чистого поля не хотелось никому. Решили ночевать на хуторке. Бывшие в авангарде
вступили туда и сразу же затеяли то, что... ну...
Эдана, с неприязненным видом слушавшая рассказ мужа. Как и все порядочные
хозяйки, она крайне отрицательно относилась к военным традициям.
оправдываясь. - Так заведено. Победителей не судят.
традиции! Мало вам, солдафонам, было денег, полученных с короля Орфетана.
кое-что... В общем, хватит обсуждать, - наконец одёрнул её Векольд. - Я-то о
другом речь веду, я о гандзаках. Дело ведь вот как обернулось: авангард вступил
в хутор, солдаты принялись ломиться в дома, требовать выпивки, еды, места под
крышей на ночь. А эти нечестивые колдуны взяли да заупрямились!
промолчала. А Читрадрива слушал очень внимательно, стараясь не пропустить ни
слова. И дело было не только в том, что имя напустившей на светлейшего князя
порчу "колдуньи" совпадало с именем его матери. Была и другая причина. Ведь он
родился как раз после проигранной Орфетаном войны у девушки-анхи, обесчещенной
солдатом-гохи. И Читрадрива вдруг понял, что негодяй-насильник, ставший его
отцом, как раз мог находиться в княжеском войске. Разумеется, он мог быть
солдатом любой из трёх армий, чего на войне церемониться, тем паче с проклятыми
гандзаками... Хотя стоп!
которого вы тогда не дошли? - спросил он с безучастным видом.
тот напрягся, ожидая ответа, хоть и не мог знать, какой ответ считать верным.
Где было, где было... О боги, дайте вспомнить...
Ну разумеется! Там ещё озеро есть. Большое такое озеро.
действительно там.
затянулась. - Наши солдаты потребовали всего, что полагается победителям по
неписаным законам войны, а гандзаки заупрямились. Они кричали, что не дадут
ничего, что не принимают никакого участия в войне, как и во всех других делах
людей. Понятно, наши вспылили и принялись требовать всего в двойном, потом в
тройном размере, потом пригрозили, что в случае неповиновения они перережут
глотки всем мужчинам, женщин заберут себе... - старый оруженосец замялся,
виновато посмотрел на жену и докончил: - ...а детей насадят на копья и изжарят
на кострах.
забрали на долгие годы, - процедила сквозь зубы Эдана и отвернулась, всем своим
видом выражая полнейшее презрение.
впереди других! - воскликнула старая женщина.
выпад жены.
готовы были начать повальную резню. Гандзаки сбились в кучу, точно стадо
баранов перед засучившими рукава и наточившими ножи мясниками, но отступать не
собирались. И неизвестно, чем бы всё это кончилось, как тут явилась Ханая.
Воистину, она была хороша! Молодая, стройная, гибкая как лозинка, в ярко-алом
платье с широкой юбкой, тугие чёрные косы змеятся по плечам, вишнёвые губки
приоткрыты, а глаза так и пылают гневом...
умерла молодой. Она тоже носила толстенные косы, только прятала их под платок,
как и полагалось опозоренной девушке. Однажды она сильно рассердилась на
какую-то старуху, которая обозвала маленького Читрадриву ублюдком, и её
светло-серые глаза, необычные для жгучей брюнетки, тоже вспыхнули гневом так,
что всем сделалось страшно. Но губы у неё уже поблекли, да и вообще она прямо
на глазах старилась...
полупьяные разгорячённые перебранкой солдаты, злые как черти, готовые на всё, а
она стала перед князем да как крикнет: "Эй, гохи, ты здесь главный, как я
погляжу. Ты что ж это позволяешь своим людям?! Или мы враги вам? Или мы воевали
с вами, что нас надо истребить? Конечно, легко справиться с беззащитными
людьми, которым запрещено носить оружие. Как же они будут сражаться?! Вот в
каких битвах ты завоёвываешь славу! Ничего себе вояки!" И при этом её серые
глаза как-то нехорошо сверкнули...
совершенно невозможная вещь - а вдруг его мать обесчестил... сам князь
Люжтенский! Тогда, в ту проклятую ночь. А почему нет?! Что невероятного в таком
предположении? Да, сейчас это милейший старик, собиратель редкостей,
гостеприимный хозяин и знаток южной кухни, но что из того...
перед ним женщина и бросает прямо в лицо такие оскорбительные слова.
он схватил плеть, которой погонял лошадь, замахнулся да как хлестнёт нахалку!
Но она вытянула вперёд руку, на лету поймала конец плети, сжала в кулак и стала
как каменная. Верно, ужас как больно ей было, только она и виду не подала. И
тут проклятая колдунья что-то сделала с князем, потому как он тоже замер и
уставился на неё вытаращенными глазами...
стоили друг друга, что со стороны казалось: вот подходящая пара... Однако
Читрадрива не слышал его. Всё смешалось у него в голове, перед глазами плясали
разноцветные пятна, но из их светящегося роя с завидным упорством утопающего
выныривало одно видение - левая ладонь матери, которую пересекал белёсый, с
лиловой окантовкой широкий шрам.
страшную тайну - отцом Читрадривы был не кто иной как князь Люжтенский,
благородный выродок и грязный насильник, а ныне милый старичок, привечающий в
своём змеином кубле усталых путников.
сказал Читрадрива.
смотрели на него непонимающе, Карсидар вглядывался в его лицо пристально и
обеспокоенно, Пеменхат уставился на сомкнутые пальцы с безразличным видом, и
только блестевшая на лбу испарина выдавала его внутреннее напряжение.
непринуждённее, хотя слегка изменившийся голос выдавал его ярость.
рассказывал про то, как мой господин соскочил с коня, точно очарованный подошёл
к ней, а она обвила его шею руками, вся прилепилась к нему и...
людское море, наши уже мечи выхватывали, чтобы изрубить гандзаков в капусту...
тобой. Ведь ничего страшного не было, не считая того, что Ханая околдовала
моего господина. Потому как в перерыве между поцелуями вдруг сказала: "Если
твои люди уничтожат нас, пусть они убьют меня первую, ведь я презренная
анха..." И тогда князь сделал величайшую глупость, на какую способен только
околдованный человек. Он оттолкнул Ханаю, бросился между солдатами и гандзаками
да как гаркнет: "Эй, вы, стадо скотов!" Все подумали было, что он к колдунам
обращается, но только стоял князь спиной к ним, а лицом к солдатам. Когда до
них наконец дошло, все оторопели от изумления. А князь дальше орёт: "Вы что ж
это делаете? Собираетесь убивать безоружных? Чтобы потом весь Орфетан хохотал у
меня за спиной да приговаривал, что люжтенцы только с беззащитными храбры? Меня
позорить?! Не бывать тому! Кто хоть пальцем тронет этих нечестивцев, будет
иметь дело со мной. А уйдём отсюда по-хорошему - пять золотых каждому!"
сказание об некой Астор, спасшей однажды их народ от поголовного истребления.
Астор была женой царя Хашроша, и когда тот задумал чёрное дело, сказала то же
самое: если хочешь уничтожить анхем, начни с меня. Читрадрива всегда любил
мать, теперь же, после всего услышанного, она представлялась ему чуть ли не
святой.
разозлённых солдат! Легче остановить мчащийся галопом отряд всадников.
Солдаты-то расходились не на шутку, могли и убить его, даром что правитель. Но
и пять золотых - деньги нешуточные. Ясное дело, людям познатнее этого маловато,
но главное было успокоить разбушевавшееся стадо, а с вожаками князь мог
договориться отдельно. И он таки добился своего. Пара-тройка расквашенных носов
да несколько реквизированных кур не в счёт, а так ушли мирно. А князь увёз
Ханаю в седле впереди себя.
собой. Силой или нет - в данном случае не имеет значения. Ханая подчинялась не
силе человека, но давлению внешних обстоятельств, необходимости спасти хуторян
от смерти. Святая, как Астор!
Шилова Юлия
Акунин Борис
Контровский Владимир
Мацумото Сэйте
Андреев Николай
Эриксон Стивен