П.АМНУЭЛЬ
КРУТИЗНА
закончился, а я все повторял про себя: "Астахова нет. Игорь Константинович
Астахов погиб две недели назад..."
посадочной капсулы, Астахов стоит у кромки поля. Мы долго смотрим друг на
друга, не решаясь сказать ненужные, в общем, слова приветствия. Мы не
простились пятнадцать лет назад и теперь продолжим старый незаконченный
разговор.
бытовые условности. Может быть, это и сблизило нас с Игорем
Константиновичем? Школьный учитель физики, он в свои сорок лет тоже
выглядел мальчишкой. У него была цель - красивая на словах и недостижимая
на деле. Он шел к ней с упорством, которое и возможно только в детстве,
когда не знаешь, чем грозит крутизна дорог. Пешком к звездам - в этих
словах было для меня больше содержания, чем в сотне учебников. Он хотел
достичь звезд - без ракет, без генераторов Кедрина. Я тоже мечтал об этом:
кто не летает во сне в двенадцать лет!
мечту моего учителя я запрятал глубоко, и она давала знать о себе только
тем, что иногда, на Земле, на Базе или в полете работа вдруг утрачивала
для меня смысл. Звезды обретали призрачность далеких маяков, и тогда я
кидался, как говорили ребята, в "шабаш воображения", выдумывая и решая
самые несусветные задачи, не имевшие к астронавигации ни малейшего
отношения. Они обладали единственной прелестью: были красивы, как мечта
Астахова - пешком к звездам. И так же нереальны. Хотя каждая из них
казалась мне потенциальным открытием.
журавля. А мог попасть в пустоту. Работают люди, изводят тонны
мыслительной руды, а открытие - как журавль в небе. Летает себе, а потом,
будто решив покинуть на время непрочную синеву, садится вам на плечо и
смотрит в глаза - вот я..."
характеров сказалось: мы шли к одной цели. Судя по письмам, методика
открытий занимала и его. Игорь Константинович работал, как я выяснил, на
строительстве ПИМПа - Полигона исследования мировых постоянных, далеко от
Земли, и в этом смысле мечта его сбылась, он достиг звезд. Конечно, не
пешком, да и что это за фраза: "Пешком к звездам"? Повзрослев, я перестал
воспринимать ее поэтический смысл, а реального содержания в ней,
естественно, не было.
долго объяснять, чего я хочу. А я и сам толком не знал. Казалось, я
непременно должен увидеть Астахова, потому что в поиске алгоритма открытий
он ушел гораздо дальше меня.
строителей. Грузовые контейнеры отправлялись еженедельно, и я полетел на
грузовозе "Экватор", исполняя по дороге обязанности сменного навигатора.
Обратно мне предстояло лететь неделю спустя вместе с очередной сменой.
грандиозно сооружение, и слишком велико расстояние. Заботы о безопасности
привели к тому, что стройку вынесли на один из дальних форпостов, работы
автоматизировали до того предела, когда человек перестает понимать детали,
ограничиваясь общим наблюдением. Для наблюдения же и контроля достаточно
смены из пяти человек. Одним из пяти и был Астахов.
и не все ли равно? Астахов не встретит меня, и старый наш разговор прерван
навсегда...
Вольфа и в сторону Ресты один за другим стартовали автоматы с
оборудованием. Реста находилась в очень выигрышном для наблюдения ракурсе:
казалось, в небе плавает ржавая сковорода с ручкой. Приходилось убеждать
себя, что "сковорода" - это планета, а "ручка" имеет в длину добрую тысячу
километров. И что в официальных документах "ручка" эта зовется Первым
зональным вариатором постоянной Планка, в просторечии - Спицей.
курсовод, а в остальное время следил, как Спица выходит из-за диска
планеты на черное небо, растет, приближаясь. Так и хотелось схватиться за
Спицу, словно за рукоять, и закрутить Ресту, зашвырнуть ее подальше.
Должно быть, такую точку опоры и имел в виду Архимед...
наружу. Над пейзажем доминировала та же Спица - было просто невозможно
сосредоточиться на чем-нибудь другом. На верхушке ее, в самом зените,
примостился, весь в оспинах пятен, багровый диск Вольфа.
рядом с ним - одинокую фигуру. Человек молчал, смотрел в мою сторону -
наверняка, он наблюдал за мной.
Услышав этот чужой голос, я окончательно понял, что учителя нет. Пружина,
натянувшаяся в момент, когда я узнал о его гибели, неожиданно лопнула, и
космодром этот, и Спица, и человек у кара показались мне настолько чужими,
что захотелось вернуться в капсулу и немедленно стартовать, догонять
разгрузившийся и уже, наверное, уходящий "Экватор". Что мне делать здесь
теперь?
увидел длинное лицо, остроносое, с выпирающими скулами, некрасивое лицо,
на котором отчетливо выделялись глаза. Глаза были с другого лица -
ярко-голубые, улыбчивые.
поехала навстречу Спице по узкой бетонной дороге.
был в зоне контроля. Недалеко - четыре километра от станции. Обычные
профилактические работы. Во время проверки не вышел на связь... Потом
выяснилось: система гравиизлучателей неожиданно выдала импульс мощностью
до миллиона единиц.
тоннеле шлюза. Низкий переходный коридор соединял гараж с домиком станции.
Мы вошли в первую же дверь. Это был клуб. Световая доска во всю стену,
книготека, широкое окно с навсегда застывшим пейзажем: пустыня,
изможденная, уставшая от миллиарда лет неподвижности. Как лицо старца -
серое, с неживыми морщинами трещин. Густые тени, будто пролитая тушь.
"Экватором". Внушительная фигура - рост около двух тридцати. Второй -
мужчина средних лет, о котором с первого взгляда можно было сказать: вот
человек, который знает свою жизнь наперед. Не в смысле фактов, а
психологически. Любой факт он представит как следствие собственного плана.
Наверняка это Тюдор - Лидер смены.
обеспечения.
обладателя. Небольшой экран открылся в стене, на меня смотрело немолодое,
очень широкое лицо - щеки даже как-то странно отвисали, будто у бульдога.
улыбнулся.
утвердительно сказал Тюдор.
блоках памяти, моя прямая обязанность - ее заметить.
идеи Астахова - вот, что мне нужно. Игорь Константинович занимался
методикой прогнозирования открытий. Что он успел?
Астаховым, - сказал Огренич. - Такой он был человек... неудачник.
летели сюда только для того, чтобы понять, чем занимался Астахов, то
напрасно тратили время. Извините.
Володихин Дмитрий
Корнев Павел
Нортон Андрэ
Володихин Дмитрий
Андреев Николай
Орловский Гай Юлий