Андрей АНДРОНОВ

МИГ

Он отбросил полу плаща и вскинул автомат. Хороший, добротно
сделанный, по-домашнему ухоженный автомат. Любовно смазанный и протертый,
такой даже добрый на вид.

Его рот растянулся в усмешке, когда он передергивал затвор. Лучики
морщинок разбежались от уголков глаз, веки чуть-чуть сблизились. Губы
слегка шевелились, как будто бы он что-то шептал. Молитву? Проклятие? Я
закончил шаг и начал поднимать руки.

Женский крик всколыхнул толпу, головы начали поворачиваться,
расширились зрачки, недоверие и страх написаны на напряженных лицах... У
некоторых подкашиваются ноги...

Он медленно ведет дулом, выбирая первую жертву.

Мое тело наконец вспоминает, что к него есть ноги, и я делаю большой
шаг в сторону... До двери шагов пять, я знаю, что не успеть, но не стоять
же просто как овца перед мясником...

Мелодичный звонок. Двери лифта раскрываются, выпуская охранника...
Автомат выплевывает струю огня, сбивая тело с ног, брызги крови взлетают к
потолку и начинают медленно оседать на стены и пол...

Грохот наполняет маленький холл. Его хриплый смех настигает раньше,
чем пули, и примораживает людей к месту... Смерть медленно движется вдоль
левой стены, а я делаю еще один шаг вдоль правой... До двери остается еще
три шага.

Вой сирены, крики, стук шагов на далекой лестнице, равномерный стук
автомата, звон бьющегося стекла... Я стою на баскетбольной площадке,
осколки сыпятся вниз, и мой мяч, мой новый баскетбольный мяч пропадает в
чужом окне...

Еще шаг. Запах леса, хвои, запах ее тела, невыразимый восторг,
наполняющий меня, и я тону в ее глубоких глазах... Невнятный шепот,
угловатые, неумелые движения... Птичьи трели... Автоматная очередь.
Тишина... Легкий щелчок.

Еще шаг, и я бросаю тело вперед, вытягивая руки к двери. Еще пару
дюймов... Против своей воли, я оборачиваюсь.

Четким, красивым движением он вгоняет в гнездо новую обойму и,
опуская дуло, поворачивает его ко мне. Затвор со звонким щелчком
становится на место. Мелькает мысль - хорошо стоит. Устойчиво, ноги
расставлены, автомат у бедра, руки не напряжены, как в тире... Неожиданно
понимаю, на кого он похож - на моего первого шефа, такое же худое, строгое
лицо, жестокие, колючие глаза...

Мои ладони касаются двери. Я слышу, как тихо щелкает открывающийся
замок, и ручка поддается под моей рукой. Краем глаза замечаю, как его
палец медленно нажимает курок...

Детский плач. Я вглядываюсь в это маленькое, сморщенное личико,
пытаясь найти в нем знакомые черты, я беру сына - своего сына - на руки, и
с еще неясными чувствами прислушиваюсь к биению маленького сердца...

Щелчок курка. Боек медленно сдвигается, и, все ускоряясь, летит
вперед. Дверь уже открылась почти наполовину, и я наверняка смогу
протиснуться... Ноги распрямляются в прыжке, бросая тело вперед...

Боек бьет в капсюль, и порох загорается. Газ, расширяясь, выталкивает
пулю из гильзы и она, раскручиваясь, начинает свой путь в стволе... Часть
газа отхлынула назад, поршень толкает боек на место и новый патрон спешит
занять место старого...

Я отрываю ноги от пола и влетаю, падаю в дверной проем. Дверь
распахивается, бьется о противоположную стену, и я уже почти касаюсь
первой ступени лестницы...

Пуля, свистя, разрывает воздух и с наслаждением вгрызается в мягкое,
трепещущее тело. За ней бьют вторая, третья... Кровь толчками
выплескивается из ран, заливая дорогой костюм, и мертвое тело грузно
оседает на пол, не давая двери закрыться...

"Мама..." - успеваю еще подумать я, когда боль пронизывает тело.
Перед глазами стоит ее лицо, она что-то говорит, но я не слышу слов... За
ней встают отец, брат, жена, дети, друзья... И стена темноты встает между
нами.

Я бьюсь об нее головой и перестаю существовать.