Цыпф. - Или один из разведчиков, которых мы посылали вслед за ними.
поморщился. - Что у нас, что у других народов. Как только научились люди
писать, сразу давай мазать на чем ни попадя. Я в Кастилии на стене монастыря
такую надпись видел: "Храни нас, Господи, от твоего гнева, от козней дьявола,
от скудной пищи, от нехватки вина и от половой слабости". Не иначе как монахи
написали.
на трубочиста.
правильно понял, смысл надписи состоит в том, что дальше идти опасно. Сюда
якобы приходит огненный прилив, спастись от которого нет никакой возможности.
Ну а дальше обычные славословия в честь Каина.
"Осторожно, злая собака"? А в доме никого, кроме кота ленивого, нет. Аггелы это
предупреждение дали, чтобы посторонних от Будетляндии отгонять. Дескать, дальше
не суйтесь, если жить хотите.
спорный вопрос, для кого оно оставлено. Для тех, кто сюда идет, или для тех,
кто отсюда уходит.
Может, жить здесь останемся? Или обратно пойдем, к аггелам в лапы?
ноги на ногу и вопросительно переглядывались.
лично у тебя впечатление осталось?
из ушей. - Но от того же старовера Силкина усвоил мысль, что есть такие
знамения на земле и небе, от которых нельзя отворачиваться... И эта надпись, в
самую масть. Ее человек перед смертью писал. И скорее всего своей кровью.
Странная очень надпись. Сначала все буквы ясные, потом похуже, будто бы в
спешке писались, а дальше одна мазня сикось-накось... Кроме имени Каина, ничего
и не разберешь. Да и жмурик там рядом лежит. Шмотки истлели, а сам высох, как
деревяшка. Мумия, одним словом.
Там дальше этих мумий, как пчел в улье... Есть такие ульи, в которых восковая
огневка погуляла. Откроешь крышку, а внутри все паутиной затянуто, и в этой
паутине дохлые высохшие пчелы висят.
к лицу мне скеса валять, если даже Смыков вперед рвется. Давайте еще раз с
судьбой в рулетку сыграем.
давайте лучше поставим вопрос на голосование.
Сразу руки подняли только Смыков и Лилечка, чуть погодя Зяблик с Толгаем, а уж
в конце - Цыпф и Верка, понявшие, что ничего изменить они уже не смогут.
выслав вперед для разведки Толгая. До наступления очередной лжезари оставалось
еще с полчаса.
багрового сияния ползут от горизонта к зениту. - Очень оживляет небо!
небосвода был похож на огромный камин, грубые и темные своды которого освещают
медленно разгорающийся огонь. В этой атаке света можно было различить три
следующих друг за другом волны: передовую, достаточно тусклую и как бы
рябоватую; среднюю, багровую, как закат перед бурей; и, наконец, последнюю,
самую яркую, отсвечивающую расплавленным золотом.
виден вдали, но длинная и черная тень, изгибаясь, неслась по пустыне впереди
него, как сказочная змея. Принудить выросшего в седле Толгая к бегу могли
только чрезвычайные обстоятельства.
остановил голос Зяблика.
кроме оружия. А ты, Смыков, береги бдолах.
спрятанный под рубашкой мешочек.
россыпью бесчисленных багровых точек, словно разом засияли тысячи волчьих глаз.
Каждую секунду их становилось все больше, они сливались между собой в островки,
а потом - в единый пылающий поток, неудержимо катящийся вперед.
земли. Пахнуло жаром, словно из сердца пустыни налетел иссушающий самум. Толгай
был уже в ста шагах от ватаги, когда едва ли не под ногами у него полыхнуло
столбом искр и на серой шкуре бесплодной земли расцвело багровое пятно. Такие
же пятна, похожие на воспаленные язвы, возникали повсюду. Невозможно было даже
понять, что же это такое: вырвавшаяся на поверхность магма, неизвестно каким
образом вдруг раскалившийся шлак или что-то еще.
рюкзак. - Внутрь надо лезть! Если спасемся, так только там!
забрался в самое близкое к земле отверстие и протянул руку Верке, с которой
никаких осложнений не возникло. Потруднее пришлось с Лилечкой, пищавшей и
отчаянно дрыгавшей ногами. Смыков и Цыпф затратили немало усилий, подавая ее
вверх. Спустя несколько минут внутри авиалайнера оказались и мужчины, в том
числе Толгай, у которого на сапогах дымились подметки.
причине не ставшим гасить своих костров. И эти бесчисленные костры непрерывно
множились, расползаясь вширь и образуя прихотливые пылающие узоры.
Зяблик, с которого уже градом катился пот.
Цыпф.
здесь задохнемся!
пламени, игравшие на стенах. Всё пространство салона когда-то занимали ряды
кресел, но сейчас в вертикальном положении находились лишь немногие из них, а
все остальное представляло собой мешанину из золы, искореженного металла,
обуглившегося поролона и донельзя высохших человеческих тел. В дальнем конце
салона виднелось некое наклонное сооружение, оказавшееся остатками эскалатора.
По нему ватага пробралась на следующую пассажирскую палубу, печальным видом
своим мало чем отличавшуюся от предыдущей. Почти все кресла силой удара о землю
были сорваны с креплений и сейчас кучей громоздились в передней части салона.
Мумифицированные трупы торчали среди них как карикатурно-уродливые манекены.
сознание от все усиливающейся жары, они достигли наконец седьмой, самой верхней
палубы. Об этом свидетельствовало отсутствие на ней эскалатора и пылающее небо,
видневшееся сквозь трещины в потолке.
на берег рыба. - Нарочно нас на смерть послала... Знала, что за дела тут
творятся... А мы-то еще думали-гадали, какой в этом может быть подвох...
ее по человеческим законам нельзя.
посмотрю, что баба...
предыдущих палубах, и лакала из фляжек теплую воду. Смыков, демонстрируя
неслыханную щедрость, выдал каждому еще по щепотке бдолаха.
никакой пользы не будет. Из последних сил о сохранении жизни молитесь.
девушке последние капли воды.
еще от силы.
но пустыня уже давно была не серым ковром, вытканным пламенными узорами, а
одним сплошным океаном огня, в котором не было места для иной жизни, кроме той,
что облачена в плоть из камня, а вместо крови подпитывается плазмой. Возможно,
это был только обман зрения, но любому, кто имел смелость выглянуть в
иллюминатор, казалось, что слепяще-золотистое пространство вокруг вздымается и
опадает, словно кожа, под которой перекатываются тугие желваки мускулов.
Сауна, конечно, хорошая вещь, но только до тех пор, пока ее можно покинуть по
Никитин Юрий
Смоленский Вадим
Сертаков Виталий
Флинт Эрик
Андреев Николай
Грабб Джеф