Чтение 10–й страницы книги ~Вкус яда~

- Нет, я тебя так не отпущу. Давай помянем твою... Твое горе...

Он взял ее за руку и повел в комнату.

- Хорошо. Давай.

Он быстро настроил угощение, налил в фужеры арака.

- Нет, не надо. Налей лучше вина.

- Хорошо. Но сам я выпью эту муть.

Он налил себе полный фужер водки.

- Погоди говорить... Я хочу тебя спросить о ней.

- О ком? - Он удивленно поглядел на нее.

- О его жене... Или там невесте...

- Это мой личный враг. Она чувствует меня.

- Тебя настоящие женщины должны чувствовать. Потому ты не опускайся.
Не пей безрассудно. Ты, в принципе, человек. Если ты в таком логове...
Нет, ты человек...

- Она в последний раз науськала их на меня. Они и привели меня в ту
комнату, где пахнет мертвечиной. Она почувствовала, что я его постепенно
уничтожаю. И ей стало его жалко. Хотя, по-моему, она только играет...

- Почему они его так любят?

- Ты кого имеешь в виду?

- Ту, которую ты сопровождал в том году, когда мы впервые встретились
с тобой... Ты, по-моему тогда заговаривался. Ты рассказывал, как полез к
ней ночью. Она, ты говорил, лежала мертвенно бледная, а ты, напившись,
хотел изнасиловать ее.

- Я точно не знаю, было ли это или не было. Но во всяком случае, мне
всегда кажется, что что-то было такое... Я выключился. Не помню и помню...

- Где она теперь?

- В могиле... И любит его по-прежнему... Как безумная Ева. - Он
встрепенулся. - Если мужчина сам умеет любить... Его и любят!

- Это верно ты сказал. Значит, он умеет любить?

- Как ни странно, да. Он же поднимал ее из мертвых. И никто ему не
сочувствовал... Он же был просто человек. Он был настоящим тогда...

- Откуда же у него столько зверства к остальным?

- А может, это мои таблетки...

- Не обольщайся... Ну давай помянем мою дочь.

- Правда. А то мы заговорились... Выпили?

- Выпили молча. Так делается всегда...

- Молча, молча...

- А теперь я пойду! Может, тебе это, - кивнула на сверток, - будет
мешать? Давай пристрою? Хотя... Хотя те, кто мне это передали,
рекомендовали тебе держать это все-таки при себе... Ваша песенка спета,
Морель.

- Я знал это с самого начала.

- И, конечно, говорил ему?

- Естественно. И боялся потом, дрожал всякий раз... Эти таблетки...
Они бы в нем прикончили меня...

- Ну прощай. Не таю обиду. И ты не таи. Ты найдешь все-таки женщину.
А я боюсь потерять мужчину... Он теперь самый несчастный в мире. Нам
трудно будет с ним работать. Он тряпка... Да и ты не лучше, Морель.

- Я это знаю. Особенно, когда предаю... Эти сопливые доктора... Я их
предал, выкручивая себя...

- Это наш закон, - сверкнула она взглядом. - Прощай, Морель... Твоя
фирма работает исправно, это ты знай...

Ночью его разбудил стук в дверь. Он встал и медленно пошел к двери.
"Она вернулась ко мне, - лихорадочно просыпался он на ходу, - и это мое
счастье... Я ее люблю все больше и больше... Откуда это у меня? Почему я
так ее люблю?"

- Кто там?

- Открой, Морель.

- Кто ты? И как ты попал ко мне? У меня там все закрыто.

- Морель, я тебе напомню, кто я. Помнишь того самого африканца, с
которым ты пил арак? Ты еще сказал... Это было уже...

- Какого африканца? - Морель тут же, однако, вспомнил его. Этого
африканца он тоже когда-то заложил.

- Морель, ты вспомни... Мы с тобой сидели тогда... И ты захотел
водки. Ты захотел именно, чтобы был арак. Я тогда принес этот арак, и ты
долго благодарил меня.

- А как ты нашел меня?

- Это долго рассказывать. Но я тебе обязуюсь за бутылкой арака
рассказать. Ты погляди в свой светлячок, увидишь, что у меня в руках
большая бутылка арака... Я очень расстроен сегодня, Морель. Буду пить,
шуметь не обязуюсь...

- Ладно, черт с тобой. Я тебе открою. - "Зачем я это делаю?!" - Он
что-то почувствовал. "Африканец" тогда шел за тем, что из России...

Морель нажал на ключ, отодвинул задвижки и впустил того самого
африканца. Это был он. У Мореля был все-таки глаз врача. Что-то в нем,
этом африканце, было надорвано, надломлено. И он это тоже заметил.
"Догадался ли он, что я его тоже заложил?"

Африканец хромал, припадая на левую ногу.

- Есть у тебя где помыться, Морель? - спросил африканец, осматривая
апартаменты бегло, но цепко.

- Да. А туалет - рядом. - И он кивнул в дальний коридор. - Там
найдешь и свежее белье.

- Спасибо.

Он вернулся примерно через полчаса. Был чист, убран. И Морель
вспомнил себя, когда приехал в первый раз в эту страну, и они его
вербовали на чужой квартире. Он тогда - дурачок... Мало за себя запросил.
Напился, и они без него, по сути, решили его судьбу. Разве нельзя было с
ними поторговаться? Но что надо этому африканцу?

- Морель, ты слышишь меня, - сзади доктора раздался голос африканца,
- ты тогда меня продал, Морель. Ты не подумал и продал. И я тебя не
прощаю, Морель...

Личный врач Адольфа Гитлера повернулся удивленно в сторону, откуда
доносился голос африканца. Он стоял, облокотившись на стол, в руках у него
был пистолет. - Мне тогда не поверили. Не поверили, что ты - враг нации. И
ты видишь, что не поверили зря. Меня вытолкали из нашей вонючей теперь
столицы. Я отведал все, был фронт. Так отведают все те, двое... Они сейчас
едут той дорогой, которой я ехал, когда меня обвинили во лжи... Ты тайно
возвращался отсюда и вредил нации...

- Что ты хочешь? - спросил Морель. Он стал будто ниже. - Говори.
Потом скажу я. И потом, если захочешь, выстрелишь мне в голову. Только не
промахнись, как эта фанатичка Юнита Митфорд.

- Ты боишься паралича?

- За мной некому ухаживать.

- А она? Которая вышла от тебя?

- Это она и не закрыла?

- Нет, она закрыла все как положено. Это просто для меня нет
ничего... Впрочем, я не хочу слушать тебя. Я заработал то, что лежит у
тебя на столе. Я заработал...

- Послу...

Он не договорил. Он не понял, что же произошло. Он скорее
почувствовал, что убит, убит метким выстрелом. Он тогда, - хотел крикнуть,
- не продавал. Просто они всякий разговор фиксировали. И африканец сам
виноват, что напросился на беду... Но он уже всего этого сказать не мог.
Грузное его большое тело медленно опускалось к пустым бутылкам арака.
Предатель, - хотел он еще прошептать. Но тоже уже у него не нашлось сил,
чтобы это прошептать.

- Жалко, жалко... - Он все-таки это мог сказать, ибо к этому он
добавил: - Жалко... Женщина...