Чтение 14–й страницы книги ~Серебряный вариант~

- Вы обманули Стила, Ано, сказав ему, что вы новичок в политике. Я
думаю, вы знаете даже больше меня.

На другой день за завтраком в том же сенатском клубе он мне сказал:

- Не экзаменуйте меня, Ано. Все, что вы говорите о классовой борьбе,
мне уже давно ясно. Но второй революции может и не быть. Не исключено, что
мы придем к власти парламентским путем, когда большинство народа поймет
наконец необходимость социалистических преобразований.

Так рассказывать обо всем этом Мартину или нет? Решаю не рассказывать.
Наверняка скажет: пропаганда. А интересует его только билль, открывающий
Мердоку двери в сенат.

- Пройдет или не пройдет? - гадает он. - Мердок не только будет
покупать голоса - он немало получит даром. Подсчитай избирательные ресурсы
Мердока. Я объездил по крайней мере два десятка поместий, не считая мелких
ферм. Это уже не десятки голосов, а тысячи - вместе с хозяевами за Мердока
будут голосовать и все от них зависящие. А ведь раньше они голосовали за
популистов. Откуда же перемены? От страха. Все чем-то напуганы, подавлены,
взвинчены. И все молчат. "За кого голосуете? - спрашиваю. - За
популистов?" Мнутся. "Есть еще время подумать", - мямлит один. "А может,
попробую хлеба с маслом", - намекает другой, да не дерзко намекает, а явно
с испугом. Только одна вдова, владелица нескольких тысяч акров земли, была
достаточно откровенной. "Я всегда голосовала за Стила, но сейчас это мне
будет стоить не меньше миллиона франков". Оказывается, к ней заявился
бородатый верзила с пистолетом за поясом и объявил в присутствии слуг, что
на этот раз не только ей и ее семье, но и всем арендаторам и слугам
придется проголосовать не за Стила, а за реставраторов. Нет такой партии?
Нет - так будет. А если она не послушается, так ей запросто спалят на
полях всю пшеницу. "Вы, конечно, не напечатаете это в своей газете, -
сказала мне мадам помещица, - я-то знаю, кому она принадлежит. И верзилу
знаю, и то, что он спалит мне урожай - тоже знаю. Вы, вероятно, встретите
его по дороге и поймете, что с таким джентльменом обычно не спорят". Я
действительно его встретил. Догадываешься, кто это? Наш друг Чек Пасква.

- Паскву придется взять под наблюдение. Найди кого-нибудь.

- Уже нашел.

- Кого?

- Луи Ренье.

Находка Мартина меня отнюдь не радует. Рискуем мы жизнью мальчишки. Луи
даже стрелять не умеет.

- Что я мог сделать? - оправдывается Мартин. - Отыскал он Паскву где-то
в кабаке и нанялся в банду, со мной не посоветовался. А Пасква почему-то
согласился, хотя и видел, что это жеребенок. Оставил его при себе - якобы
для поручений. Луи считает, что он нужен Чеку для наблюдений за нами.

- Маневр Мердока. Значит, он нам не верит.

- А мы - ему. Обоюдно. Кстати, серебро до сих пор в его лесной
"берлоге".

- Ты уверен?

- Почти. Слитки в больших количествах не появлялись ни на рынке, ни в
ювелирных лавках. Может, пустить по следу полицию?

Я рассуждаю. Бойль, начальник полиции Города, - популист. Честный. В
какой-то мере принципиальный. Но в подчинении у него слишком много
подонков, купленных Мердоком. Да и не только Мердоком. Мартин прав: в
Городе нарождается что-то вроде мафии. Появляются капиталы, неизвестно на
чем взращенные. Возникают капиталисты, неизвестно что производящие. А это
на руку Мердоку. Можно, конечно, изъять серебро из его "берлоги", Бойль
это охотно и даже умело сделает. Но не рано ли? Не лучше ли выбрать более
подходящий момент для удара? Тут-то и может помочь Ренье. Но оставлять его
у Пасквы рискованно.

- Убери его из шайки, Мартин, - говорю я. - Мы не имеем права рисковать
его жизнью.

- Если найду, - соглашается Мартин.

Спать некогда. В шесть уже оживают сенатские кулуары, и бар гудит от
шумной и пустопорожней болтовни, из которой я всегда что-то выуживаю.

На лестнице толкотня, как на бирже. Пробираясь наверх, встречаю Бойля.
Начальник полиции стоит в стороне и созерцает происходящее. Во время
заседания он будет сидеть со мной, в ложе сенатских чиновников: амфитеатр
только для сенаторов.

- Все еще не нашли серебро, Бойль? - Мы с ним на дружеской ноге и
обходимся без "мсье" и без "мистера".

- Кто сейчас интересуется серебром? - отмахивается он. - Билль, и
только билль!

- А вдруг провалят?

- Чудак, - смеется Бойль и ныряет в какую-то болтающую группку.

У Бойля своя информация - думаю, верная. Послушаем других.

В коридоре меня останавливает Уэнделл.

- Сейчас вы спросите о Стиле, - улыбаюсь я.

- Не буду. Знаю, что он проголосует против.

- Многие боятся его выступления. Оно может быть очень резким.

- А разве вы не знаете точно?

- Стил со мной не советовался. Но он очень не любит Мердока.

- Мердок в сенате менее опасен, чем за его стенами. А билля ждут и
другие. Жизнь, как время, - идет вперед, а не стоит на месте. Общество не
могут представлять одни аграрии и банкиры.

Кто-то отвлекает Уэнделла, и я отправляюсь в ресторан. Стила нахожу
одного в дальней кабине за синей портьерой. Перед ним два бокала и бутылка
вудвилльского красного. Но он не приглашает меня присесть.

- Не знал, что вы здесь, Ано, - говорит Стил.

- Я пришел как советник, пока вы меня еще не уволили.

- С каким советом?

- Не выступать вообще.

- Почему?

- Вы не поведете за собой даже трети сената.

- И пропустить Мердока?

Я повторяю слова Уэнделла:

- За стенами сената Мердок более опасен для общества. Сенатский мандат
неизбежно умерит его агрессивность. Хуже будет, если хунта Мердока силой
захватит власть.

Что такое "хунта", Стил не понимает, я вижу это по выражению его глаз,
поэтому тут же меняю "хунту" на "шайку" и добавляю:

- А в сенате реставраторов всегда сумеет сдержать разумное большинство.

Стил долго не отвечает, и я все жду, не присаживаясь.

- Вы знаете, кто выдвинет билль? - наконец спрашивает он.

- Слышал: Рондель.

- Глава партии "джентльменов". Человек, проживший на свете столько же,
сколько и я. Что заставило его изменить продуманному и пережитому?

- Я только что слышал от главы вашей партии, Стил, - говорю я, делая
ударение на "вашей". - Жизнь, как время, - идет вперед, а не стоит на
месте. Должно быть, Рондель это понял.

- Они хотят расколоть нас, - тихо, но твердо произносит Стил. - Отойдут
трудовики, уже зашевелились каноники, а главное, конечно, Мердок.
Перемены? Я против перемен, Ано. Люблю все стабильное, прочное,
неизменное. Видно, мне пора в отставку, сынок. Могу назвать тебя так, кто
бы ты ни был. Ведь мне уже, как и Висту, давно за семьдесят. Только уйду
после выборов. По конституции все мои голоса получат те, кому я их отдам.
А у меня сто тысяч избирателей, и ни один из них не будет голосовать за
Мердока.

Я вспоминаю рассказ Мартина, но молчу. Стоит ли огорчать старика, да
еще в такой день? А на Мердока можно найти управу: есть и Уэнделл, есть и
Бойль. Да и "Сити ньюс" вмешается, если понадобится. Словом, отпор Мердоку
мы дадим и без Стила.

Звонит колокол, призывающий членов сената в зал заседаний. Стил уходит
из ресторана. Мне его искренне жаль - священник, основы веры которого
поколеблены. Медленно иду за ним.

У входа в ложу мне встречается Мердок, старомодный и чинный. Улыбка его
лучезарна, словно у игрока, крупно выигравшего на скачках.

- Радуетесь? - замечаю я. - Не рано ли?

- А вы сомневаетесь, мсье Ано?

- Потому я и отказался от ваших пяти тысяч.

- Боюсь, что вы мне уже не нужны. Как советник Стила, разумеется.
Охотно предлагаю вам тот же пост.

- Не рано ли? - повторяю я.

- Я уже присмотрел себе кресло в сенате. Подумайте, Ано, может быть,
это окажется выгоднее, чем предложение Уэнделла?

- Вы, как всегда, информированы, Мердок. Но я ни к кому не уйду от
Стила. Тем более сейчас.

- Поддержать падающего? - смеется Мердок.

- Нет. Просто большей свободы действий нигде у меня не будет.

- То-то вы так часто встречаетесь с Мартином. Пусть имеет в виду, что
разглашение редакционных секретов чревато далеко не радужными
последствиями. - Еще одна улыбка, и он скрывается в ложе.

Значит, Мердок знает о моих встречах с Мартином. Откуда?

Игра продолжается.

10. УКРАДЕННОЕ ПИСЬМО

Билль прошел.

Утро. Я лежу у себя в комнате на диване. Делать ничего не хочется, да и
дел нет. Сейчас в Городе праздник - шестьдесят первая годовщина Начала,
того самого Начала, откуда повел свою жизнь этот смоделированный
неведомыми галактистами человеческий город и которое с тех пор так и