Чтение 2–й страницы книги ~Очень большая глубина~

Сначала их медленно и осторожно везли по железной дороге. Потом так же
медленно и осторожно солдаты, уже записавшие себя в смертники, грузили их на
корабли. А затем корабли со смертоносным грузом были затоплены на
почтительном расстоянии один от другого.

"Где гарантия, - читала дикторша, - что груз этот достаточно
герметизирован? Где гарантия, что через какое-то время затопленные "гробы"
не выпустят газ в воду? Новая преступная акция империалистов может иметь
опасные последствия..."

"Еще один массированный ядовитый плевок в море", - горько усмехнулся
Вадим. И впервые подумал: нет ли связи между затопленными бомбами и
медузами, распугавшими купальщиков? Впрочем, какая могла быть между ними
связь? Конечно, можно пофантазировать, представить, что медузы - результат
мутаций, вызванных отравившими воду газами. Но мутации - дело долгое, даже
если иметь в виду "калоши" прошлогодней партии. Да и почему именно медузы,
а, скажем, не морские звезды? И почему их так много? И почему они заряжены
током? И еще десяток "почему", на которые нет ответа.

Ответ, должно быть, ищут сейчас, исследуют белую слизь медуз. Найдут?
Вероятно. Не сразу, конечно, не озарением - поисками, может быть, долгими и
трудными: океан таит много загадок. А какие это загадки? Кто знает?.. Он и
загадывает-то их не последовательно, а вдруг, внезапно: бах - и морской змей
длиной в тысячу метров, гроза кораблей. Еще бах - и дельфиний свист, не
поддающийся расшифровке. А теперь бах - и миллиарды медуз у побережий всех
континентов... Что мы знаем о больших глубинах? Да ничего мы не знаем о
больших глубинах. Мы и о малых-то знаем с гулькин нос. Только то, что в
наших океанариумах видно... "А океанариумы и океаны - две большие разницы,
как сказал бы мой горячо любимый шеф", - подытожил Вадим и вдруг остро
почувствовал свою оторванность от мира: грустно ученому узнавать об
открытиях из газет или из громкоговорителя.

Он порылся в карманах и нашел клочок бумаги с редакционным телефоном.
Заместитель редактора оказался на месте.

- Слушайте, - сказал Вадим. - Я должен быть сейчас в институте. Вы
понимаете?

- Понимаю, - грустно констатировал зам. - Небось, билет на самолет нужен?

- Нужен.

- На сегодня - не смогу. Завтра устроит?

- Устроит, - сказал Вадим. - Только пораньше.

- Первым рейсом. Через часок зайдите в кассы "Аэрофлота", спросите билет
на свое имя.

Вечером, упаковав свои пожитки и расплатившись с хозяйкой комнаты, Вадим
решил в последний раз посмотреть на медуз. Он вышел на улицу, и его
неприятно поразила пустота проспекта, обычно, в эти вечерние часы до отказа
забитого праздношатающимися юнцами, девочками в мини - и макси-юбках,
иностранцами в шортах. Не было даже машин на мостовой, только со стороны
моря доносился неровный гул - разноголосица толпы, слившаяся в один прибой
и, как прибой, разбивающаяся на сотни, тысячи звуков-нот. Мимо Вадима
пробежал мальчишка и крикнул на ходу:

- Дяденька, чего стоишь? Дуй на море!

Вадим рванулся за ним, обогнул зеленый "пароход" гостиницы "Морская",
выбежал на набережную и остановился, пораженный, - нет, не огромной толпой у
парапета, а тем необычным, невиданным зрелищем, которое собрало здесь эту
толпу. Море светилось.

Ах какая чепуха! Подумаешь, зрелище: да ведь оно каждый вечер светится,
переливается, фосфоресцирует, в миллионах водяных линз отражая и преломляя
свет, а по лунной дорожке, говорят, можно прийти к своему счастью, если есть
оно в конце этого светящегося морского пути.

Но все дело было в том, что светилось не море: светились медузы, горели
медузы, мигали медузы - как тысячи лампочек в иллюминированном городе, как
неоновые буквы на доме "Известий" в Москве.

Только теперь Вадим уловил в расположении белых шляпок определенный
порядок: линии - не строго ровные, будто прочерченные световой рекламой, а
прихотливо изогнутые, ломаные, чуть качающиеся, словно какой-то
художник-великан создал свою картину прямо на воде. Была закономерность и в
том, как загорались и гасли белые точки: группами и поодиночке, целыми
скоплениями света и провалами темноты, а потом темнота становилась огнем, а
на месте светового ровного пятна возникали бегущие искры. Кто руководил этим
строгим хаосом, - несомненно строгим, и несомненно хаосом, как это ни
парадоксально звучит? Ибо как еще назвать эту игру света и мглы, эту
мозаику, переливающуюся на черно-синей поверхности моря, будто светящаяся
азбука Морзе. Только здесь не тире и не точки - всплески света, волны света
- прочитай, если сумеешь!

И Вадим усмехнулся: что знаем мы о больших глубинах?

И Очень Большая Глубина опрокинула перед ним свою черную глушь.

Кто расскажет нам о мгновении открытия? Об озарении идеей? Кто напишет
алгоритм мгновенной гипотезы, заложит его в вычислительный механизм и
подарит нам любую тайну - пользуйся, человек! Идея не алгоритмизируется,
иначе асфальт у нас под ногами, как осенними листьями, был бы усыпан идеями
и гипотезами. Но асфальт набережной под ногами Вадима был сух и жарок, а
гипотеза была даже не гипотезой, а ее эмбрионом - страшным и странным. Вадим
увидел его и испугался, закрыл глаза. Но перед ним по-прежнему плясали
горящие цепи морских огней, а в голове звучала фраза, услышанная сегодня
днем и, казалось, забытая: "Новая преступная акция может иметь опасные
последствия..."

"Ну-ну, - сказал себе Вадим, - до чего ты еще додумаешься, отпускник? Или
у тебя от жары мозги размякли?" А потом опять и опять сверлила одна и та же
мысль: "Что знаем мы о больших глубинах?.."

Он пробыл на набережной до утра, когда бледно-серый рассвет погасил море,
и оно, как и прежде, стало ровным и белым от шляпок медуз. Они отсветились
за ночь, отмигали-погасли, и от необычно прекрасной и странной ночи на
берегу остались только смешные и вполне человеческие следы: оторванные
пуговицы, окурки и смятые сигаретные пачки, потерянные в толпе носовые
платки - суета, суета... А сейчас - мирные сны без сновидений, сладкие
предутренние сны без медуз и без тайн, с храпом и потаенным призывом
подсознания: забыть, забыть эту чертовскую всенощную!

Но как же ее забыть, если медузы - вот они, за волнорезом, если в
институте сейчас наверняка полным-полно ребят, уже прослышавших про ночной
феномен, уже вызванных по звонку и уже рвущихся сюда в командировку - с
аппаратурой, с блокнотами, с идеями, конечно, гениальными и единственно
правильными: ну, как же может быть иначе?

Около дома Вадим встретил заспанного почтальона.

- Козлова знаете? - спросил тот, прикрывая зевок ладонью. - Телеграмма
ему. Срочная. Из Москвы.

- Это я, - сказал Вадим. - Где расписаться?

Телеграмма была от шефа: Вадим на всякий случай сообщил ему свой
"курортный" адрес.

Текст телеграммы - вполне в его стиле, строг и лаконичен:

"ОСТАВАЙТЕСЬ НА МЕСТЕ ТЧК ГРУППА ВЫЛЕТАЕТ СЕ- ГОДНЯ РЕЙС 787 ЛОБОВ"

"Вот и все, - подумал Вадим. - Вот и не нужен мне билет в Москву: зря
только зама беспокоил. Надо бы позвонить, извиниться".

Лишь сейчас он почувствовал, как хочет спать.

"Когда же прилетает самолет? Встретить, что ли? А-а, пусть... найдут и
так..."

Стараясь не шуметь, он вошел в свою комнату и, повернув верньер
репродуктора, поймал конец сообщения:

"...скопления неизвестных науке существ в районах Тихого и Атлантического
океанов, Средиземного и Черного морей. Ученые полагают, что человечество
встретилось с новым типом "медузы глубоководной", несущей в себе
электрический заряд, который позволяет ей излучать свет.

Профессор Харпер Льюис из Калифорнийского университета считает, что
свечение медуз есть не что иное, как закодированное сообщение. "От кого
оно?" - задает он вопрос и сам же отвечает на него газетным корреспондентам:
"Здесь возможны два варианта. Или мы столкнулись с так называемыми
"космическими пришельцами", во что я слабо верю, ибо прилет их не был
зарегистрирован ни одной обсерваторией мира. Или - что вероятнее, хотя и
совершенно неожиданно - с фактом существования на Земле еще одной
цивилизации - глубоководной. Тогда появление медуз у берегов сухопутных
"хомо сапиенс" - попытка связаться с нами. Меня спросят, почему они не
пытались связаться до сих пор? Видимо, различие путей, по которым пошла наша
эволюция и их - глубоководная, не зарегистрированная в анналах науки, -
настолько велико, что они, возможно, и не считали нужным сообщать нам о
своем существовании. И только какой-то толчок с нашей стороны побудил их
послать нам эти световые сигналы".

Что это за толчок, Харпер Льюис не объясняет. Более смелые ученые
выдвигают предположение, что недавняя акция Пентагона - затопление в океане
новой партии контейнеров с парализующими газами - и есть тот толчок, о
котором говорил профессор".

А далее заявление Харпера Льюиса прокомментировал советский
ученый-океанолог Николай Игнатьевич Лобов: "Гипотеза существования в
пределах Земли еще одной цивилизации, о которой говорит мой коллега, уже
давно будоражит умы ученых мира. Возможно, мы действительно столкнулись с
закодированным сообщением, присланным нам из глубин мирового океана. Во
всяком случае, фотографии свечения, сделанные с воздуха советскими
наблюдателями в районе Черного моря, позволяют хотя бы предположить это.
Когда будет, да и будет ли расшифровано "сообщение" - вопрос времени.
Советские океанологи уже приступили к изучению этого загадочного явления".

- Мы передавали экстренный выпуск последних известий, - сказал
репродуктор. - Сейчас послушайте легкую музыку.

Вадим выдернул вилку из розетки и лег на кровать. Спать расхотелось:
короткое радиосообщение взбудоражило сильнее кофеина

"Торопится шеф, - думал Вадим. - Надо бы осторожнее с заявлениями. Однако
хорошо, что свечение успели заснять. Кто знает, может, медузы "отсветили"