больно. А она страдает всю свою жизнь. Бедная сестрёнка, после смерти мужа
она живёт как монашка.
вещи.
хотя таковыми не являются, а вот с Брендой всё наоборот. Порой она может
показаться тебе слишком фривольной и даже распущенной, но это лишь игра.
Хочешь верь, хочешь не верь, её муж был у неё единственным мужчиной... -
Тут Брендон умолк и недоуменно моргнул. - Ах, прости! Что-то я
разоткровенничался. Наша встреча выбила меня из привычной колеи.
столовую, Бренда как раз расставляла большие хрустальные бокалы для вина.
Их было пять.
остолбенел. На какое-то мгновение у меня перехватило дыхание от радости и
восторга.
платье с алой полупрозрачной накидкой на обнажённых плечах. Блики света
играли на её волнистых каштановых волосах, а тёмно-карие глаза внимательно
смотрели на меня из-под длинных чёрных ресниц. Её лицо с безукоризненно
правильными чертами античной богини было совсем молодым, фигура - гибкой,
девичьей, однако во всём её облике чувствовались зрелость и опыт ста
тридцати прожитых лет. Красивая и суровая, гордая и величественная,
ласковая и добрая, такая милая и нежная. Моя мать, Юнона...
так недоставало тебя, сынок...
состоящие из двух периодов по шестнадцать часов каждый, либо из четырёх
четвертей по восемь часов - тяжкое наследие давным-давно вышедшей из
употребления восьмеричной системы исчисления. Так уж повелось издревле,
что Сумеречные спят дважды в сутки - всю первую четверть, или приму, а
также ещё три-четыре часа во время сиесты в конце третьей четверти, иначе
терции. Я упомянул об этом только для того, чтобы вы знали, что я имею в
виду, говоря, что проснулся в пятом часу примы.
адской боли. Слава Богу, желудок у меня железный, переваривает даже
гвозди, не то было бы ещё хуже. Накануне вечером мы славно попировали,
веселились от всей души, то и дело смеялись по поводу и без всякого
повода, болтали без умолку о разных пустяках, вспоминали прошлое. Я
напился в стельку и под самый конец ни с того, ни с сего затянул Гимн
Света. Изрядно пьяные близняшки подхватили мою песнь, два наших с
Брендоном тенора и хорошо поставленное контральто Бренды звучали в лад,
приподнято и торжественно, а Юнона и Пенелопа глядели на нас с той
терпеливой снисходительностью, с какой опытный врач-психиатр смотрит на
своего пациента-шизофреника в состоянии невменяемости. Потом я в одиночку
запел Гимн Сумерек, но моя мать и моя дочь, решив, что я уже достаточно
повеселился, прервали моё сольное выступление и отвели меня в мою комнату.
долго сидела рядом со мной, а я, спьяну позабыв о своих трезвых расчётах,
выложил ей всё без утайки, всё-всё о своей жизни в мире, названном мною
Землёй Артура, даже перечислил ей имена всех девушек, что были у меня на
острове, подробно рассказал ей о Дэйре, не забыл также упомянуть о Бронвен
и Дане... Меня сморил сон, когда я начал описывать, что происходило со
мной, когда я купался в Источнике. В качестве наглядной демонстрации я
попытался вызвать Образ, и, кажется, это вырубило меня окончательно.
собирался. В конце концов, я вряд ли бы смог что-нибудь скрыть от неё и,
честно говоря, был рад, что мне не пришлось этого делать. Но я горько
сожалел о том, что упился, как свинья. Что подумала обо мне моя дочь,
Пенелопа?..
отвернул до упора кран, на меня обрушился поток горячей воды; выложенная
кафелем комнатушка мигом наполнилась паром. Я вызвал Образ Источника и
ускорил обмен веществ в моём организме, выводя алкоголь и продукты его
разложения. Кровь уже не текла, а стремительно неслась по моим жилам;
сердце стучало в бешеном темпе, едва не вырываясь из моей груди. Я дышал
глубоко и часто, отвалив челюсть и вывалив наружу язык, как загнанная
собака.
ледяную. А ещё четверть часа спустя я вышел из душевой, еле держась на
ногах от истощения, зато трезвый, как стёклышко.
усталостью психической. Как это ни парадоксально звучит, общение с силами
отнимает много сил. Нервная система - штука тонкая, уязвимая, особенно у
нас, Властелинов, которые то и дело оказываются на грани безумия из-за
постоянных стрессовых перегрузок. К счастью, у нас нет проблем со
старостью и болезнями (кроме психических), поэтому мы можем позволить себе
много спать, давая отдых своим нервам, а время от времени мы и вовсе
удаляемся в какие-нибудь пасторальные миры, где предаёмся праздному
безделью в течение многих месяцев и даже лет.
укоренилась в моём сознании ещё с раннего детства, посему я без проволочек
вновь забрался в постель и сразу же заснул. Может быть, даже захрапел.
второй четверти сумеречных суток. Я чувствовал себя отдохнувшим, но
немного опустошённым. Тело моё ныло, а мысли лениво ворочались в голове.
После недолгих размышлений я пришёл к выводу, что это скорее от
пересыпания, чем от усталости, и решительно поднялся с постели.
том, как бы уговорить маму не сопровождать меня. Ничего дельного я так и
не придумал и решил действовать по обстоятельствам.
тёплого воздуха, затем снова воспользовался гардеробом Брендона. Брат был
значительно ниже меня ростом, но мне всё-таки удалось подобрать одежду,
которая пришлась мне впору - или почти впору.
коротенькое домашнее платье зелёного цвета и шлёпанцы на босую ногу.
Невольно я залюбовался её красивыми ногами - длинными, сильными и
стройными, и тут в голову мне пришла совершенно неожиданная мысль: а
пристало ли отцу так много думать о своей дочери как о женщине? А если это
позволено, то как далеко можно заходить в своих мыслях? Этого я не знал;
слишком мал был у меня опыт по части отцовства. На всякий случай я решил
подстраховаться и заставил себя думать о Пенни как о маленькой девочке. Не
скажу, что это было легко.
размышляла, чем читала её, встала с кресла, подошла ко мне и поцеловала
меня в щеку.
"крошка"
замять возникшую неловкость, я торопливо спросил:
тобой с другими, и наверняка попридержит свой язык. Но ты не обольщайся,
вскоре тебя изловят и без её помощи. Со мной уже связывался дед Янус и
спрашивал о тебе.
он видит людей насквозь.
неблагодарное дело - кривить душой перед Янусом.
ли я что-нибудь о твоих дальнейших планах.
тебя поиски Дианы. В общем, я не солгала. Лишь умолчала о том, что ты
собираешься повидаться с Врагом.
Чернецов Андрей
Василенко Иван
Херберт Фрэнк
Сертаков Виталий
Андреев Николай
Куликов Роман