Лишенный воздуха, человек рухнул на пол. Ноги его конвульсивно били по полу.
нос. Тот сел на полу, судорожно хлебнул воздух. Не дожидаясь, пока исполнитель
очухается, Марк ударил охранника по затылку, и тот вновь растянулся. Умер?
Потерял сознание? Марк не хотел его убивать. Марк посмотрел на лежащего юношу с
сожалением. Красивый парень. Матери следовало его получше воспитывать.
быстро стащил с лежащего одежду. Тело затащил в свою камеру и запер дверь.
Через минуту одетый в черную форму беглец шагал по коридору казармы. Он
старался держаться прямо, насколько позволяла боль в боку. Черная тряпка
прилепилась сзади к спине и была абсолютно не видна на фоне туники. У выхода из
карцера Марка остановили, хотя он и протянул пропуск исполнителя.
были видны выбитые зубы.
помрет. Да и ты, того, в Эсквилинку бы шел.
разнесся по зданию. Бегство обнаружилось. Но его авто уже свернуло в ближайший
переулок, и бывший центурион буквально растворился в темноте.
бросает людей на произвол Фортуны, - заявил диктатор Бенит Пизон".
получат сторонники Бенита".
воспитании императора Постума учитываться не должно. Ни в каких вопросах".
поесть - крал каким-то образом в тавернах. Притаскивал даже номера "Акты
диурны". Но теперь из вестника мало что можно было узнать о происходящем.
Черный лоскут был его добрым гением - сторожил по ночам, прислушиваясь к
малейшему звуку. Своим длинным отростком, похожим на щупальце, он забрался в
старый кран и вычистил ржавчину. Теперь у Марка была вода - он мог пить вволю,
мог даже умыться в старом медном тазике. Самое удивительное, как этот черный
лоскут умудрился стащить с веревки целую простыню и притащить в каморку, где
прятался Марк. Простыню бывший центурион разорвал на полосы и обмотался
самодельными бинтами. Стало легче дышать. Теперь надо было выждать, пока
сломанные ребра заживут. Марк представлял смутно, что он будет делать, когда
поправится. Самым простым было бежать в Лондиний. Но что-то мешало Марку Пробу
так поступить.
собеседнику.- Меня будто вел за руку кто-то неведомый. Стоило поступить верно,
и невидимая рука гладила меня по сердцу и приговаривала: "Правильно, мой
мальчик". Стоило ошибиться, и я чувствовал себя безмерно виноватым. Мой гений
всегда был со мной, всегда подсказывал. А ныне? Я чувствую себя беспомощным
слепцом. Иду и все время натыкаюсь на глухие стены. Пытаюсь перелезть, и ничего
не получается. Ровным счетом ничего. Ты слушаешь меня?
Что означало "да".
- какой-то неведомый цветок, в свернутых лепестках которого порой угадывалось
человеческое лицо.
зачем жить? Гений знал. А знаю ли я? Сам-то ты, верно, в прошлом гений.
посоветовать?
быть сказал. Хотя вряд ли. Элий - странный человек. Может, с Курцием
поговорить?
украдены бумага и стило. И Проб сел сочинять послание Курцию. Не сразу и
получилось. Надо было написать так, чтобы префект римских вигилов понял, от
кого послание, но при этом перехваченное письмо не должно было послужить
уликой. Наконец что-то получилось. Писульку Проб свернул вчетверо, запечатал в
конвертик и отдал лоскутку-посланнику. Тот ушел. Вернее, уполз. И ползал два
дня. Вернулся на третий. И не один. С Курцием.
изуродованное лицо Проба: синяки на его лице приобрели желтый и зеленоватый
оттенок. На губе еще не зажили ссадины, а провал на месте передних зубов пугал
своею мертвой чернотою. Курций принес бутылку вина, разлил по чашам. Они
выпили. После этого Проб начал свой рассказ. Выслушав, Курций долго молчал.
Потом сказал наконец:
постеречь одного очень ценного человека.
воздухе и слегка шевелил черными атласными лепестками. Несомненно - цветок был
живой. Где-то в его середине среди черных бархатистых тычинок прятались две
блестящих бусины глаз.
тонкой, как паутина, нитке. Только нитка эта черного цвета. В спальню из
открытого окна дул легкий утренний ветерок, слегка колебались занавески, и
черная нитка тоже слегка колебалась. Цветок медленно поворачивался, продолжая
следить за Коттом. Этот черный его стережет. Попытается удрать - задушит,
обездвижит. Неужели кто-то в Риме пытается тягаться с Бенитом? После смерти
Макция Проба и убийства Помпония Секунда вряд ли кому-то удастся его свалить.
целое тысячелетие. Рим станет единой корпорацией, где все будут помогать друг
другу: банкиры, рабочие, солдаты и писатели, - пообещал диктатор Бенит. Так
дадим ему шанс сделать нас счастливыми".
отдохнули летом на море. Члены общества получают бесплатные тессеры в театры,
бесплатный пропуск на стадион. К тому же каждая тессера участвует в розыгрыше
призов".
присяги Бениту на верность. Курций делал все, чтобы присягу не дать. Схватка не
равна, силы не равны. И Бенит победит. Но Курций должен продержаться как можно
дольше. Курций верил в то, что время как-то может сыграть ему на руку. Он не
задумывался, насколько Бенит сильнее его. Просто сильнее, и все. Однако и у
Курция были союзники. Фабия прятала его на своей вилле. Марк Габиний дал денег.
Гимп помогал готовить документы для суда. Каждая минута приближала Курция, нет,
не к победе, но к чему-то более важному, чем победа. Выстоять эту минуту,
выиграть эту минуту. Радостно было думать, что каждую минуту он выигрывал у
Бенита. Отбил в схватке, как драгоценный бриллиант. И каждая эта выигранная
минута была победой.
заключением. Курций и сам не ожидал, что доживет до этой минуты. Однако дожил.
Курций небрежно.
ворота Двуликого Януса, и прочел первые две страницы. А когда прочел, лицо
Березин Федор
Контровский Владимир
Маккефри Энн
Березин Федор
Корнев Павел
Роллинс Джеймс