П.АМНУЭЛЬ

ПЯТАЯ СУРА ИРИНЫ ЛЕЩИНСКОЙ

- Люди стали пропадать, - сказал Роман Бутлер, комиссар уголовной
полиции Тель-Авива. - Женщины.

- Проститутки, - поправил Меир Брош, начальник полиции нравов. - Да,
к тому же, из России. И ты знаешь, что я по этому поводу думаю.

Оба при этом смотрели на меня, будто я мог отыскать в истории Израиля
либо пропавших женщин, либо аналогичный случай, способный помочь в
расследовании. Я почувствовал себя неуютно: никогда не занимался
профессионально историей проституции в эрец Исраэль. Так, слышал
кое-что...

- Меир по этому поводу думает, - пояснил мне Роман, - что девушек
прячут сутенеры. Версия возможная, но нелогичная: зачем прятать работника,
способного принести большие прибыли? К тому же, сутенеры с Бен-Иегуды
растеряны не меньше нас.

- А нельзя ли, - сказал я, - изложить последовательность событий?
Заодно и объяснить, я-то тут при чем?

- Да, пожалуйста, - сказал Брош, вытягивая из бокового кармана
микродискету. - Здесь все изложено.

- А твоя роль, Песах, - добавил Роман, - начнется, когда ты
ознакомишься со сценарием.

Сценарий оказался таким. На тель-авивской улице Бен-Иегуды, в доме
17, находится массажный кабинет с замечательным названием "Наша мечта".
Кабинет высшего класса, за час клиент обычно просаживает здесь до двухсот
долларов. Контингент массажисток самый что ни на есть смешанный - времена
сугубо "русских" или сугубо израильских публичных домов давно прошли.

Так вот, 12 мая 2026 года, в 2 часа 30 минут ночи некий клиент вышел
из комнаты Иры Лещинской, одной из самых красивых девушек "Нашей мечты" и,
насвистывая, направился к выходу. Заплатил он по таксе, и проводили его с
поклоном. Минут через пять один из хозяев заведения, носивший по иронии
судьбы славную фамилию Бен-Гурион, зашел в комнату Ирины, как он
выразился, "по нужде". Какая нужда была у однофамильца великого человека,
осталось неизвестным, потому что три с половиной секунды спустя означенный
Бен-Гурион с воплем выбежал из комнаты. На вопль прибежали охранники
Михаэль и Алекс, а затем явился и второй совладелец, Рон Охана.

Войдя в комнату, они прежде всего почувствовали вонь. Воняла чем-то
кислым и тухлым шкура, похожая на овечью, которая лежала на полу посреди
комнаты. На шкуре стоял и дрожал всем немощным телом небольшой козленок,
смотревший на людей с такой тоской, будто хотел дать немедленные показания
и мучился в поисках нужных для этого слов. Ирины Лещинской в комнате не
было.

Естественно, бросились догонять клиента - будто он мог унести Иру,
спрятав под пиджаком на своей мощной груди. Но клиента и след простыл.
Удостоверения личности он, ясное дело, не предъявлял, так что случай
выглядел безнадежным. В полицию не заявляли, надеясь на лучшее. Козленка
продали на бойню, шкуру помыли, а комнату проветрили.

Второй случай приключился три недели спустя в массажном кабинете
Меира Ханоха, улица Бен-Иегуды, 33. После ухода очередного клиента девушку
по имени Сара Вайнбрун пожелал иметь не кто иной, как сам знаменитый
писатель Ави Ройзен. Ави третий месяц как развелся с очередной женой и
потому страдал. Душевные свои недуги автор романа "Мессия поневоле" обычно
врачевал Сарой Вайнбрун, и потому его появление в салоне Ханоха удивления
не вызвало. Ему сказали, что Сара только что освободилась, и Ройзен
отправился в известную ему комнату. Выскочил он оттуда семь секунд спустя,
и вопль его был не очень слышен, потому что Ави мгновенно сорвал голос.

Сары в комнате не оказалось. Вместо нее стоял в углу большой шкаф с
раскрытыми дверцами, на внутренних его стенках висели на крюках различные
типы холодного оружия, огромных размеров секач вывалился из шкафа на пол
комнаты. На лезвии секача ясно были видны запекшаяся кровь и густая прядь
человеческих волос. Похоже, что даже с остатками скальпа. Было отчего
завопить.

Не зная ничего о случае в "Нашей мечте", Ханох тоже не заявил в
полицию.

Роман Бутлер занялся этим делом после того, как пропала одиннадцатая
по счету девушка, Соня Беркович. В полицию обратился прохожий, стоявший у
витрины магазина перчаток и услышавший вдруг вопль с третьего этажа, где,
как все знали, помещался массажный кабинет Руди Бернштейна.

Вместо Сони в комнате обнаружили мальчишку лет пятнадцати, по виду -
типичного араба, который не мог дать никаких показаний, поскольку у него
был аккуратно вырезан язык.

- Вот так, Песах, - сказал Роман, когда я просмотрел микродискету и
вытер выступивший на висках пот. - К твоему сведению: до сегодняшнего дня
исчезли одиннадцать девушек из восьми массажных кабинетов. Ни в одном
случае не удалось задержать клиента, который выходил от девушек последним.
Но вместо девушек всегда что-нибудь появлялось. Перечисляю: живой баран,
мальчишка-араб с вырезанным языком и лишенный рассудка, камень размером с
журнальный стол, пуховая перина с пролежнями, несколько пергаментных
свитков, к сожалению, без записей, оружие, в том числе явно побывавшее в
употреблении... И, наконец, боевое облачение для мужчины среднего роста.
Эта последняя находка и заставила нас обратиться к историку.

- Можно взглянуть?

- Диск у тебя в руках.

Посмотрев, я сказал:

- Роман, тебе известно, что я специализируюсь на новейшей истории
Израиля. А это облачение не имеет к израильской истории никакого
отношения.

- А к какой? - терпеливо спросил Роман.

- Ни к какой, - отрезал я. - Это искусная подделка боевого облачения
курашитского воина первой четверти седьмого века нашей эры.

- Почему - подделка?

- Потому, черт возьми, что облачение совершенно новое. Я бы сказал -
непристойно новое. Ты что, сам не видишь?

- Вижу, - сказал Роман. - Именно поэтому мы и обратились к тебе, а не
к Даниэлю Дотану, специалисту по раннему исламу.

Только тогда до меня начал доходить ход мыслей Романа и Меира.

- Н-ну... - сказал я, подумав, - как-то это все... э-э... притянуто
за уши...

- У тебя есть иное объяснение?

- Н-нет... Но, во имя Творца, зачем?! Кому это надо?!

Как известно, три главных вопроса, на которые должен ответить
полицейский следователь, таковы: кто сделал? зачем сделал? как сделал? Я
сразу спросил "зачем", а нужно было начать с вопроса "как". Насколько я
понял, некие злоумышленники воспользовались стратификаторами Лоренсона с
целью, которая пока оставалась неизвестной. Таким образом, к делу об
исчезновении девушек добавилось дело о хищении стратификаторов, поскольку
аппараты эти имеются во всем мире в очень ограниченном количестве и
используются лишь по решению Комитета безопасности того или иного
государства. Штука серьезная, но для террора, скажем, или ведения боевых
действий бесполезная.

- Сколько в Израиле стратификаторов Лоренсона? - спросил я у Бутлера.

- Значит, ты полагаешь... - протянул Роман.

- Не строй из себя девицу, - обиделся я. - Наверняка твои эксперты
пришли к тому же выводу, и ты явился ко мне для того, чтобы я точно назвал
тебе эпоху. Я назвал - первая четверть седьмого века. А теперь ответь на
мой вопрос.

- Три, - сказал Роман, помедлив. - Один в институте Штейнберга,
другой в Историческом институте Еврейского университета и третий - в
Технионе.

- Ха, - сказал я. - Ни у ШАБАКа, ни в Моссаде, значит, таких
аппаратов нет?

- А зачем им? - сказал Роман, и Меир поддержал коллегу кивком головы.

- Для пресечения терактов и планируемых против Израиля военных
операций, конечно!

Роман и Меир одновременно покачали головами, и я не стал настаивать.

- Бедные девушки, - сказал я.

Меир Брош отправился в Технион, Роман срочно вылетел в Иерусалим, а
мне поручили поговорить с Моше Рувинским, директором Штейнберговского
института. Не знаю, почему все детали нельзя было выяснить по стерео, но
разбираться в хитросплетениях полицейской мысли мне не хотелось, и я
отправился.

- Зачем тебе стратификатор? - подозрительно спросил Рувинский. После
истории с комиссией Амитая и поисками Махмуда Касми директор любые мои
вопросы встречал настороженно и ожидал подвоха.

- Есть мнение, - сказал я, подражая советским лидерам шестидесятых
годов прошлого века, - что некто несанкционированно использует аппарат,
принадлежащий институту.

- Его и санкционированно никто использовать не может, - мрачно сказал
Рувинский. - Аппарат в ремонте.

- Что такое? - удивился я, про себя отметив, что наши с Романом
предположения, похоже, начинают оправдываться.

- Во время последнего эксперимента произошел перегрев усилителей.

В подробности Рувинский вдаваться не стал, что естественно -