Чтение 9–й страницы книги ~Тихий Ангел пролетел~

ка. И, как уже говорилось, утешали, Ильин мужиком остался, в
схимника не превратился. Да и хата, как в ТОЙ жизни говори-
лось, имелась...

Давно когда-то читал Ильин на английском, прилично он его
знал, словаря не требовалось, любопытную фантастику амери-
канского писателя. Тоже - про параллельное (или перпендику-
лярное?..) время, в котором не СССР Германию прижал, а Гер-
мания - его, как и в ЭТОЙ жизни. Часто она здесь вспомина-
лась Ильину, та скучноватая, в общем, книжка. Все наврал
американский фантастический классик, лауреат какой-то прес-
тижной премии. И вожди Рейха у него чуть ли не до шестидеся-
тых дожили, и мир был поделен между Германией и Японией, и
Соединенные Штаты Америки в полном дерьме пребывали, и русс-
кие за Уралом клюкву жрали, евреи все перевешаны были или
сожжены, а негров, как Ильину помнилось, тоже не осталось...
Вспоминал Ильин книжку... как она называлась?.. "Человек в
замке"?.. в каком-то замке, в высоком, кажется... вспоминал
и удивлялся непрозорливости американца, завороженного все-
сильностью Идеологии. Да ни одна Идеология - коммунизм ли,
нацизм ли - не выживет перед натиском Здравой Экономики.
Время лечит - точно сказано. Это в ТОЙ жизни Ильина комму-
нисты семьдесят с лишним лет прорулили, поскольку социалис-
тическая экономика верно служила Партии и Идеологии, до поры
служила, а пришла пора - все перевернулось. А в гитлеровском
Рейхе промышленники лишь использовали нацизм, а потом, когда
он своей бездарной свирепостью стал мешать Его Величеству
Делу, усмирили его до положения ручного. Как опять-таки в
ТОЙ жизни - Чили и Пиночет, Южная Корея и Ро Де У, Тайвань и
Чан Кай Ши... Время лечит... Да и что с него взять, с амери-
канского фантаста? Одно слово - фантаст. Врун. А Ильин в ре-
альность попал...

ДЕЙСТВИЕ

"Амбулансия" ехала по столице, где-то притормаживала, ку-
да-то сворачивала, но Ильин в окно не смотрел, а смирно ле-
жал на койке ~- по совету Ангела. Да и что бы он увидел в
матовом-то окне? Только волшебное слово из трех букв, криво
нацарапанное на стекле неизвестным предшественником Ильина.
Но слово Ильин и так видел, не вставая... Он лежал на койке
и ощущал в себе что-то странное: вроде бы знакомое, хотя и
давно забытое. Вроде бы намеревались включиться в работу ка-
кие-то клетки мозга (или нейроны? или синапсы? черт их раз-
берет!..), до сего дня крепко спавшие и тем самым невольно
позволявшие Ильину вести спокойную растительную жизнь. Они
еще никуда не включились, повторим, а лишь, повторим, наме-
ревались, но Ильин уже недоумевал, уже нервничал, уже че-
го-то неведомого страшился, а Ангел, гаденыш, опять не ко
времени заткнулся, закуклился и сгинул. Была у него такая
подлая манера: исчезать в самый нужный момент. Как, впрочем,
и появляться в пресамый нужный, будем честными...

Авто остановилось окончательно, потому что мотор умолк,
невидимые Ильину качки невидимо хлопнули невидимыми дверьми,
а один из них отпер заднюю дверцу, стал видимым и гавкнул:

- Вылезай, убогий!

Ильин вылез и обнаружил себя во дворе явно больницы.
Подтвердить это "явно" труда не составило, поскольку авто
тормознуло у дверей корпуса, на коих красным по матовому
(опять!..) стеклу значилось: "Приемный покой". Покой достал
Ильина в районе Сокольников, которые он вмиг опознал по тор-
чащей из-за красных больничных корпусов пожарной каланче,
хорошо знакомой ему по ТОЙ жизни. Если он верно знал и пом-
нил, а свои Сокольники он знал и помнил отменно, приемный
покой должен был прямиком вести в психушку имени писателя
Гиляровского, раскинувшуюся на улице Матросская Тишина. По-
хоже, капризы пространства-времени на местоположение психуш-
ки не повлияли.

Похоже, утреннее карканье Тита сбывалось.

Похоже, Ильин начал трястись от страха не зря, а пытающи-
еся проснуться синапсы хотели (синапсы хотели? Ну-ну...) сей
страх объяснить, предупредить - вместо слинявшего Ангела.

Похоже, Ангел слинял круто.

А может, зря Ильин на него тянул, может, он помалкивал
лишь оттого, что "пресамый" момент для Ильина еще не нас-
тал?..

- Пошли, убогий, - сказал разговорчивый качок, а неразго-
ворчивый дверь приемного покоя распахнул: мол, иди, убогий,
не задерживай занятых медицинских работников. - Щас тебя ле-
чить станут.

И тут Ангел как всегда нежданно проклюнулся.

- Повыкобенивайся, - сказал он. - Нельзя же так... Ну,
прям, как баран на бойню... Фу!

- Зачем меня лечить? - на высокой ноте, на грани ультраз-
вука заверещал Ильин, не выходя, впрочем, из образа барана,
влекомого на бойню. А и то верно: может же баран малость
взбунтоваться!.. - От чего лечить? Я здоров. Никуда не пой-
ду...

И сел прямо на землю, на холодный асфальт.

Один качок усмехнулся, другой не стал, но оба синхронно и
споро взяли Ильина под мышки и вмиг поставили на ноги.

- Сейчас врежут, - предупредил Ангел. - Тот, что справа.

Тот, что справа, коротко размахнулся, но Ильин, упрежден-
ный Ангелом, дернул головой и качковый кулак просвистел мимо
скулы, мимолетом задев ухо Ильина. Ухо Ильин убрать не ус-
пел, уху стало больно.

- Ты чего? - заорал Ильин. - С ума спятил? А ну пусти,
гад!..

И рванулся из качковых захватов, и, представьте себе,
вырвался, и помчался по больничному двору в сторону ворот,
которые как раз и выходили на улицу с матросским именем. И
ведь убежал бы, а там, на матросской улице, как и в прежней
жизни, гремел трамвай, и Ильин мог бы уцепиться за поручень,
вскочить на подножку и уехать в далекое далеко, скрыться,
уйти в подполье, эмигрировать. Но так поступил бы прошлый
Ильин, который "все выше, и выше, и выше", а вместо сердца
пламенный мотор. Ильин же нынешний, с мотором давно не пла-
менным, а заглохшим, затормозил у запертых ворот и обреченно
оглянулся. Качки, не слишком даже торопясь, нагоняли бегле-
ца, а вот и нагнали, даже бить не стали. Просто ухватили под
руки и повели назад. А Ильин уже и не сопротивлялся. Тит бы
сказал: сопротивлялки все вышли.

- Все путем, - заявил Ангел, пока Ильина влекли к прием-
ному покою. - Повыкобенивался - теперь поглядим, что дальше.
Чтой-то я большой опасности пока не наблюдаю...

Что ж, Ангелу можно было верить.

А качки впихнули Ильина в приемный покой, который и ока-
зался приемным покоем, провели мимо медсестренки, ожидающей
залетных психов за регистрационным столиком, за интересной
книгой исторического писателя Пикуля, которую, к слову, Иль-
ин читал в ТОЙ жизни. А в ЭТОЙ - видал на витрине книжного
на Арбате, почему сейчас и узнал. Медсестренка плавно отор-
валась от жизнеописания князя Потемкина и глянула на троицу.
Молча и с отвращением.

- В четырнадцатую, - бросил на ходу правый качок.

Медсестренка согласно кивнула и вернулась к князю. Види-
мо, сообразил Ильин без подсказки Ангела, четырнадцатая -
комната? палата? камера? пыточная?.. - не входила в ее при-
емнопокойную компетенцию.

А качки подвели Ильина к беленькой дверце с черным на ней
номерком - "14", левый качок вежливо постучал в филенку и
все немедленно услыхали из-за двери приветливое:

- Валяйте без церемоний.

Левый качок открыл дверь и без всяких церемоний втолкнул
туда Ильина.

ВЕРСИЯ

В пятьдесят седьмом немцы зафигачили в околоземное прост-
ранство искусственный спутник, который вертелся вокруг пла-
неты и верещал: "Бип-бип". Сенсация была мировая, хотя и
ожидаемая: бюро Вернера фон Брауна давно и многозначительно
на эту сенсацию намекало. Американцы поднатужились и тремя
годами позже, в шестидесятом, забросили в космос живого ма-
йора ВВС США Джима Далтона и сразу обскакали Германию. Руко-
водитель американского проекта профессор Сергей П. Королев
заявил, правда, что (цитата) "космос принадлежит всем людям
Земли", но Бундестаг это заявление не утешило, и он заметно
срезал своим ученым умникам финансирование космических прог-
рамм.

Пустяк, казалось бы, но он внятно вмазал по международно-