Чтение 11–й страницы книги ~Новое платье короля~

- Уже сосчитал.

Семенов налил себе коньяк, примерился было выпить, но
вдруг поставил рюмку на стол, бросил в рот маслину, зажевал
невыпитое. Сказал просительно:

- Лешка, подари мне ее.

Алексей вытряхнул из пачки папиросу, помял ее, подул в
мундштук, чиркнул спичкой. Долго смотрел, как струйка дыма
тянется вверх, к желтому квадратному, размером в целый стол,
абажуру.

Семенов ждал.

- Она не вещь, лауреат, - наконец медленно проговорил
Алексей, по-прежнему глядя на действующий папиросный вулкан-
чик, - даже не сюжет для рассказа... Допустим, уйду я сей-
час, оставлю вас одних, а у тебя язык опять кое-куда прилип-
нет.

- Не прилипнет, - яростно сказал Семенов. - Точно знаю!

- Ишь ты, знает он... Все не так просто, Семенов, надо
учитывать массу факторов. Например, такой: а что я буду де-
лать один?

- Леха, не пудри мне мозги. У тебя таких Ленок...

- Но мне она тоже нужна, Семенов, вот ведь какая штука. А
ты мне предлагаешь куковать у разбитого корыта.

- Я тебе справлю новое.

- В каком смысле?

- В переносном.

- Не понял.

- Ты издал отличный роман, Алексей.

- Тебе так кажется?

- Я в этом уверен. И, надеюсь, не только я.

- Спасибо за доброе слово, лауреат, оно, как известно, и
кошке приятно... - ткнул недокуренную папиросу в яшмовую пе-
пельницу, встал, намеренно лениво потянулся. - А мне, пожа-
луй, и вправду пора. Устал я что-то. Позвать Ленку?

- Не надо, - быстро проговорил Семенов. - Я скажу ей, что
тебя срочно вызвали в Союз писателей.

- Она не поверит, но это - ваши проблемы... Ладно, Вла-
дик, пока, удачи тебе.

И тихонько, тихонько, чуть ли не на цыпочках - по длинно-
му коридору неуютно-огромной квартиры Семенова, аккуратно,
без стука прикрыл за собой дверь.

А Пашка Талызин ухитрился врезать Алексею, смачно шлеп-
нуть его по скуле - да так, что поплыл Алексей, судья на
ринге даже счет начал. Но Алексей в панику не впадал, слушал
неторопливые: "Один... два... три...", умно пользовался неж-
данной, хотя и неприятной передышкой, отдыхал, а на счете
"восемь" встряхнулся, принял боевую стойку.

Судья крикнул:

- Бокс!

И Алексей с удвоенной яростью двинул на Пашку, заработав-
шего на нечаянном нокдауне паршивое очко, провел серию по
корпусу и, не думая о дешевом джентльменстве, ударил правой
в бровь противника, точно попал и сильно.

И тут раздался гонг: второй раунд закончился.

Алексей отправился в свой угол, а краем глаза заметил:
Пашка шел к себе, прижав бровь перчаткой.

- Этот самый моментик мне больше всего и люб, - с садист-
ским удовольствием сказал черт.

Где сейчас странствовала душа Алексея Ивановича? Похоже,
она уже выбралась за пределы Солнечной системы, похоже, нес-
лась она прямым ходом к Альфе Эридана или к Бете Тукана, а
может, к Тау Кита она шпарила, пожирая уму непостижимые пар-
секи, поскольку фантасты допускают наличие разума именно в
Тау Кита.

Но парсеки парсеками, а вопрос проклюнулся сам собой:

- Чем же он тебе так люб, моментик этот?

- Контрапункт боя, - немедля ответил черт. - Переход на
иной - космический! - уровень нравственности, какой, к сло-
ву, существует в планетной системе Тау Кита.

- Разве там есть жизнь? - заинтересовалась душа Алексея
Ивановича.

- Смотря что считать жизнью, - философски озадачился
черт. - Одни живут так, другие эдак, а третьи вовсе наобо-
рот, не говоря уже о пятых или тридцать вторых. И каждый
считает свою жизнь единственно верной, и каждый по-своему
прав, уж поверь мне, я знаю, я всякого навидался. А мы живем
дальше, старик!..

Ах, каким счастливым, каким радостным, каким ярким было
утро воскресного дня! Газетный киоск у дома открывался в
семь утра. Алексей, по пояс высунувшись в окно, смотрел на
улицу, видел, как собирается небольшая очередь у киоска, как
ждут люди, пока киоскер примет газеты и откроет ставенку, а
когда первые покупатели отошли, разворачивая на ходу утрен-
ние номера, Алексей пулей выскочил из квартиры, рванул вниз
по лестнице, живо пристроился в хвост очереди. Он знал, что
сегодня опубликовано, но хотел сам, своими глазами увидеть
то, о чем ему накануне под ба-альшим секретом сообщили
ба-альшие люди.

Купил газету, не разворачивая, сдерживая нетерпение, вы-
шел на Тверской бульвар, уселся на первую лавочку и только
тогда глянул. Вот оно! Все точно! Свершилось: он - лауреат!
Пусть третьей степени, но все же, все же! Не зря ездил на
Урал, не зря мерз в дырявом бараке, жрал прогорклые макаро-
ны, не зря заполнял дешевые блокноты километрами записей, не
зря полгода не вставал из-за стола, свинчивая, склеивая,
спаивая громоздкую конструкцию романа. Он не стал ему близ-
ким, этот роман, не стал плотью его и кровью, но сколько сил
он в него вложил! И ведь получилось, все о том говорят! А
теперь - премия...

- Читали? - вывел его из оцепенения чей-то голос.

- Что? - глянул тупо: рядом сидел высокий худой старик в
длиннополом пальто, в жесткой шляпе, даже в пенсне - ну,
прямо чеховский персонаж.

- Списочек, - старик ткнул в газету желтым янтарным паль-
цем.

- Да, просмотрел.

- А роман этот?

И само сказалось:

- Не пришлось. А вы?

- Проштудировал, как же. Советую полистать: характерная
вещица.

- Характерная - это как?

- Для нашего времени. Время у нас быстрое, громкое. Спе-
шим жить. И писать спешим. Вернее, описать время.

- Плохой, что ли, роман?

- Не плохой, а характерный. Нужный сегодня.

- А завтра?

- Завтра другой нужен будет... Да вы не сомневайтесь,
прочтите. Если б не нужен был, премию не дали бы, - он
встал, приподнял шляпу. - Честь имею, - и удалился в аллею.
Не ушел, а именно удалился.

- Что же ты делаешь, черт? - возмутилась душа Алексея
Ивановича. - Не было такого разговора.

- Ты просто забыл, - нахально соврал черт.

- Ничего я не забыл. Отлично помню то утро. Я купил газе-
ту и вернулся домой, а через полчаса приехал Семенов с Ле-
ной, шампанское пили. Хорошее шампанское, брют... Передерги-
ваешь, чертяка, сочиняешь. И главное - плохо. Весь эпизод -
чистой воды литературщина, фальшивка. Старика какого-то вы-
думал, сконструировал, чеховского...

- Тебе, выходит, можно конструировать, а мне нет? - защи-
щался черт.

- Тебе нет. Обещал экскурсию в _реальное_ прошлое - вы-
полняй.

- Ладно, будет тебе реальное.

И все-таки устал Алексей, устал, как ни хорохорился. Си-
дел, расслабившись, в углу на табуретке, ловил раскрытым
ртом теплый, прогретый прожекторами воздух, который гнал на
него тренер, размахивая полотенцем, как веером. Он что-то
говорил, тренер, но Алексей слушал и не слышал слов. Они на-
верняка всплывут в памяти потом, все эти правильные слова,
когда главный судья стукнет молоточком по медной тарелке
гонга...

Был зал, до отказа набитый собратьями по перу. Алексей
впервые в жизни смотрел на них сверху, из президиума, сидел