Чтение 49–й страницы книги ~Губитель максаров~

слоистой пелене уже можно было различить очертания старого маяка - корявый
палец, торчащий вверх из плоской ладони острова.

Окш приставил зрительную трубу к правому глазу. Предмет, интересовавший
его, от этого четче не стал, зато приблизился. К сожалению, рассмотреть можно
было немного - транец тузика, лопасти весел да спину гребца, то резко
наклонявшегося вперед, то откидывавшегося назад. Скорей всего это была женщина
- уж очень хрупкой казалась спина, облепленная мокрыми светлыми волосами.

И эти волосы, похожие на самую нежную льняную кудель, и острые лопатки,
как крылышки едва-едва вылупившегося птенца, и одежда, цветом сходная с нарядом
лесной богини, напоминали Окшу что-то до боли знакомое.

Неужели это Рагна?

Но откуда она могла взяться здесь? Ведь ее появление ожидалось совсем с
другой стороны. И что за несчастье случилось с гордой дочкой Генобры? Почему
сознание, защищенное, казалось бы, непроницаемым:

барьером, улетучилось, как пар из чайника? Какая сила поддерживает в этом
трупе видимость жизни? Что она хочет найти на острове, о существовании которого
не должен знать ни один максар? Защиты? Отмщения?

Отшвырнув зрительную трубу в сторону, Окш обратил свой взор (не только
естественный, дарованный природой почти всем живым существам, но и внутренний,
тайный, возвышающий его обладателя над остальными людьми) туда, откуда прибыла
Рагна и где за завесой тумана таился кто-то жестокосердный и зловещий,

Ах, если бы воля могла обладать такой же разящей силой, как и клинок! С
какой сладострастной яростью он вонзил бы свое оружие в неведомого врага, будь
тот хоть человеком, хоть максаром, хоть сверхъестественным чудовищем!

Между тем тузик ткнулся носом в полосу водорослей, окружавших остров
буро-зеленой бахромой. Рагна, бросив весла, ступила на берег. Ее походка
напоминала движения марионетки, которую дергает за веревочки неопытный
кукловод. Босые ноги оставляли на влажном песке не цепочку следов, а глубокие
борозды.

Дозорные, вооруженные алебардами и многозаряд-ками, уже бежали навстречу
незваной гостье. Однако никто из них не посмел приблизиться к Рагне вплотную -
то ли вид разгуливавшей на воле покойницы был действительно страшен, то ли в
ней опознали максара. Успевшие вдоволь повоевать, закаленные в разных
переделках воины жались друг к другу, как детвора, узревшая бешеную собаку.

И тут Рагна заговорила.

Тихие, умоляющие, как бы даже не связанные между собой слова поразили Окша
гораздо больше, чем зловещий хохот ведьмы или замогильное завывание вурдалака.

- Где... ваш хозяин? Позовите его...

Рагне ответил старшина дозорных, чей голос, осипший в сражениях, кабаках и
притонах разврата, сейчас подозрительно дрожал.

- Кто ты такая? Что тебе здесь нужно? У нас нет никаких хозяев. Все мы -
вольные братья.

- Позовите... - шепот Рагны был уже еле слышен. - Он должен прийти... Он
мой брат... Он обещал...

Лодка, сидевшая в воде куда глубже, чем легкий рыбачий тузик, не могла
подойти к берегу достаточно близко, поэтому Окш физически не мог вмешаться в
происходящую там жуткую сцену.

И тогда он сделал так, что все собравшиеся на берегу-по крайней мере
живые, - увидели, что со стороны башни к ним приближается некто, имеющий облик
Окша. Дозорные, обрадованные тем, что теперь есть на кого переложить
ответственность, охотно расступились. Никакой разницы между человеком во плоти
и миражом, существовавшем только в их воображении, эти грубые мужланы не
ощущали.

Бестелесный призрак оказался один на один с мертвецом, которого кто-то
очень хотел выдать за живое существо.

Дабы не обнаружить себя, Окш присел за фальшборт и, сложив ладони рупором,
крикнул:

- Я рад видеть тебя, сестра! Но, похоже, ты явилась сюда не по своей воле,
а по принуждению! Кто послал тебя, скажи?

И все время, пока звучали эти слова, призрак добросовестно шевелил губами.
Рагна дернулась, как от удара, сделала несколько шагов по направлению к нему,
но потом, словно потеряв ориентацию, закружилась на одном месте. Окш
чувствовал, что ресурсы ее организма иссякают.

И вдруг Рагна застонала так, словно все утраченные чувства - боль, страх,
горечь - на мгновение вернулись к ней. Уже падая навзничь, она выхватила
откуда-то из-под одежды флакон - один из тех, что в замке Генобры было без
счета, - и плеснула из него сначала на всех, кто находился поблизости, а потом
на себя.

Это был конец. Но не только для Рагны. Дозорные, на которых попали брызги
неведомой жидкости, вопили так, словно им всем прищемили причинное место,
падали, катались по земле и умирали один за другим

Окш спрыгнул в воду, накрывшую его чуть ли не с головой, и бросился к
берегу. Там витал диковинный, дурманящий аромат, перебивающий все другие запахи
- крови, тины, травы. На дозорных было страшно смотреть - их уже мертвые тела
продолжали чернеть и пухнуть. Уцелел только опытный и хладнокровный старшина,
успевший отрубить себе кисть руки, на которую попала крошечная капелька
страшного зелья.

Накладывая жгут на кровоточащую культю, он еще успевал подавать совет
Окшу, остановившемуся в нескольких шагах от Рагны:

- Вы к ней близко не суйтесь... Дядька мой в молодости у максаров служил.
Так он перед смертью, когда каялся, про эти штучки рассказывал... Есть среди
максаров такие, что могут даже мертвеца плясать заставить. Особенно одна баба
этим славилась...

- Баба? - Окша передернуло. - Ее не Геноброй случайно звали?

- Нет, как-то по-другому... Да она уже старухой в то время была. Все с
родней враждовала... Страшный народ эти максары. Вон у той девки уже трупные
пятна на роже, а она разговоры с нами вела... Вас звала... Брат, говорит,
мой... Вы поосторожней! А то, не ровен час, опять вскочит. Побереглись бы.
Скольких наших успела угробить, паскуда! Хорошо, что я увернулся да рожу
ладонью прикрыл. Эта зараза кожу проедает, что твоя кислота. А если в кровь
попала, то все! Рой могилу, заказывай гроб. Про это я тоже от дядьки слышал.

Рагна лежала на спине, широко раскинув руки, и капли яда, окруженные
багровыми ободками, поблескивали на ее лице. Теперь было видно, как сильно она
изменилась со времени их последней встречи. И дело было даже не в том, что
по-настоящему она умерла уже довольно давно, тут наблюдательный старшина
оказался прав.

Просто перед смертью Рагне пришлось много страдать. Об этом
свидетельствовало многое - и ее необычайная худоба, и глубоко запавшие глаза, и
обломанные ногти, и седые пряди в поредевших волосах.

Кто мог сотворить такое с максаром, выносливым и живучим, как пустынная
колючка? Только другой максар или существо, еще более страшное, чем он.

Словно в подтверждение этой мысли, над островом раздался пронзительный,
душераздирающий звук, на поминавший клекот огромного стервятника, наконец-то
дорвавшегося до добычи. Впрочем, похоже было, что, кроме Окша, никто ничего не
слышал. По крайней мере ни старшина, ни экипаж лодки, сгрудившийся на носу,
даже ухом не повели.

- Прикажешь закопать их. - Окш кивнул на мертвецов. - Ее тоже... Но только
в отдельной могиле и поглубже.

- Не беспокойтесь, я порядок знаю, - заверил его старшина. - Яму в четыре
роста выкопаем, а потом камнями завалим. Не мешало бы еще извести подсыпать,
тогда уже точно не встанет.

- Извести не надо. - Стороной обойдя тело Рагны, Окш направился к лодке,
которую прибойная волна уже развернула бортом к берегу.

Они на полной скорости прошли озеро из конца в конец, но не обнаружили
ничего - ни рыбачьих лодок, ни плотов, ни даже барж, регулярно курсировавших
между солеварнями и прибрежными ярмарками.

И само озеро, и его берега словно вымерли. Тот, по чьей воле действовала
мертвая Рагна, бесследно исчез.

Тогда Окш напился, впервые в жизни напился по-настоящему. Пить в одиночку
он еще не привык и кликнул в помощь себе рулевого, судя по внушительным
габаритам и чересчур здоровому цвету лица, большого специалиста в этом деле.

Рулевой окосел после третьего кувшина, и Окш собственноручно вытолкал его
на палубу. Механик, тщедушный на вид, но весь словно свитый из промасленных
пеньковых тросов, продержался намного дольше, но под воздействием винных паров
стал агрессивен, за что и был беспощадно бит как по лицу, так и по другим
частям тела.

Слуга, совмещавший обязанности камердинера и официанта, был еще слишком
молод годами и почти сразу облевался. Повар, отказавшийся пить по причине

религиозных убеждений, был немедленно уволен. На борту он остался только
из-за неумения плавать.

Лишь после этого Окш обратил внимание на молоденькую служанку, не
пригубившую еще ни глотка. В должности кастелянши она пребывала уже довольно
давно, но Окш до сих пор не удосужился запомнить ее в лицо, хотя про большую
упругую грудь, на которую иногда натыкался рукой, не забывал.

Перечить Окшу служанка не смела, вровень с ним пила рюмку за рюмкой,
разделась по первому требованию и терпеливо сносила все, что он над ней
вытворял. Назвать это любовью нельзя было даже условно. Таким не совсем обычным
способом Окш просто изгонял из себя накопившуюся за этот день ненависть, а
потом - и горе.

При этом он не переставал пить, и служанка, завернувшись в одеяло, бегала
за вином на кухню, где пребывавший в самом мрачном расположении духа повар
отпускал на ее счет весьма циничные замечания.

Вскоре на озеро упала ночь, как всегда неожиданная, но Окш зажечь огонь не
позволял и с истовостью смертника, роющего из своей камеры подкоп на волю,
продолжал совокупляться со служанкой и хлестать вино - теперь уже прямо из
кувшина.

Постепенно он начал забывать пережитый недавно ужас и все чаще путал
несчастную служанку с Рагной.

- Ладно, ты мне сестра... по отцу... - бормотал он. - Ну и что из этого? Я