свое место на лошадином крупе и отправиться вслед за Окшем, уже успевшим
обнажить клинок. У него вертелось на языке немало вопросов, но, судя по
настроению Губителя Максаров, задавать их сейчас было бесполезно.
Несколькими взмахами клинка он проделал в одной из опор арки отверстие, вполне
достаточное для того, чтобы в него мог пролезть человек, и, прежде чем Хавр
успел удержать его, нырнул во мрак.
свежестью, какая бывает только на берегу моря в преддверии бури. Слышно было,
как Окш копается внутри, что-то бормочет и позвякивает металлом. Хавр хотел
было предложить ему факел, но вовремя вспомнил, что истинные максары видят в
темноте куда лучше, чем кошки.
ожидания, усугубленного вынужденным бездельем, когда внезапно внутри колонны,
внушительной, как привратная башня, что-то ослепительно сверкнуло, словно
огромное кресало ударило о кремень соответствующего размера.
ржавчиной и сажей, но на лице имел выражение человека, с честью выполнившего
какую-то весьма ответственную работу.
грязь. - Сколько времени прошло, а все как новенькое. Метелочкой бы только
пройтись... Кстати, там чьи-то кости лежат. Наверное, того самого мастера,
которого этот каменный болван изображает. Все чин по чину. Одет в саван, а под
головой мешок с подарками. Чтобы, значит, в потусторонний мир без задержек
пропустили.
переметной суме. Не может такого быть, чтобы доблестный воин Шалтарк не припас
в дорогу чего-нибудь вкусненького. Я бы сейчас даже от жареной человечинки не
отказался.
Создавалось впечатление, что он болтает языком по той же причине, по которой
другие кусают ногти или приплясывают на одном месте, то есть от чувства
нетерпения, сдобренного еще и волнением. При этом все внимание Окша было
обращено на некую ничем не примечательную (и более того, заметную только ему
одному) точку, находившуюся где-то сбоку от истукана. По крайней мере туда был
обращен его взгляд.
заржала И попыталась укусить его, однако, получив кулаком по морде, сразу
успокоилась, вернее, смирилась.
добра, а вот из съестного имелось в наличии только вино, сыр да мешочек жареных
орехов. Торбу с предназначенным для лошади зерном во внимание можно было не
принимать.
удивлением обнаружил, что на черном граните появилась еще более черная линия,
проведенная как по линейке между двумя соседними истуканами. Внимательно
присмотревшись, можно было заметить, что она постепенно расширяется, становясь
при этом чуть глубже.
и в сердцах швырнул ее в сторону Чернодолья. (Фляжка исчезла, не пролетев и
пары саженей.) От орехов и сыра он отмахнулся. Непонятно было, зачем он вообще
гонял Хавра на поиски еды.
молний между тем усиливался. Волосы Хавра вдруг сами собой зашевелились, словно
в них завелись блохи, а когда он машинально тронул шевелюру рукой, раздалось
легкое, сухое потрескивание. К обычным для этих пустынных мест звукам - вою
ветра и шороху песка - присоединилось низкое негромкое гудение, словно во
вскрытом чреве истукана ожил огромный рой пчел.
результатами своих наблюдений или нет, не представлялось возможным. Внезапно он
резко повернулся и, бросив на ходу: "Поехали дальше", - быстро зашагал к
лошади.
Хавр едва не свалился со скользкого от пота лошадиного крупа. Загадочная линия
(скорее уже канавка), тянувшаяся справа, служила для них как бы ориентиром. На
поверхности, накрывшей Чернодолье невидимой стеной, время от времени появлялись
и тут же пропадали радужные разводы, как это бывает, когда в прозрачную речную
воду попадает несколько капель фонарного масла.
предыдущего, Окш спешился, и все повторилось в прежней последовательности:
резкие взмахи клинка, зияющая дыра, открывшаяся в ноге-опоре, сосредоточенная
возня внутри, треск искр, способных испепелить доброе дерево, свежий запах
надвигающейся грозы - только на этот раз все закончилось намного быстрее.
Наверное, Окш успел набить руку.
границу Чернодолья, уже достигла пяди, а перепад уровней между ее внешним и
внутренним краем превысил толщину большого пальца.
каждого. Окш работал быстро и сосредоточенно, лишь изредка отпуская
малозначительные, а то и вовсе бессмысленные замечания. Все вопросы Хавра,
сформулированные предельно осторожно, он или игнорировал, или пытался обратить
в шутку.
его, похоже, успокоились - по крайней мере, он уже не пялился себе под ноги,
словно змеелов, с надеждой, но и с опаской ожидающий появления какого-нибудь
опасного гада. Черная идеально ровная канавка, пока что являвшаяся единственным
зримым результатом его странных визитов в чрево древних великанов (и природа
которой оставалась для Хавра тайной), быстро удлинялась и расширялась. Камешек,
брошенный в нее, исчезал, едва успев докатиться до внутреннего края.
самого горизонта, приблизительно в том месте, с которого они начали объезд
границ Чернодолья, встало облако пыли и каменного крошева. Нетрудно было
догадаться, что это взорвался один из истуканов, ставших жертвой Окша. Канавка
мгновенно превратилась в борозду, преодолеть которую теперь можно было только с
хорошего разбега.
загадочную, чересчур пышную для него фразу: - Ветер времени рвет паруса
пространства.
голове Хавра.
усмехнулся Окш. - Предыдущим ходом Карглак если и не обыграл меня, то поставил
в затруднительное положение. А это мой ответ ему. А заодно и всем его
приспешникам, уже решившим было, что Губитель Максаров обезврежен. Такого
сюрприза они ожидать никак не могут.
ближайших миров у них нет достойных противников, особенно сейчас, после гибели
жестянщиков. Они давным-давно перестали бояться чужого вторжения.
было, зачем Окш старается уязвить Хавра. - Стена исчезнет, но перед этим она
превратится в мешок, медленно и неотвратимо затягивающийся мешок, внутри
которого окажется все Чернодолье вместе с максарами, их слугами, их замками и,
что действительно обидно, вместе с их сокровищами. Понимаешь?
даже треть из них перерезать, ветер легко справится с остальными и унесет парус
прочь. Или обрушит его на палубу. Если верить покойному Азду, защитная стена
будет действовать только дотех пор, пока целы девять десятых из числа ее опор.
Я же вывел из строя четвертую их часть. О том, как это делается, подробно
изложено во все том же завещании Азда... Лишившись притока энергии, стена
начала сжиматься, пожирая пространство, оставшееся внутри нее. Мешок
затягивается, и так будет продолжаться до тех пор, пока он не превратится в
нечто такое, чего даже нельзя измерить. Тогда Чернодолье провалится в
тарта-рары. Что будет дальше, я не знаю. Но максары уже никогда не вернутся в
этот мир.
закончил изучение опусов Азда, а родовые схватки начались сразу после того, как
рухнули надежды на воссоздание межпространственного оружия. Все это время плод
зрел вот здесь, - Окш постучал себя пальцем по голове.
уже превратилась в ров, дно которого откосом спускалось к дальнему краю.
исказилась, другими стали пропорции привычных предметов. Холмы отдалились и как
бы вросли в землю. Развалины древнего замка сместились к самому горизонту и
были теперь еле видны. И вообще у Хавра создалось впечатление, что он смотрит
на мир через перевернутую зрительную трубу.
мрачная, чем та, что ведет в преисподнюю, - сказал Окш. - Наши потомки смогут
любоваться ею и сотни поколений спустя.
дыра останется не только здесь, но и во всей структуре мироздания! Ты не только
обрезал тросы, крепящие парус, ты еще и пробил днище лодки, в которой все мы
Мацумото Сэйте
Посняков Андрей
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Никитин Юрий