- Другого выхода нет. Всюду камень и газ, я предупреждал.
- Путь назад?
- Перекрыт. Люди и киберы, движение медленное и обшаривающее. Будут здесь
через десять - двенадцать минут.
- Ясно, - Антон повернулся к друзьям. - Решение? Их мысли и чувства
сомкнулись. Ни слова, ни понятия не участвовали в сомышлении, только
образы, которые обнимали собой все. Они озарялись, множились, гасли с
быстротой ветвящихся молний, в них была собственная мысль Антона и мысль
других, взаимная на них рефлексия и рефлексия рефлексий; так образы
приобретали понятийную глубину, многовариантность, сцеплялись,
достраивались, уничтожали в себе самих лишнее и ошибочное, охватывали все -
прошлое, настоящее, вероятностное будущее, возможное и невозможное,
надежное и гадательное, желанное и губительное. И кто-то, не бывший
отдельно Антоном или кем-то еще, управлял всем, гармонизировал все
хаотичное, противоречивое, следил, чтобы эта общая, мятущаяся постройка не
разваливалась, росла, твердела логической соразмерностью всех частей.
Минуту-другую длилась эта отключенность от внешнего мира, который точно
плавился, преобразовывался в слитном мышлении всех четверых, и когда эти
секунды прошли, всем стало ясно, на чьи плечи должна лечь тяжесть
осуществления трудного и рискованного, но единственно возможного теперь
замысла.
- Киб, - звонко скомандовал Антон. - Всех, кроме меня, спрятать в
расщелине, скальном кармане, тотчас вернуться! Скорость максимальная.
Подхватив пленных, все облепили кибера, тот коконом растянул вокруг людей
мерцающее силовое поле, встряхнулся, как конь, проверяя надежность захвата,
и вместе с ношей взмыл над сизой слоистостью обиталища тех, кто нашел в ней
свою последнюю истину и свой последний покой. Антон проводил кибера долгим
взглядом. "Конек-Горбунок! - подумал он с внезапной и горькой нежностью. -
Конек-Горбунок, вот кто ты такой!"
Он сел на заскрипевший под ним щебень. Теперь и, может быть, навсегда он
остался один. Голова, как это бывает после сомышления, томяще кружилась,
тянуло прилечь, отдохнуть. Перед глазами стлалась ровная в своей сизой
неподвижности поверхность так и неразгаданного "Моря Нирваны". Спокойствие
было вокруг, невозмутимость отстойника той канализационной сети, куда с
поверхности Авалона смывало всех отчаявшихся искателей правды, всех
изнемогших в борьбе каждого с каждым, быть может, самых искренних среди
мудрствующих приверженцев былого фундаментализма, - для других было
достаточно плебейских наркотиков и галлюциногенов.
И все же покой этой могилы внушал большее уважение, чем роскошь всех
дворцов Авалона. Но истина...
Что, если все не так просто? Путь в себя не менее важен, труден и
бесконечен, чем путь вовне, и сколь многое он уже дал человеку! Все странно
в этом озере, и, быть может, там, среди этих тошнотворных тел, среди
раскрывающих глаза мертвяков...
Нет. Не может быть истины вне красоты и нет спасения в дороге, которая
уводит человека от остальных.
А на загадку нет времени.
Ни на что больше нет времени.
Текли минуты - последние. О себе Антон не думал, нельзя было думать. Он
отдыхал, пока позволяло время, и, глядя на мертвенную неподвижность
туманного озера, вызывал в памяти накат и шелест морского прибоя, которого,
очевидно, ему больше не доведется увидеть.
И не было Умы, чтобы спеть прощальную песнь волны и прибоя.
Никого не было.
Иэ фосфоресцирующей над озером мглы вынырнула вороненая фигура кибера, чей
силуэт кентавра так напоминал сказочного Конька-Горбунка, что даже
скептическая усмешка рассудка не смогла изгнать этот образ верного
помощника и друга.
Кибер вихрем затормозил у ног Антона.
- Задание выполнено.
- Прекрасно! Преследователи близко?
- В двух-трех минутах ходьбы.
- Я поднимусь туда, - Антон показал на чернеющее отверстие хода. - Через
двадцать секунд ты обрушишь за мной скалу. И скроешься. Постарайся, чтобы
тебя не нашли. Если найдут-уничтожься.
Собственный приказ кольнул Антона сожалением и болью.
- ...Уничтожься. Никто не должен знать об участии в этом деле Искинта.
- Не беспокойтесь, об этом позабочусь я! Раздавшийся голос уже не
принадлежал "Коньку-Горбунку", хотя исходил из него.
- Рад тебя слышать, Искинт, - живо отозвался Антон. В нем вспыхнула
внезапная надежда. - Ты намерен вмешаться?
- Желают люди, я выполняю функцию сохранения гомеостаэиса Плеяд. Ваша Игра
не закончена и моя тоже.
- Значит, каждый сам за себя?
- Человек - это человек, машина - это машина, обратное пока не доказано.
- Понял... Встретимся ли мы еще?
- Вероятность есть функция поступка. Время истекло, торопитесь!
Голос Искинта умолк, кибер вскинулся, готовый предупредить об опасности, но
Антон и так уже расслышал катящийся из лабиринта шумок,
Преследователи были метрах в ста, не далее.
Пригнув голову, Антон нырнул в темноту хода и гулко выкрикнул, как в трубу:
- Сдаюсь!
Надо ли при этом возгласе еще поднимать руки?
12. ОРУЖИЕ ПРЕДТЕЧ
В знакомой пещере вместо тусклого света костра горели яркие лампы, словно
малейшая тень была здесь недопустимой, и до предела спокойное лицо Эль
Шорра казалось гипсовым среди закопченных стен, только синюшная набряклость
век придавала этой маске сходство с обычной и даже страдающей человеческой
плотью. Не взглянув на Антона, он властно мотнул головой, стража
попятилась, солдаты и киберы тараканами юркнули в темноту ходов и где-то
там затаились.
Одну за другой Эль Шорр выключил лишние лампы.
- Садитесь.
Антон сел на охапку травы, которая еще хранила отпечаток тела их пленного.
Напротив него устроился Эль Шорр. Морщась, он подкинул на ладони аппарат
блокировки, и обоих окутало невидимое в полумраке поле "звукового шатра",
- Ив?
- Мирно спит, если это вас интересует, - слово "это" Антон чуть выделил.
- Он не мог...
- Тем не менее мы знаем все. Рассказать только ему и вам известные
подробности заговора?
- Не надо! Верю, хотя это невероятно. Но раз вы сдались...
- Правильно. Можно разом уничтожить всех, будто бы в перестрелке, но когда
человек кричит "сдаюсь!", то оказывается слишком много свидетелей. То же
Прозоров Александр
Мацумото Сэйте
Круз Андрей
Шилова Юлия
Березин Федор
Сертаков Виталий