер
сканировал уже автоматически, на подсознательном уровне, вдруг пропал. Это не
блок, не подавление эмоций, это просто отсутствие всякого сигнала, будто бы
Иешуа умер. Петр не на шутку испугался. Привстал на цыпочки, вгляделся.
маска. Он поднял руку, призывая к тишине, гомон потихоньку стих.
голосе - металл.
принадлежит ему. Так что же вы ропщете? Отдайте кесарю кесарево. Не жалко. Но
никогда не забывайте отдавать Богу - Божье!
Слышно было только, как возятся голуби в клетках, как блеют овцы, привязанные к
вбитым в стены кольцам. Народ молчал. Молчали и священники.
Возникла обычная сутолока, среди которой неподвижно стоял Иешуа с голубем. На
лице по-прежнему - ни одной эмоции. Проходящие люди старались толкнуть его,
наступить на ногу, плюнуть на одежду.
с укором смотрел на Иешуа.
выход. Встретились на лестнице, у выхода из Царской Базилики. На лицах -
вопрос: а за тем ли мы сюда шли? И вообще - зачем мы сюда шли?
мысли он по-прежнему не мог, будто и не было никаких мыслей. А Иешуа задумчиво
чертил носком сандалии на камне невидимые узоры, прижимал к груди голубя,
молчал.
сказал:
слово "пока", - делать нечего. Короткая пауза - смена настроения.
моему хорошему другу Лазарю. Это близко, грех не зайти, я его давно не видел...
Да и вы познакомитесь, у него замечательные сестры - Марфа и Мирьям. Йоханан,
тебе они понравятся! - Иешуа задорно подмигнул.
противоположным полом у него всегда строились неважно.
завиднелась в конце безлюдной дороги, Фома спросил Иешуа:
множество жертв ваших? Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного
скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу. Не носите больше даров
тщетных; курение отвратительно для меня; новомесячий и суббот, праздничных
собраний не могу терпеть". Помнишь?
раввины сознательно не читали их людям. Но Иешуа он верил.
Птица, не сразу осознав, что ей предоставлена свобода, несколько секунд летела
возле земли, а потом взмыла вверх.
головы и увидели, как рядом с отпущенным голубем возник второй - тоже белый, и
сразу - третий, и четвертый, и пятый... и восьмой, и девятый. Девять голубей
летели невысоко, летели скошенным строем, что, по мнению Петра, голубям
свойственно не было - не журавли, но летели странно неторопливо, почти паря,
описывая длинный круг над головами девяти странников, стоящих на пустой дороге,
повторивших этот круг еще раз, а потом, тем же строем, устремившихся к северу.
Прозоров Александр
Роллинс Джеймс
Посняков Андрей
Свержин Владимир
Контровский Владимир
Лукьяненко Сергей