Чтение 58–й страницы книги ~Вид на битву с высоты~

положение которого в обществе точно соответствует тому, много ли ты грешил или
совершал добрые дела. Перевесили плохие дела - стал ты паршивым псом,
перевесили хорошие - господином полковником или даже королем. А уж еще лучше -
самим патер-ламой.

Я предположил - да не у кого было спросить, - что буддизм здесь придумали
для того, чтобы не заниматься похоронами или устраивать церкви. Ты погиб, а там
судьба разберется. Потом придумали еще дракона, которого никто не видел, вот и
вся мифология, Остальное - дело твоей фантазии.

Из этой лекции я узнал другое, нечто более важное для моей миссии: наши
враги, по крайней мере так утверждает патер-лама, - мусульмане. Значит, мы
должны сражаться где-то на Северном Кавказе. А может, и за его пределами. Но
вряд ли за границей - уж очень обычен здесь русский язык.

Тогда моя теория о том, что я попал в будущее, получала косвенное
подтверждение. Именно в какой-то завтрашней войне и мог возникнуть локальный
конфликт на окраинах бывшей империи. Вот и сражаются год за годом, перегоняя
друг друга из траншеи в траншею. А так как эта война совершенно нелегальная, то
и собирают людей по ветеранским организациям.

Тогда получает объяснение метод мобилизации. Вместо того чтобы объяснять
каждому кандидату, что он должен участвовать в чем-то за гранью закона, его
просто заставляют все забыть.

Для этой цели лучше всего подходят именно ветеранские союзы или группы в
провинции. Туда попадают молодые люди, смертельно больные войной. И раз им не с
кем воевать, они тянутся друг к другу.

Остается только установить связи с их руководством. С каким-нибудь
Порейкой, который спит и видит, как бы продаться. Не исключено, что в этих
делах замешаны и высокие чины - в сущности, мы имеем дело с работорговлей или
видом торговли оружием. Только его одушевленной частью. И эта одушевленная
часть становится неодушевленной.

Стоп. Логика подсказывает пути самые обычные, а в нашем мире это опасно.
Если ты видишь что-то откровенно яркое, зовущее и вполне доступно лежащее на
земле, то остановись в отдалении и подожди, пока игрушку поднимет твой злейший
враг. Так учил меня Сенька Клоп, беда нашего детдома. Каким-то чудом он попал в
Карабах еще в те времена и видел такие игрушки-ловушки, может, сам в них играл.
Впрочем, и это может быть легендой, типа "белых колготок", которые возникали в
различных конфликтах. "Белые колготки", красивые девки - мастера спорта по
стрельбе, почему-то из Литвы. Я о них наслышался в свое время, правда, ни одной
из них не поймали, хотя с наслаждением врали о том, как перед расстрелом каждую
пропускали сквозь взвод.

Патер-лама стал собираться - он был нами недоволен, и я подумал, что, если
здесь есть свои чекисты, он первым делом побежит им докладывать.

- Вы с ним поосторожнее, ребята, - сказал Коршун нам с Цыганом, - подлая
натура.

- Таких в конце концов на мину сажают, - сказал Цыган.

- Мы тут этими штучками не занимаемся, - ответил Коршун. - У нас и без
него врагов довольно. Если город не защитим, то ублюдки знаешь что с нашими
сделают?

- Представляю, - сказал Цыган. Но видно, он не очень представлял.

- А курево выдают? - спросил он.

- Можешь взять - в том ящике лежат. Только здесь курить не хочется.

- Почему? - спросил Цыган.

- Наверное, нервное напряжение, - сказал Коршун. - Или климат. Хрен его
знает.

Я пошел наружу, посмотрел, как устроились мои люди. Перед уходом я задал
один вопрос Коршуну:

- А почему здесь крыш нет?

- Потому что дождей не бывает, - ответил Коршун неуверенно. Видно, сам
задавал себе или кому-то этот вопрос и не смог получить ответа.

- Я не про дождь, - сказал я. - А что, если они нас бомбить будут?

- Вряд ли, - сказал Коршун.

- Давай сами сделаем, бревен вокруг много, насыплем сверху земли.

- А то дождик в любой момент пойти может, - добавил Цыган, запустив пальцы
правой руки в лохматую шевелюру.

- Отставить пустые разговоры! - прикрикнул на нас Коршун. Словно мы его
обидели.

А может быть, потому, что Цыган опять попал в точку - Коршун и сам не знал
ответов на некоторые вопросы. И его злила собственная неосведомленность.

Мне редко удается подумать. Если бы мне давали время обдумать свои
действия, не говоря уж о мировых проблемах, я бы стал великим человеком. А так
никогда не стану.

Я вернулся к себе в яму, Мордвин спросил, не приготовить ли чайку, я
сказал, что не хочу, закрыл глаза и приготовился думать.

Не смейтесь. В институте, в общежитии, мне как-то пришлось существовать
года два с одним активистом комсомола. Вечером он тихо напивался, но никому не
мешал, только храпел, и мы - два его сожителя - кидали в него предметами. А
утром он не шел на лекции, и, вернувшись днем в комнату, я заставал его в той
же позе с закрытыми глазами. Но он не спал.

- Что ты делал? - спрашивал я его.

- Думал, - отвечал он.

С тех пор я завидую людям, которые выделяют мышление в самостоятельный
процесс. Я-то хожу и думаю, лежу и думаю, сижу в кино и думаю, гуляю с Катрин и
думаю. Из-за этого думаю недостаточно производительно.

Так вот, я закрыл глаза, чтобы думать. Придумать программу действия на
основе того, что уже узнал и увидел в этой стране. Назовем ее Южной Осетией.

Раздался шум, постук костыля деревянной ноги - ввалился Мордвин.

- Был посланец из штаба, - сказал он. - Принес часы. Приходи к нам,
поглядишь.

- Да погоди ты, не убегай, - взмолился я. - Объясни мне, новому человеку,
что имеется в виду.

- Пойдем покажу. Так не объяснить, - сказал Мордвин.

Что ж, сбор информации бывает важнее ее осмысления. Пошли глядеть на
какие-то часы!

Ким уже был в яме командира роты, и еще пришел командир третьего взвода.
На столе посреди ямы стояли большие песочные часы.

Сантиметров тридцать высотой.

Песка в нижней половинке было совсем немного. Струйка сыпалась тонкая.

Коршун валялся на своей койке, не сняв сапог, прямо на одеяле.

- Пришли полюбоваться? - спросил он.

- Нет, - сказал я, - пришли понять.

- А понимать нечего. Все, как обычно, только с каждым разом все труднее. У
меня в роте половина состава. Как я буду воевать?

Ким посмотрел на небо. Я нутром чуял, как в нем зреет желание воевать не
по правилам. В нем был виден профессионал. Из тех профессионалов, которых не
выносят начальники. Их в конце концов убивают, чаще свои, чем чужие.

- И сколько будет продолжаться боевое время? - спросил я, стараясь
казаться существом разумным и легко обучаемым.

- Это определяется сиреной, - сказал Мордвин.

- А обычно?

- Обычно это определяется сиреной.

- Но у нас еще есть время пострелять, отдохнуть, погулять вокруг? -
спросил Ким.

- Только учтите - до врага два шага. А они - ублюдки. И если вы к ним
забредете, то никакое мирное время не поможет, - сказал Коршун.

- Тогда на хрен оно нам нужно! - воскликнул Ким с торжеством. Он оказался
прав.

- У тебя есть начальник - это я, - сказал Коршун, вытащив из-за пояса
кинжал с резной ручкой и рассматривая ее с некоторым удивлением, как археолог,
выкопавший предмет из земли. - У меня есть начальник - комполка. У него -
командующий армией.

- А кто часы заводит? - спросил Ким.

Он мне нравился с каждой минутой все более. У него была чудесная
способность задавать неудобные и неприятные вопросы. И делал он это за меня,
оставляя мне возможность побыть в хороших мальчиках.

- Из штаба армии приносят, - серьезно ответил Мордвин.

- В каждую роту?

- В каждую роту.

Я понял, что тут больше ничего не добиться, и сменил тему.

- Скажи, - обратился я к Коршуну, - кто такой тот странный мужик, что нас
проверял, допрашивал, сюда привел, - во френче без знаков различия?

- Его зовут Шейн! Граф Шейн, главный разведчик, - сказал Коршун. - Он в
штабе армии пополнением занимается. Большая шишка. А если заподозрит, то имеет
право личной ликвидации.

- Не понял, - сказал Ким. - За что ликвидация?

- Нет гарантии, что среди пополнения не попадется шпион, - сказал Мордвин.
- Это же элементарно. - А как их определять? По именам?

- Кончай выкобениваться, - сказал Коршун. - Кончай. Если ты провокатор или
предатель, зачем тебе подозрительное имя носить?

- Мы уходим. - Я потянул Кима за рукав. - Только скажи, когда нам быть
готовыми к войне? Сегодня? Послезавтра?

Говоря так, я уже знал, что не послезавтра, потому что на дне нижнего
конуса песочных часов появился маленький холмик.

- Проверьте оружие у бойцов, - сказал Коршун, - смотрите, чтобы все были
здоровы. Ты мне за каждого человека отвечаешь! Потом можете отдохнуть. Часика
три-четыре.

Когда мы по осыпавшейся траншее возвращались к себе, Ким мрачно сказал:

- Все они тебя учат. Сначала этот Коршун мне нормальным человеком
показался, и тут я слышу - проверить оружие. Что это еще за оружие!

- А чем тебе оружие не понравилось?

- Я другое оружие видел, - сказал Ким. И осекся. Он не очень доверял
другим. Видно, битый.

А мне это было даже удобнее. Битые ветераны недоверчивы и склонны