Михаил АНЧАРОВ

СОДА-СОЛНЦЕ

"Как известно, при формулировании гипотезы автор сам

допускает ее возможную ошибочность, чтобы в дальнейшем

путем строгих опытов либо отвергнуть ее, либо подтвердить,

может быть, видоизменив".

Академик Н.Семенов

"Богаче всего самое конкретное и самое субъективное".

"Индивидуальное содержит в себе как бы в зародыше

бесконечное".

В.И.Ленин

1. А ДЛЯ ЧЕГО, СОБСТВЕННО?

Про него говорили: несерьезен, любит сенсации. А когда я с ним
прощался, я смотрел на него и думал - все наоборот, он очень серьезен, он
серьезно любит сенсации. Вот его позиция:

- Подумайте сами, что такое сенсация? Сенсус - чувство, сенсация -
это потрясение чувств. Ну и что плохого в том, что человек любит
потрясения? Идет трезвая жизнь, люди заняты повседневностью. Потом однажды
человек оглядывается и видит - идет трезвая жизнь, люди заняты
повседневностью. Ну, а дальше что? Из-за чего хлопотать? Еда? Одежда?
Интересные поездки? А куда поездки? Дальше старости не уедешь, и все, что
положено увидеть тебе на твоем отрезке дороги, ты увидишь из окна вагона
или из окна космолета. Господи, но ведь космолеты будут только тогда,
когда их построят. А это будет когда? А до этого ждать, ждать, а жизнь
помаленьку вытекает из бурдюка с дырочкой.

Когда ему предложили уйти, он меня спросил:

- А уверены ли вы в том, что археология имеет значение только для
истории материальной культуры? А зачем ее изучать, эту культуру?

- Вот потому вас и увольняют, - сказал я, - что если копнуть
поглубже, то оказывается, вы не знаете, зачем занимаетесь археологией.

- Нет, дорогой учитель, - сказал он. - Не потому меня увольняют. А
потому меня увольняют, что я хочу копнуть поглубже. И именно в этом вижу
задачу археологии.

- Каламбурите.

- Нет, - сказал он. - Не каламбурю. Просто вы все притворяетесь.
Поскольку археология требует денег, вы притворяетесь, что изучаете прошлую
культуру, чтобы помочь нынешней. А как ей поможешь? Ну, еще найдете
два-три украшения, еще один черепок, на который в музее со скукой будут
смотреть отличники из девятого класса, а те, кто поумней, будут
перемигиваться с девочками из соседней экскурсии.

- Правильно вас увольняют.

- Конечно, правильно. Стараются убрать свидетеля преступления.

- Какого преступления? Думайте, что говорите.

- Я и говорю, что думаю. А это не нравится. Лучше вы подумайте о том,
что я сказал. Почему вы начали заниматься археологией? Потому, что хотели
копнуть поглубже и найти нечто сенсационное. Не так ли? Но вы тогда были
ребенком, кладоискателем, так сказать, романтиком. А потом взрослые дяди и
тети, которым не повезло и которые за всю жизнь не откопали ни одной
завалященькой гробницы Тутанхамона, объяснили вам, что археология - это
тяжелый труд, а не погоня за сенсациями. А разве это так уж несомненно? А
вдруг археология - это именно погоня за сенсациями, вдруг это ее существо?
Главные находки - это такие, которые помогают человеку познать самого
себя. Разве не так? А разве это не сенсация? А потом вы подросли, и
обезьяний инстинкт подражания заставил вас отказаться от самого себя.
Археология - тяжелый труд! А зачем этот труд, если он не приводит к
сенсациям, то есть к находкам, потрясающим наши чувства тем, что у
человека открываются глаза на самого себя?

- И еще разговариваете вы чересчур много, - сказал я.

- Ладно, подписывайте обходной, - сказал он. - Вы прогоняете
единственного поэта из вашей лавки старьевщиков.

Его уволили. Он всегда был мастером нелепых сенсаций. Может быть,
самая нелепая из них та, что мы уволили его, а сами готовим экспедицию по
его материалам.

Пусть это будет последняя сенсация, хватит с нас. Археология - это
наука, которая нужна для того, чтобы... А для чего, собственно?

2. ВОТ ЕГО ЛОГИКА

Это был странный парень. На лице его вечно блуждала неопределенная
улыбка. Никто толком не мог понять, что, собственно, ему нужно в
археологию и вообще, что, собственно, ему нужно от жизни.

Однажды ночью он вышел к костру экспедиции и сказал:

- Салют алейкум.

И никто не догадался тогда, что это не дешевая острота, а формула его
личности - причудливая смесь старых и новых приветствий, с которыми он
обращался к окружающему миру.

В каждом человеке живут как бы два человека. Мы все это знаем. Но они
в общем-то мирно уживаются друг с другом и к внешнему миру обычно
повернуты одной стороной. По ней и судят о человеке. Другая притаилась и
ждет удобного случая, чтобы проявиться в исключительных обстоятельствах.
Тогда говорят - герой или, наоборот, - подлец. А о чем это говорит? Ровно
ни о чем. Просто вторая сторона личности более приспособлена или,
наоборот, не приспособлена к этим исключительным обстоятельствам. И если
бы эти обстоятельства были не исключительными, а повседневными, мы бы
знали этого человека с другой стороны, а не с той, с какой сталкиваемся в
условиях, которые принято считать нормальными. А так ли уж нормальны эти
условия?

Вот я хожу на работу, которая мне приелась, и я знаю, какой я на
работе. А если дать мне работу по душе - как бы я себя повел? Неизвестно.
Это только считается так - дай человеку дело по душе, и все будет хорошо.
На самом деле тут-то и начинается самое сложное. Один с радостью ей
отдается весь, и ничего ему на свете не надо, кроме милого дела, другой
увидит в ней только средство, которое поможет ему возвыситься над людьми,
а третий вообще испугается свободы и душевного простора и не решится
вылезть из скучной, но обжитой скорлупы и всю жизнь будет тайно ненавидеть
осмелившихся, и будет радоваться неудачам смельчаков, и будет бескорыстно
и бесстрашно ставить им подножки и палки в колеса.

Но может быть, самый сложный случай - это когда человек долго ждал
момента встречи со счастливым делом и, наконец, вырвался на простор и
простор ослепил его. Выпусти соловья из клетки - он взлетит и упадет
мертвый, сделав глоток неба. А если бы сначала полетал по комнате, все бы
обошлось. Может быть.

В общем из всех наших, пожалуй, я один догадывался, что с ним
происходит. Я понял, что это как раз четвертый, последний случай. И потому
в нем не уживались эти два человека и все время были в борьбе. Это
выражалось во всем. Вот он рассказывает дикие, смешные байки. Хохот
вокруг, у глаз его веселые морщинки, а длинная морда печальна. А однажды
утречком, когда только слышен стук движка вдали, а за глиняным дувалом
мерно вздыхают волы и весь мир улыбается, и смотрю, он идет мне навстречу
и тоже улыбается. А подошел поближе - в сощуренных глазах плещутся слезы.

Он интересовался проблемой дьявола. Удивляетесь? Да нет, конечно, не
того мистического, религиозного и так далее дьявола, а вполне реального.
То есть он был убежден, что на самом деле там что-то такое было. Что-то
такое, что послужило толчком ко всем басням, сказкам, описаниям,
бесчисленным изображениям. Конечно, как человек современный, он понимал,
что дьявол - это олицетворение сил зла. Всяких сил - и природных и
общественных, - в которых не под силу разобраться и которые легче всего
отнести к придуманному дьяволу. Ну, это все так, конечно, но почему тогда
дьявола изображают страшилищем, а бога человекоподобным? Видимо, потому,
что бог - это идеальный человек, то есть человек, приносящий окружающему
миру только благо, а дьявол - это нечто вредное и потому его надо
изображать и представлять себе в виде чудовищно безобразного существа. Но
если это так, если за понятием "бог" стоит представление об идеальном
человеке, то есть существе реальном, то ведь следует допустить
существование чего-то чудовищно реального, что пакостило и вредило и чему
были приписаны все человеческие несчастья. Вот его логика.

3. ОН РАБОТАЛ НАУЧНЫМ СОТРУДНИКОМ

Недаром его погнали из экспедиции, когда он, проработав месяц
бесплатно и только кормясь у общего костра, высказал эту бредовую идею.
Его погнали, собственно, только потому, что идея эта, будучи раз
высказана, приобрела странную притягательную силу. Наступила какая-то
дьявольщина. Мои серьезные современные ребята, которым даже Хемингуэй
начинает казаться устаревшим, вдруг стали интересоваться не столько
раскопками курганов, сколько древней книжной чепухой, пытаясь найти
какие-нибудь признаки того, что послужило реальной первоосновой для