Чтение 6–й страницы книги ~Вкус яда~

агенты по своим каналам, проморгав и "красивую даму", и "красавчика с
Мюнхена". Агенты поставили вечный диагноз окружению Мореля - собутыльники.
Под его прикрытием истосковавшаяся по большой любви красивая женщина,
часто оставляемая коммивояжером-мужем, отдавалась любви и с Морелем.
Делали это они всегда тайно.

Некогда было болеть вождю немецкого народа. Но случались казусы - эти
"скопления газов в желудке", которые готовы были вырваться на простор при
нередко громадном скоплении человеческих орущих толп. Тогда фюрер шел к
своему эскулапу и просил помощи. Гитлер никогда не разрешал его в эти
минуты (иногда целые часы) беспокоить. Почему-то тогда он завязывал с
доктором непринужденный и острый разговор. То ли ему казалось, что веселие
его доктора распространено и на психологические изыскания того (что
чувствует Гитлер душой), то ли он просто проверял новые свои мысли на
этом, кстати сказать, очень изменившемся и умеющем теперь слушать Мореле.

Кончался страшно неожиданный тридцать девятый. И фюрера очень
интересовала личность Сталина. Морель читает же газеты. Что он думает о
Сталине? Почему, начиная с тридцатых годов, так стремительно простирается
его могущество?

- Мой друг, нет ни одной значительной области экономики, социальной и
культурной... Теодор, так пишут большевики... культурной жизни страны,
которая не подчинялась бы его воле и прихоти. Вы что-нибудь понимаете?

- Я? Порой понимаю. Но порой не понимаю.

- Говорите яснее. Что вы понимаете? Не отвечая ни перед никакой
другой властью, этот человек имеет решающее влияние на внутреннюю и
внешнюю политику своей страны. Он что? Маг? Чародей?

Естественно, Морель не мог и предположить, что его хозяин, ярый
антикоммунист, щупает его серьезно, так как почему-то идет на сближение со
Сталиным и его страной. Тридцать девятый, тридцать девятый... 15 марта
Германия вторглась в Чехословакию, события тех дней до сих пор оказывают
влияние на сегодняшний день. Сталин, Сталин... Единодержец. Его решения
оформляются - как директива. И Гитлера это волнует. Он и спрашивает
Мореля, не маг ли и не чародей ли Сталин... 1939-й. 1 мая 39-го. Гитлеру
сразу же доложили, что на трибуне Мавзолея появился Берия и нет, не было
Литвинова - наркома иностранных дел. Гитлер сразу понял: Литвинов мешал
Сталину сблизиться с ним, Гитлером. Ему всегда докладывали, как умело
обставляет Сталин отстранение. Через некоторое время Гитлеру доложили:
Литвинов написал письмо Сталину и оставил его в сейфе. Берия допрашивал
Литвинова, тому удалось уехать на дачу. "Зачем эта комедия?" - якобы
сказал он Берии. И тот ему ответил: "Максим Максимович, вы цену себе не
знаете".

4 мая - смена наркомов. Телеграмма в Германию. Само собой разумеется
- Гитлеру лично. "Молотов - не еврей".

Вскоре на стол ложится новая телеграмма: "Нарком Молотов по-сталински
руководит международной политикой". При Литвинове и не помышлял Гитлер о
договоре с СССР. С 22 на 23 июня 1939-го Германии было предложено
заключить договор на 25 лет... Сталин сам решил принять Риббентропа.
Весьма скромная встреча. Не знали о ней даже Маленков и Хрущев - были
отправлены на охоту. Риббентроп привез новое послание Гитлера - Сталину
лично. Отныне все дела в Европе будут решать СССР и Германия...

Сталин, как потом докладывали Гитлеру, сказал одному из
сопровождавших Риббентропа:

- В следующий раз вы должны приехать к нам в форме.

Риббентроп докладывал:

- Я опешил, мой фюрер. Спросил: как мне быстрей позвонить? Я звонил
вам из кабинета Молотова. Я передал ваши самые лучшие пожелания Сталину...
Когда я уезжал, мой фюрер, они срывали антифашистские лозунги...

Риббентроп докладывал в кабинете врача. Боли в животе были и уже, по
мановению волшебной палочки Мореля, снялись.

- Вы волновались, мой хозяин. Поэтому были боли.

- Может, ты и прав, Морель. Я действительно волновался.

- А если бы, мой хозяин, Сталин не подписал договор? - буркнул
Морель, озадаченный обострением болезни своего пациента.

- Удивительно логичный вопрос, Теодор. Тогда мы все равно напали бы
на Польшу. Ты доволен моим ответом?

- Не совсем, мой хозяин. Я кое-что читал в последнее время. Сталин
считает: он выбрал правильное решение - ведь с американцами и англичанами
не получилось у него...

- Зато, мой друг, наш пакт, как взрыв бомбы. И для янки, и для этих
англишек...

Сейчас, после приезда, Морель чувствовал: всякий разговор с ним о
Сталине наводит Гитлера на размышления. Он невольно сжимается не только от
стетоскопа, щекочущего рыхловатое тело фюрера. Видимо, все время
спрашивает себя: не обманет ли Сталин его, Гитлера? Но уже по договору шли
в Германию из России каучук, марганец, нефть, продовольствие, сталь.

- Потому Сталин думает: мы не нападем, - буркнул Морель. - У вас, мой
хозяин, хороший аппетит?

Фюрер улыбнулся:

- Отменный. - Он как бы намекал на что-то другое.

- Нам не надо было бы воевать, мой хозяин. - Морель задумчиво
уставился на окно, вместо того, чтобы ощупывать то место желудка, где у
вождя начинается боль.

- Почему, мой друг?

- Это ужасно в принципе. Я это как врач чувствую. Вы представляете
распластанное человеческое тело. И всем не поможешь, если случится много
тяжелых ранений.

- Но ведь не один вы врач. Их у нас много. Они все пойдут и выполнят
свой долг перед рейхом. Не так ли?

- Так-то оно так. Но, знаете, сколько могут погибнуть мирных людей,
они, мой хозяин, не привыкли к войне.

- Все дело в том, что их и не приучали к ней. А если вы, мой друг,
захотите жить лучше, надо, чтобы кто-то из нас позаботился об этом. Я и
забочусь о нации. Это мой долг.

Морель перед приходом своего хозяина начитался газет. Здравый смысл
подсказывал ему, сколько крови льется теперь, в эти минуты и часы, когда
они сидят и рассуждают за других. Морель представил, что делала бы теперь
на поле брани женщина, о которой он все чаще и чаще думал. Первое время по
приезде что-то на время забылось, но только встречался он с более или
менее красивой женщиной, он тут же сравнивал ее с той женщиной, с которой
ему довелось быть в Цюрихе, и горячая волна шла откуда-то из души, он
задыхался от тех чувств, которые испытывал тогда, в волнении, в
близости... "Боже, сохрани нас! Пожалей нас. Пожалей милую мою женщину.
Пожалей мою фирму..."

- Что-то вы шепчете, мой друг?

- Я молюсь.

- Помолитесь и за меня. Мне временами бывает больно. Если бы не вы...

- Я помолюсь, мой хозяин. Помолюсь и за вас, и за себя.

- Вы стали меньше пить, мой друг. Это хорошо.

- Я бы не хотел стареть, мой хозяин.

- Все об этом мечтают, Теодор. Мечты не возбраняются.

- Я бы хотел, мой хозяин, иметь дело с чистым небом. Страшно, когда
шумит над головой снаряд. Не правда ли?

- Да, это скотское чувство. Вроде за шеей у тебя сидит кот и царапает
своими крепкими когтями.

- Что бы вы подумали, мой хозяин... Вдруг бы я обзавелся семьей?

Гитлер подумал всего капельку и ответил:

- Почему бы и нет? Тогда хотя бы за вами можно будет последить
серьезно... Это шутка, Теодор. Не обижайтесь.

- Я не привык обижаться.

- Да они все одолевают вас шутками, вы им прощайте!.. Она - немка?
Чистокровная или с какой-нибудь смесью?

- Нет, я еще не знаю, - смешался Морель. - Я только предполагаю...

- Морель, если вас будет двое, это уже много. Тогда я при всем моем
старании не спасу вас.

- Что вы имеете в виду, мой хозяин?

- Неужели они вас не обзывают евреем, мой друг?

- Но я же не еврей. Я им уже много раз растолковывал.

- Вы видели портреты этого человека, который работает у Сталина? Этот
их нарком Молотов? Сталин считает, что он не еврей. А мне кажется, что
чистокровный юда...

- Видите, чем отличаетесь вы от Сталина. Сталин защищает, а вы...
Сразу меня зачислили туда, откуда я никогда не выберусь...

- Если вас посадят наши эти палачи, то вам никогда не вырваться. Вы
не докажите там, внутри тюрьмы, когда вас посадят за десять замков, что вы
- совсем другой национальности, не такой, как этот их нарком Молотов.

- Почему вы решили, что таких надо убивать?

- Да потому, что они распяли Христа. Они всегда безнаказанны. Это
меня, если хотите знать, бесит. Почему они такие?.. - Он сделал паузу и
потом жестко выдавил: - Я вас уважаю, Морель. Я ограждаю вас от любых
случайностей. Но я умываю руки, если вы приведете к нам еврейку.

- Следовательно, не стоит при вас говорить о каких-то серьезных
вещах.

- Нет, не правда. Со мной вы можете говорить, сколько угодно. Но с
другими - будьте осторожны... Вы знаете, почему Сталин живуч и его
беспрекословно слушают?

Морель пожал плечами:

- Не могу ответить.