Юрий БРАЙДЕР, Николай ЧАДОВИЧ

СТРЕЛЫ ПЕРУНА С РАЗДЕЛЯЮЩИМИСЯ БОЕГОЛОВКАМИ

В то утро Пряжкин проснулся необычайно рано - дозорный на Троицкой
башне едва успел восемь раз пробить в рельс.

Как министру обороны Пряжкину полагалось немало поблажек, в том числе
и сон до обеда. Считалось (а когда-то и в самом деле так было), что по
ночам он бдит, проверяя посты, разрабатывая новую военную концепцию и
обдумывая планы предстоящих боевых кампаний. Разлепив глаза, он некоторое
время лежал, глядя в потолок и соображая: что же это такое могло нарушить
его сон. Склонный к анализу ум подсказывал, что причина, скорее всего,
кроется в событиях предыдущего дня, однако предрасположенная к провалам
память совершенно отказывалась эти события восстановить.

То, что он спал не на койке, а на полу, полностью одетый и даже
застегнутый на все пуговицы, еще ничего не значило - такое с ним в
последнее время случалась нередко.

Решив понапрасну не ломать голову, Пряжкин попытался вновь заснуть,
но не смог. Мешал холод.

Пряжкин встал и, подобрав с пола шапку, обследовал печь, холодную,
как полярный торос. Топка была забита окурками и пустыми бутылками, а из
поддувала торчал обглоданный рыбий скелет. Дров не было и в помине. Даже
щепок и завитков коры не осталось. Печь, скорее всего, осталась
нетопленной не по причине нерадивости коменданта, а из-за полного
отсутствия топлива.

Впрочем, этого давно следовало ожидать. Верная примета: если мороз
крепчает, значит, должны кончиться дрова.

Пряжкин смахнул со стола окаменевшие остатки ужина и раскрыл тетрадь,
в которой ежедневно делал, заметки для памяти. С трудом удерживая
занемевшими пальцами огрызок карандаша, он записал на чистом листе:
"Срочно достать дрова!" Привычка разрабатывать любую операцию во всех
деталях заставила Пряжкина набросать ниже еще и краткий план операции:

"1. Получить в министерстве распределения.

2. Одолжить в министерстве градостроения.

3. Захватить в провинции Ливония".

Затем его взгляд задержался на записях вчерашнего дня. Их было всего
две.

"Представить в министерство распределения заявку на
материально-техническое обеспечение.

Провести лекцию в школе. Тему уточнить в министерстве образования".

"Нет худа без добра, - подумал Пряжкин, растирая уши. - Если не
выходит спать, займемся текущими делами".

Минут десять он искал заявку, накануне аккуратно переписанную штабным
писарем в трех экземплярах, и обнаружил ее почему-то в своем собственном
парадном валенке. Дверь долго не поддавалась, но в конце концов он отжал
ее.

Бродячие псы уже успели обгадить основание четырехликого идола
Святовида, который двухсаженным черным пальцем торчал напротив штаба.
Выругавшись сквозь зубы, Пряжкин заглянул в чашу для даров, но не
обнаружил там ничего, кроме горсти табака, самолично пожертвованного им
дня три назад.

"Надо бить, - подумал Пряжкин о коменданте. - Если слов не понимает,
надо бить. Ведь сало и водку для идола регулярно, гад, получает. Под себя
все гребет. Ни с кем не делится. Не хватало, чтобы про эти штучки
министерство вероисповедания пронюхало".

Дежурных нарт, конечно же, поблизости не оказалось, и Пряжкин пешком
двинулся через площадь, стараясь держаться подальше от ледяной тени,
отбрасываемой стеной Крома. Караульные возле дверей Усыпальницы, одетые в
длинные оленьи тулупы, прекратив пританцовывать на месте и охлопывать себя
рукавицами, застыли по стойке смирно. В руках они сжимали карабины -
оружие хоть и внушительное на вид, но давно устаревшее. Новейшие бердыши и
алебарды, производство которых недавно наладило министерство
промышленности, были намного удобнее и эффективнее - однако традиция есть
традиция. Государство зиждется на традициях. Поравнявшись с Усыпальницей,
Пряжкин машинально отдал честь, хотя лучше, чем кто-либо другой знал, что
этот рубленный в лапу просторный сруб пока еще пуст. Однако не за горами
был тот светлый день, когда нетленные мощи всех вождей, всех святых
мучеников и героев будут собраны здесь. Тогда сосновые бревна оденутся в
золото и яшму, площадь покроется гранитом и мрамором, а к Усыпальнице
выстроится нескончаемая шеренга паломников со всех концов света.

В том, что такое время обязательно наступит, Пряжкин не сомневался.
Вера и надежда являлись такими же государственными традициями, как и
древние карабины в руках караульных.

Задача перед Пряжкиным стояла в общем-то прозаическая: утвердить в
министерстве распределения заявку на всякие технические мелочи,
необходимые для поддержания боевой техники в исправном состоянии. Основные
заявки - на вещевое снабжение и продовольствие - хоть и с великим трудом,
хоть и после беспощадного усекновения, но все же были уже подписаны, и
Пряжкин гордился этим не меньше, чем Ганнибал своей победой над консулом
Гаем Фламинием.

Предстоящая схватка (а любой визит в министерство распределения так
или иначе превращался в схватку, требовавшую от участников и ума, и
смелости, и нахрапа) в силу своей непринципиальности мало волновала его.
Ну кому другому нужны здесь микросхемы и транзисторы? Это ведь не свиная
тушенка и не галоши.

Над министерской трубой вился фиолетовый дымок, а крыльцо охранял
двуглавый идол Маркса-Энгельса. Писаря и делопроизводители лопатами
откидывали снег от стен. Порядки здесь были заведены строгие - за сон в
рабочее время или за игру в подкидного могли и суточной пайки лишить.

Когда Пряжкин, демонстративно не обметая валенок, ввалился в кабинет
министра, тот сделал вид, что видит его первый раз в жизни.

- Что там у вас? - постным голосом осведомился он, как будто бы
говорил с мелкой сошкой, а не с полномочным министром, кандидатом в
соратники и членом коллегии волхвов.

- Квартальная заявка на материально-техническое снабжение... - бодро
доложил Пряжкин и добавил с нажимом, - сподвижник Шишкин.

Скривившись от обиды (на последнем заседании кабинета министров ему
было отказано в звании соратника), Шишкин принял бумагу и стал
последовательно изучать длиннейший список запчастей. Ни одно из
наименований ничего не говорило ни уму, ни сердцу, однако он вида не
подавал и даже кое-где исправлял количество подлежащих отпуску экземпляров
- в сторону уменьшения, само собой. Наконец среди всевозможных
"тринисторов КУ202" и микросхем К140УД10" его взгляд зацепился за близкое
и понятное слово "спирт". Аккуратно зачеркнув в цифре 100 последний ноль,
министр строго спросил:

- А вы знаете, как правильно использовать спирт?

- Уж разберусь как нибудь, - потупившись, сказал Пряжкин, а сам
подумал: "Ух, дать бы тебе в морду!"

- Как нибудь не надо, - веско сказал Шишкин. - На этот счет имеются
соответствующие законодательные акты.

Он достал из шкафа потертый скоросшиватель и долго шелестел бумагами,
явно испытывая терпение Пряжкина. Наконец, отыскав какую-то порыжевшую от
времени брошюрку. Шишкин стал диктовать номера всевозможных приказов,
указаний, решений и рекомендаций, имевших хотя бы косвенное отношение к
использованию спирта, загадочно поименованного везде как "горюче-смазочный
материал специального назначения". Пряжкин вытащил записную книжку и
сделал вид, что записывает всю эту белиберду. Спирт он научился
использовать еще лет пятнадцать назад, и до сих пор осечек не было (пару
раз только шапку терял да однажды вместе с комендантом спалил казарму,
правда, пустую).

- Изучите все эти документы, - сказал Шишкин, - и только после этого
приступайте к использованию. Если останутся излишки, сдадите обратно на
склад.

- Какие излишки, если вы мне только десятую часть нормы даете!

- Учитесь экономить.

- Это вы учитесь. Наше дело - оборона!

- Оборона! - Министр даже подпрыгнул, словно напоровшись задом на
канцелярскую кнопку. - Все бы вам только обороняться! Профукали державу!
Давно наступать пора!

- Да как же наступать всего с одним ведром спирта? - вполне резонно
возразил Пряжкин. - Даже стекла в биноклях протереть не хватит.

Его собеседник ничего не ответил, внезапно углубившись в чтение
какого-то циркуляра.

Это надо было понимать как намек на то, что встреча двух министров
закончилась.

- Да! - уже стоя на пороге вспомнил Пряжкин. - Тут дело такое... У
меня в штабе дрова кончились. Подбросили бы пару саженей в счет третьего
квартала.

- Прошу сюда! - Шишкин с заговорщицким видом поманил его пальцем. -
Смотри в окно. Видишь, труба дымит? День и ночь дымит.

- Вижу.

- А знаешь, почему она дымит?

- Еще бы!

- Труба эта, дым этот и дрова, из которых дым получается, в твоей
власти. Можешь хоть сейчас забирать.

- Ну это ты полегче! - Пряжкин выпрямился и одернул на себе тулуп. -
Говори, да не заговаривайся. Придумал тоже...

- Тогда разговор закончен. Лишних дров у меня нет. А в третьем