Пытаются что-то разнюхать, - сообщил Марк Проб.
сильной интоксикации.
охранять старика.
фыркнул Макций Проб.
машина тоже. Парень, обслуживающий гараж, не видел, чтобы пурпурное авто
выезжало со стоянки.
весь мир мертв, я поверю во все, что угодно. Потому что теперь возможно все. -
И Марк невольно поежился - ибо почудилось ему в то мгновение, что в спину ему
как раз меж лопаток направлен остро отточенный клинок.
живая субстанция, но...
проснулся за стеной. Гимп открыл глаза. И увидел потолок.
разлепить веки. Вдруг свет только почудился? Вдруг... И все же Гимп осмелился.
Дрогнули ресницы... Да, свет, свет, несомненно! Свет мгновенно переплавился в
боль. Боль пронзила мозг и застряла глубоко под черепом. От нее разбежалась по
всему телу тонкая зудящая паутина. Гимп вновь распахнул глаза. Но ничего не
увидел, кроме слепящей белизны. По щекам потекли слезы. Гимп сел на кровати,
по-прежнему ничего не видя. Раньше мешала тьма. Теперь - свет. Его била дрожь.
Ему казалось, что он ощущает льющийся свет кожей - он протянул вперед ладони,
будто хотел собрать лучи в ладони...
муть. Зеленое... желтое... голубое... Потом Гимп различил очертания комнаты.
Стол, два ложа, кресла, стулья... Окно. Зрение быстро возвращалось. Теперь он
мог рассмотреть даже роспись на стене - яркая, будто только вчера написанная
фреска. Гимп медленно обвел взглядом комнату. Столик из черного дерева, ваза
муринского стекла... мраморная статуя... Окно. Он подошел к окну. Но за окном
ничего не было. Чернота. Не может быть! Ведь сейчас утро. Гимп вновь затрясся.
Осторожно приоткрыл решетку и просунул руку в щель. Сначала исчезли пальцы,
потом вся кисть целиком. Тьма за окном ее поглотила. Будто Гимп погрузил руку в
чернила. Гимп рванул руку назад, спешно ощупал кисть. Пальцы были на месте. Да
и видел он их теперь. В комнате... Но за окном рука почему-то становилась
невидимой.
Шагнул и остановился, глядя прямо перед собой. Гимп вгляделся. Казалось, он
знает гостя. Знает, но не может узнать.
смотрел куда-то мимо Гимпа. Неужели тоже слеп? Нет, не тоже. Гимп-то видит.
отвечал гость. Сейчас он совершенно не походил на Вера. Разве что ростом и
атлетическим сложением. Лицо его сделалось бесформенным - нос, рот, лоб едва
угадывались в мясной глыбе, что венчала мощную шею. Надо же, какая перемена...
- А я рад тебя видеть, - продолжал Гюн. - Ты наконец вступишь в наши ряды.
недожаренного мяса.
надежда, вопреки всякой логике, шевельнулась в его душе. Будто сросшееся в
бесформенный ком лицо Гюна не служило красноречивым предостережением само по
себе.
Разве это не призвание гениев - служить людям? Служить Империи? - Гюн лгал, но
Гимп пока не мог понять, в чем ложь.
себе быть ироничным.
предал нас,- Гюн сделал значительную паузу.- Но мы тебя прощаем.
ложе.
- это еще не бог. Так же как гений власти - отнюдь не власть.
Чего хочет Гюн?"
бесила. Как хорошо было прежде. Надоело - сбросил тело. Захотел - вновь надел,
как тунику. "А вдруг я точно так же изменился..." - подумал Гимп, глядя на
Гюна. У него возникло непреодолимое желание ощупать свое лицо. Но он сделал
усилие и сдержался.
непринужденнее.- Столько времени не видел своей оболочки.
фресками.
совершенно иначе, нежели Гюн. Все брутальное, мощное исчезло, осталось
утонченное измученное лицо аскета. Гимп стремительно менялся. Но Империя не
менялась, как прежде, вместе с ним.
Кого тебе еще удалось пленить, какого гения?
затея не удалась?! Ариетта не смогла... Жучок-чудачок, бывший гений, испугался
и удрал. Самому придется выбираться. Легко сказать - выбираться. Просто так
Гимпа не отпустят. Бывший гений Империи нужен Гюну. Очень. Вот только зачем? И
этот свет... Надо же, какая забота!
черноту. Вместо него из тьмы тут же вынырнул юноша, одетый в черное. Человек,
не гений. В руках он держал поднос. Нехитрая трапеза: кувшин вина, хлеб, яйца.
Человек, так же как и Гюн, ничего не видел в комнате Гимпа и дорогу себе
освещал фонариком. Его луч казался гению Империи черным клинком. Гимп взял
кувшин в руки, подержал. Странно одновременно ощущать что-то пальцами и видеть.
Как будто совершаешь что-то лишнее. Как будто мир давит на тебя слишком
избыточно.
из кувшина. - Сносное. А ты, надо полагать, немой?
свысока. Преобразился. На мгновение сделался прежним - опекуном Империи,
олицетворением ее власти.- Так почему же? - настаивал Гимп.