могу прикоснуться к силам.
правую руку и продемонстрировал ей перстень герцога Бодуэна. - С его
помощью мы окажемся наверху гораздо быстрее и с куда меньшей
затратой сил.
нас еще остались силы.
двинулись дальше. Инна крепко прижималась ко мне, чтобы действие
перстня, защищавшего меня от окружающего неистовства,
распространялась и на нее. Казалось бы, все снова пришло в норму,
ничто не мешало нам продолжать под(r)ем, ничто не давило на нас, но
тем не менее я чувствовал себя обнаженным без контакта с силами -
настолько быстрым оказалось привыкание к ним. Я уже испытывал нечто
подобное, когда к помощи перстня прибегнул Женес. Однако в пылу
схватки, когда в каждое мгновение решался поистине гамлетовский
вопрос - жить или не жить, - у меня не было времени анализировать
свои ощущения. А они (то есть, ощущения) были чертовски
неприятными...
Леопольда со вздыбленной шерстью и выпученными от страха глазами. Он
метался в углу, жалобно мяукал и звал на помощь, но его голос звучал
слабо, еле слышно, что производило еще более жуткое впечатление.
оказался у нее на руках.
- О н о не хотело меня отпускать! О н о хотело меня убить!.. Как
я рад, что вы пришли за мной. О н о такое злое!
грозит, а я тем временем огляделся по сторонам.
далеких звезд, зато под нашими ногами творилось нечто невообразимое.
Пол превратился в колеблющуюся красную массу, и лишь благодаря
действию перстня мы не увязали в ней; а в том углу, где раньше была
коническая воронка, теперь зияло черное отверстие. Оно вело не вниз,
к земле, а гораздо ниже - в самые глубины... Я чуть не подумал:
"преисподней", но в последний момент сдержался. Я по-прежнему
сомневался в существовании ада, как об(r)ективной реальности. Ад же
подчистую игнорировал мои сомнения и чем дальше, тем громче заявлял
о себе...
успокаивался, как ребенок в присутствии матери. Я посмотрел на жену
и сказал:
Что будем делать?
неуклонно расширявшееся отверстие. - Мы должны остановить это
безобразие. Во всяком случае, должны попытаться.
отсюда и не вмешиваться в происходящее. Самих себя мы, скорее всего,
сумеем защитить. Но тогда погибнет много ни в чем не повинных людей,
чьи жизни мы еще можем спасти... если, конечно, можем. Не
попытавшись, мы никогда не узнаем это наверняка и всю оставшуюся
жизнь будем чувствовать себя виновными в их смерти. Готов ли ты
заплатить такую цену за наше спасение?
этим грузом на совести.
Леопольда, а правую положила мне на плечо и добавила мысленно:
,,Жаль только, что если мы погибнем, пострадает бедный котик.''
последний поцелуй...
месяцев были самой прекрасной порой в моей жизни. Спасибо тебе за
все, Инночка. Спасибо за твою любовь и нежность. Спасибо за то, что
ты есть... - И с этими словами я стянул с пальца перстень.
воедино, мы ударили в первый же попавшийся нам пучок враждебных сил.
Мы вложили в этот удар всю нашу ненависть к тому, что мешало нам
жить и любить.
щупальцам, по окружавших нас со всех сторон адским ликам. Их глаза
горели исступленной злобой, а кривые зубы обнажились в диком оскале
на фоне черной пустоты рта. От этих лиц несло могильным холодом и
болью неприкаянных душ, не нашедших покоя после смерти своих тел. Мы
били по ним, сокрушали их, и они с облегчением уходили в небытие...
мгновению. Впервые в жизни мы смотрели в бездну, а бездна смотрела в
нас. Все, что было внутри вышло наружу, а что было сверху,
опустилось на дно. Причина и следствие поменялись местами и, кружа в
безумном хороводе, унеслись туда, где дракон пожирает собственный
хвост. Время перестало диктовать свои условия и остановилось в
ожидании лучших времен. Добро и зло сшиблись лбами и забыли, кто из
них есть кто. Они прекратили свой извечный спор, ибо не могли
вспомнить о его предмете, и тихонько отошли в сторону, предоставив
нам отделять зерна от плевел...
ударяли нам в ноздри, вызывая тошноту. То, что вначале мы считали
мерзким и отвратительным, теперь казалось чуть ли не прекрасным по
сравнению с тем, что устремилось к нам по инфернальному тракту. Это
был авангард Прорыва. Первые из тех существ, которых сотворили недра
ада. Существ, жаждущих крови и плоти человеческой. Существ, идущих
на смерть ради того, чтобы упиться единым мигом людских страданий...
может, на целую вечность. Мы уже стояли у прохода, когда они лишь
подходили к нему. Небесная лазурь пульсировала вокруг нас,
преграждая им путь. Увидев это, существа взвыли в ярости и бросились
в атаку.
Последний всплеск энергии и последняя вспышка взрыва. Последний
натиск и последний отпор. И хлопок сомкнувшегося пространства,
последний стон раненного континуума...
чувствуя... А потом пришла боль. Боль душевная и физическая. Боль,
которая должна приходить первой, немного запоздала, но взяла свое,
нещадно истязая каждую клетку моего тела, каждый мой нерв, каждый
нейрон моего мозга...
человеком...
напряжения.
Следующие три дня мы провели во мраке забытья, а еще сутки прошли
для нас словно в тумане.
Рядом со мной в постели лежала Инна, а у ее ног свернулся калачиком
Леопольд.
с радостным мяуканьем бросился мне на грудь. Именно от него я узнал,
что после нашей схватки с нечистью прошло не несколько часов, как
мне показалось вначале, а свыше трех суток. Все это время Леопольд
не отходил от нас ни на шаг, очень переживал и не верил бодрым
рапортам доктора о постепенном улучшении нашего состояния. В своем
привычном стиле кот принялся распекать меня за то, что я вечно лезу
в неприятности и втягиваю в них Инну, подвергая наши жизни
опасности. Он продолжал бы ныть до бесконечности, но меня выручил
Штепан, который дежурил в соседней комнате и, услышав причитания
Леопольда, вошел к нам в спальню. За ним по пятам следовал доктор,
как мы позже узнали - известный специалист, которого герцог спешно
вызвал из Хасседота еще в ту ночь, когда мы с Инной остановили
Прорыв.
Лондон Джек
Афанасьев Роман
Мичурин Артем
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Каменистый Артем