без предупреждения. -- сказал Эрик, садясь позади атлета, -- Мне терять
нечего."
поехал по направлению к Парку Культуры. Кондиционер работал на полную
мощность, и через три минуты они откинули забрала своих шлемов -- Эрик с
наслаждением вытер лицо тыльной стороной ладони. Движение в этот час было
довольно густым, ехать приходилось медленно -- атлет заметно нервничал.
Метель бросала на ветровое стекло пригоршни зеленого снега, смазывая
очертания окружавшего их мира. Как это всегда бывает, исподволь
накопившиеся признаки наступающего Нового Года в какой-то момент достигли
критической массы и стали очевидны. На бульваре там и сям торчали
обмотанные гирляндами лампочек елки, по тротуару шел отдувавшийся от
сознания собственной важности и спотыкавшийся от бесчисленных стопариков
Дед Мороз. Витрины магазинов сверкали роскошью елочных игрушек, на Цветном
бульваре толстая тетка в огромных валенках и белом фартуке продавала
связанные в зеленые торпеды облезлые елки. Суетливые, как муравьи, прохожие
волокли гигантские авоськи, набитые шампанским и водкой, из "Даров Моря" на
Смоленке торчал чудовищный хвост очереди за чем-то сногсшибательно вкусным
... копченой латимерией?... варено-мороженными головунами?... икрой
минтая?... Привычные видения готовившейся к Новому Году Москвы задвинули
ужасы последних часов в самый дальний уголок сознания Эрика. Он
непроизвольно облизнулся, вспомив прошлый Новый Год, когда Ленка
Вишневецкая приготовила три разных -- но в равной степени потрясающих --
салата из одной двусотграммовой банки лосося в собственном соку ... Когда
слабый по части выпивки Шура Лысов упал лицом -- как в анекдоте -- в только
что поданное на стол блюдо с заливной рыбой и безмятежно захрапел ... Когда
Мишка Бабошин стал вязаться к извечной возмутительнице спокойствия жен
Лелечке Голубевой, а Тонька -- мишкина жена -- влепила им обоим по пощечине
... и тут же получила две пощечины сдачи ... Когда Женька Вишневецкий
сыграл на пианино странно-тревожную и до боли в вестибулярном аппарате
синкопированную пьесу собственного сочинения, а потом долго плакался, что
никак не может понять, чем хочет заниматься -- музыкой или наукой ... Когда
Лялька Макаронова, вспомнив свои занятия современным танцем в ансамбле
"Терпсихора", станцевала -- под женькин виртуозный аккомпанемент --
индийский танец плотской любви, повергнув мужскую половину аудитории (за
исключением Шурки Лысова) в состояние сексуального ступора ... Господи,
каким счастливым и безмятежным все это казалось теперь!...
таким густым. Через две минуты они остановились у подъезда аннетиного дома.
его арийское лицо исказилось, -- Не отпустишь -- жизнь положу, а найду тебя
... и тогда берегись!..." -- он захлебнулся никогда не испытанной до этого
злобой бессилия. "Я вас отпустить не могу." -- невыразительно отвечал Эрик.
"Сволочь!" -- не вполне владея своим голосом, прохрипел милиционер.
"Сергей, перестань! -- вмешалась Аннета, -- Будь мужчиной ... ты теряешь
сейчас и свое лицо, и свое время!" По плохо освещенной улице за окном
микроавтобуса спешили редкие прохожие. Метель гнала вдоль тротуара столбы
зеленого снега. "И ты, с-сука?!..." -- атлет занес кулак над аннетиной
головой. "Прекратите! -- Эрик ткнул пистолетом милиционеру в шею, -- Если
вы ударите ее или как-нибудь еще привлечете внимание прохожих, я стреляю."
Замороженным движением атлет опустил руку -- казалось, он вот-вот взорвется
от ненависти. "Ладно, мандавошка французская, -- сказал он сдавленным
голосом, -- я с тобой потом разберусь!"
наручников." Он задвинул забрало своего шлема, расстегнул молнию на груди и
сунул руку с пистолетом за пазуху.
отперла дверь, они зашли внутрь. "Идите на кухню." -- приказал Эрик. Волоча
за собой спотыкающуюся девицу, атлет перешагнул через кухонный порог и
облокотился на посудный шкаф. "Подойдите к стене." -- сказал Эрик.
Милиционер подчинился. Гексафоническое радио на стене кухни шептало что-то
убедительно-неразборчивое. Лампочки на передней панели кулинарного комбайна
мигали, складываясь в радующие глаз узоры. Эрик достал ключи и бросил их
атлету: "Пропустите наручники между вон той трубой и стеной, замкните их
опять и верните мне ключи." Одновременно со щелчком замка наручников Аннета
опустилась на пол, откинулась спиной к батарее и закрыла глаза. Милиционер
сел рядом. Радио на стене перестало шептать и заиграло какую-то музыку ...
Эрик узнал "Марш Реалистов" Стинкевича. "У вас есть мужская одежда?" --
спросил он. "В шкафу в спальне напротив." -- ответила девица, не открывая
глаз. Атлет уставился прямо перед собой, лицо его застыло в ничего не
выражавшей маске. Эрик повернулся, пересек коридор и вошел в спальню.
Стоявший у окна декопроектор разбрасывал тонкие разноцветные лучи по углам
комнаты. Широкая двуспальная кровать под кисейным балдахином манила в свои
объятия. Теплый ароматизириванный воздух из отделанного красным деревом
кондиционера ласкал нос. Роскошь и чистота аннетиной квартиры делали
воспоминания о подземеле еще более нереальными. Вьюга уютно ударяла в
отмытые до кристальной прозрачности окна бирюзовыми снежинками. В левом
(меньшем) отделении шкафа висело несколько рубашек и дорогой костюм из
материи "с отливом"; на полках лежало чистое белье, два шерстяных свитера и
две пары джинсов. Если все это принадлежало татуированному, то размер
должен быть подходящим -- Эрик выбрал себе одежду и пошел в ванную комнату.
Тяжелые крысозащитные сапоги громко топали по лакированному паркету.
комнаты, быстро разделся и залез под душ. На крючке висела щетка на длинной
ручке -- Эрик намылил ее и, сдерживая стоны наслаждения, стал тереть себе
спину. Он тщательно выскреб все тело, вымыл шампунем волосы и вылез из
ванны. На полке над раковиной лежали чьи-то бритвенные принадлежности -- он
побрился. Преодолев порыв еще раз залезть под душ, Эрик вытерся висевшим на
хромированной батарее полотенцем и стал одеваться. Автоматически
включившийся вентилятор высасывал из ванной последние молекулы пара.
Висевшая под потолком лампа инфракрасного света грела тело невидимыми
лучами.
приглушенный звук -- будто кто-то вскрикнул. Эрик торопливо застегнул
джинсы и, не одевая носок, приотворил дверь. Было тихо, лишь неразборчивое
бормотание радио доносилось из кухни. На стене коридора неслышно тикали
сделанные в виде серебряного месяца часы. Привычное чувство опасности
запульсировало у Эрика в висках ... что-то произошло. Неслышно переступая
босыми ногами, он попятился назад и вытащил из кармана лежавшего на полу
комбинезона пистолет (со все еще навернутым на дуло глушителем). Из плохо
закрученного душа упала капля и со звоном разбилась об эмалевое покрытие
ванны. Выполнивший свою задачу и автоматически выключившийся вентилятор по
инерции вращал лопастями в вентиляционном отверстии. В обойме оставалось
восемь патронов -- Эрик снял пистолет с предохранителя и взвел затвор. Из
ванной был виден длинный коридор, ведущий к входной двери, и квадрат света
на полу от кухонной люстры. На стене коридора висел ряд фосфоресцирующих
техно-миниатюр художника Ротунова, изображавших поэтапное преображение мира
силами Добра -- последний писк моды, доступный лишь большим начальникам и
кассиршам ГУМа. Эрик прокрался вдоль стены до дверного проема на кухню и
остановился, не решаясь войти ... мокрые следы его ног медленно сохли на
лакированном полу. Сладко-голубые глаза и алые губки Добра бессмысленно
ухмылялись с ближайшей миниатюры. Держа наготове пистолет, Эрик оторвал
спину от прохладной стены коридора и шагнул в проем кухонной двери.
ножки напоминали рога африканской антилопы бейзы, виденной им в зоопарке).
Потом оказалось, что табуретка лежит в луже крови. И, наконец, Эрик
обнаружил, что место, где были прикованы Аннета и атлет, пустует ... Не
веря своим глазам, он шагнул вперед и застыл на месте: в узком пространстве
между холодильником и стеной был втиснут окровавленный труп девушки ... кто
убил ее?... И куда делся милиционер?... Эрик затаил дыхание и наклонился
над бесформенной фигурой в оранжевом комбинезоне -- аннетина голова была
запрокинута назад, на шее синели кровоподтеки, черные глаза невыразительно
смотрели в потолок. Он взялся за ее комбинезон и осторожно потащил тело на
середину кухни -- позади остался широкий кровавый след ... Эрик проследил
глазами, откуда тот начинался, и похолодел -- в углу за холодильником
лежала оторванная кисть руки ... Волосы на его затылке зашевелились, горло
свела судорога отвращения ... держа пистолет перед собой, Эрик разогнулся и
медленно попятился назад, потом повернулся, чтобы выйти из кухни, и вдруг
увидал перед собой окровавленную фигуру в оранжево-блестящем комбинезоне --
атлет!...
запястью руки, пришелся по дулу пистолета ... Милиционер наклонился за
упавшим на пол макаровым ... скорее!... нужно что-то сделать!... Эрик пнул,
больно ушибив босые пальцы ноги, лежавший на полу пистолет -- и тот
ускользил по паркету в дверь спальни. Атлет дернулся вслед, Эрик шагнул за
ним ... тогда милиционер остановился, повернулся и выставил вперед нож --
кухонный тесак с широким длинным лезвием. (Комбинезон атлета потемнел от
крови -- особенно, на животе, где отдельные пятна слились в огромную ржавую
кляксу. На запястье правой руки болтались изъязвленные багровыми разводами
наручники. Лицо застыло в ничего не выражавшей гримасе.) Вжик!... Вжик!...
Эрик успел уклониться от обоих ударов, но при этом оказался загнаным в угол
рядом с входной дверью. Вжик!... он отпрыгнул в сторону, уклоняясь от
глубокого колющего выпада и одновременно выскакивая из угла. Бум-м!...
Атлет попытался ударить Эрика ногой, но тот опять отскочил -- и удар
пришелся в стену ... Дзинь!... Изображавшие подвиги Добра миниатюры градом
посыпались на пол, покрывавшие их стекла брызнули осколками. Трах-х!... От
следующего удара дверь спальни слетела с петель и рухнула на кровать,
оборвав балдахин. Отколовшаяся от дверной рамы длинная острая щепка
торчала, как рог единорога. Вжик!... Вжик!... безо всякого труда Эрик
Лукин Евгений
Гюго Виктор
Сертаков Виталий
Мацумото Сэйте
Березин Федор
Акунин Борис