Кир БУЛЫЧЕВ

ГЕРКУЛЕС И ГИДРА

Фантастическая повесть

На южном берегу Азовского моря воды мало, и удобств для отдыхающих
нет. Иначе бы давно застроили эти места пансионатами и санаториями. Может
быть, кому-то это бы понравилось, а я рад что наши места довольно
пустынны. Если мне очень захочется цивилизованной жизни, я всегда смогу
сесть в автобус и доехать до Керчи или до Симферополя. Это не значит, что
я нелюдимый анахорет, прячусь от человечества. Просто не люблю толкотни.
После десятилетки я пойду в мореходку. А может быть, в университет, на
исторический. То есть еще в прошлом году я был убежден, что пойду в
мореходку, а этой весной к нам, на мыс Диамант, в километре от поселка,
приехала экспедиция профессора Манина и круто изменила мою жизнь. Кстати,
это относится не только ко мне, но и к Макару Семенцову из моего класса.
Он вообще не хотел идти в институт. У него масса концепций. Одна из
концепций относится к паразитизму. И звучит так: если ты имеешь
возможность отрабатывать долг обществу, начинай это делать как можно
скорей. Впрочем, у Макара есть жизненные обстоятельства. Если у меня мать
бухгалтер в совхозе, сестра уже работает телефонисткой и отец присылает
деньги, то у него только отец - инвалид, почти слепой. Отец-одиночка,
редкий случай. И лет с десяти Макар тянет на себе все хозяйство.

Я рад, что у нас здесь вольно. Можно пройти десять километров по
степи и не встретить ни одной души. За соленым озером подняться на высокий
пологий холм, где остались каменные плиты древнего татарского кладбища,
потом узкой лощиной, где растет несколько старых тополей, добраться до
заброшенной армянской часовни, за которой кусок обвалившейся стены. Наши
археологи ездили к этой часовне и так не столковались, кто строил стену.
Манин думает, что она осталась от генуэзцев, а Борис уверен, что ее
построили готы. Удивительный у нас край. Кто только здесь не жил. Наш
поселок Ключи тоже старый. Говорят, что его основали при Екатерине, то
есть в восемнадцатом веке, когда Крым присоединили к России и поселили
туда солдат-инвалидов. Солдаты научились ловить рыбу, ее тогда в Азовском
море было много, стали разводить виноград и делать вино. А Ключами поселок
назвали из-за источника. Он испокон веку бьет из-под скалы. Это место
обложено хорошо отесанными плитами. Лет пять назад неподалеку пробили
артезианскую скважину. Только ошиблись. Скважина работает неравномерно, а
в источнике воды убавилось. Типичный случай нарушения баланса в природе.
Так что у нашего поселка так и не появилось возможностей вырасти и
обзавестись санаторием или заводом. Зато тихо, свободно.

А вот Томат недоволен. Я еще вчера, во время очередного спора, сказал
своей сестре Люси: <Если не нравится, чего приезжает третий год подряд?>
Разумеется, Люси отвечать мне не стала. Соврет - я начну смеяться, скажет
правду - умрет от стыда. Дело в том, что Люси до сих пор надеется, что
этот Томат на ней женится. Честное слово! Ну хоть бы он дал ей понять,
насколько пусты ее глупые надежды. А он хитрит. Ему куда выгоднее жить у
нас под видом почти жениха. И мать покормит, и Люси бельишко постирает.
Только я никогда и ничего для него делать не буду. Это вопрос жизненных
принципов, потому что Томат - это дутая величина, а я не выношу лжи.
Простите, но это так.

Разумеется, в свете истории, которая произошла в последние дни, мои
слова могут показаться кокетливым бредом, притворством и лицемерием. Я
выступал в ней последним лжецом и подонком. Но разве не бывает так, что
человек, который не выносит кипяченого молока, вынужден глотать его, чтобы
не расстраивать любимую бабушку? Со мной такое было, в детстве.

Я не знаю, с какого момента вести отсчет этой истории. Может быть, с
весны. Может, с приезда Томата. Так как весна была раньше, я начну с нее.

Манин приезжал сюда прошлым летом, но меня в то время в поселке не
было. Я устроился в строительный отряд и уехал на два месяца в Таганрог.
Мне было четырнадцать лет, но выгляжу я на все шестнадцать из-за
акселерации. Так вот, Манин приезжал на разведку и решил, что они будут
копать городище на мысе Диамант, возле которого, спускаясь к морю, и
разместился наш поселок. Мыс Диамант выдается довольно далеко в море и
заканчивается почти стометровым обрывом. Из травы там высовываются углы
каменных плит, а внизу под обрывом, который море понемножку размывает,
иногда можно найти обломок кувшина или даже монеты. У меня долго лежал
довольно красивый обломок амфоры - размером с две ладони. На нем был
нарисован почти белый сатир с копытами, он гнался за нимфой, к сожалению,
ее голова была за пределами обломка. Люси подарила этот обломок Томату еще
в прошлый приезд и мне ничего не сказала. Я, может, и забыл бы о нем, если
бы не Манин. Когда весной появилась экспедиция, Манин спрашивал, нет ли у
кого в поселке вещей с мыса Диамант. Некоторые принесли. Я тоже хотел
принести, но обломка не было. И тогда Люси сказала, что подарила Томату.
Думала, что мне не нужно. Можете представить, какую сцену я ей устроил.

Наверное, было бы романтичней, если бы экспедиция жила в палатках над
морем. Но они предпочли снять здание нашей восьмилетки. Там поставили
раскладушки.

Разумеется, мне хотелось поработать на раскопках. Я люблю читать
исторические книги и всегда интересуюсь нашим прошлым. Так что для меня
приезд экспедиции был везением. А то, что Манин набирал рабочих - стало
везением номер два. Ну из кого ему было набирать рабочих в нашем не очень
многолюдном поселке? Разумеется, из старшеклассников. Так мы и попали на
раскопки Тавманта. Правда, я вам должен сказать, что даже Манин не уверен,
Тавмант мы копаем или нет. В Крыму еще много загадок, особенно когда это
касается античных времен. Какой-нибудь Херсонес или Пантикапей известны на
весь мир, да и тогда тоже были известны. А вот небольшие городки,
разбросанные по берегам Черного и Азовского морей, порой не попадали в
исторические труды. Или если попали в Перипл, это что-то вроде лоции, их
не так уж легко определить. Тем более мы уже в первые недели обнаружили,
что верхние слои городка относятся к периоду хазарского каганата, а люди
ушли оттуда только к концу десятого века. В общем, сказочно интересная
работа. И люди мне понравились. Мне с ними было хорошо.

Я понимаю, приезжает на новое место коллектив. В нем старые знакомые,
ученые, много студентов-историков. У них общие интересы, они и в Москве
знакомы. Поэтому рабочие, такие как мы, обычно остаются в стороне.
Например, Солодко из соседнего дома, она отработала свои часы и спешит на
огород или по дому заниматься. Для нее это только приработок. Но что
касается нас с Макаром, получилось иначе. Сначала я сблизился с Борисом,
потому что мы друг другу понравились. Хотя он и кандидат наук, но в нем
есть молодость души, если вы меня понимаете. Макар не так быстро сходится
с людьми, как я. Может, это из-за разного физического развития. Я играю за
район в баскет и стометровку проплываю со скоростью вельбота дяди Христо.
В общем, у меня нет комплексов. А Макар держится только на чувстве
собственного достоинства. Он толстый и мягкий. И близорукий. Ну прямо
чудак-ученый из романа. Что ему помогает жить на свете - это его
талантливость. Он удивительно талантливый человек, иногда наши
преподаватели просто разводят руками. Но при этом он невероятно
стеснительный, и поэтому бывает очень грубым. Понимаете? Так вот, я через
две недели стал в экспедиции своим человеком. Костя, где ты? Костя, сгоняй
за пивом на <рафике> (у меня юношеские права). Костя, достань лодку,
вечером в море пойдем... Костя здесь. Костя там, но я не обижаюсь, потому
что ничего обидного в этом нет. Я сам себя так поставил. Да они и не
обижают. В конце концов я могу большинство студентов положить на лопатки в
сорок секунд. Это ничего, что я такой худой. Возрастное. Когда мне не
хочется возвращаться домой и глядеть на Томата и слушать его банальные
речи, я остаюсь в школьном здании ужинать, потому что вечером начинается
самое интересное. И песни под гитару, и споры, и даже танцы. И еще лучше,
если разговорится Манин. Совсем необязательно он говорит об археологии.
Знаете, он из тех людей, которых все волнует. Он и о летающих тарелочках
будет рассуждать, и об охране природы, и о литературе. Его выдвинули в
члены-корреспонденты и, может быть, изберут. Я бы его давно избрал, хоть
он и сравнительно молодой.

Макар поначалу в экспедиции не задерживался. Прямо с раскопа, не
заходя в школу, шагал домой клепать свой телевизор. Он вроде бы придумал
принципиально новую схему, какой еще нет ни на одном заводе. Не знаю, что
у него выйдет, но времени он потерял на это - месяцев семь. Если
настойчивость - свойство таланта, то Макар - самый талантливый человек на
Азовском море. И самое любопытное то, что это не только мое мнение. Его
разделяет со мной Игорь Маркович. Игорь Маркович Донин - это новое лицо в
нашей экспедиции и личность таинственная. То есть он таким мне показался
сначала. Представляете, недели через две после начала работы, когда мы
только-только сняли хазарский слой и пошли на антику, приезжает крытый
фургон. День был жаркий, парило, море казалось свинцовым, а небо словно
выцвело. Работать не хотелось, в раскопе было душно и пыльно. Поэтому,
когда приехала машина, мы все полезли наружу.

Из кабины вылез очень высокий изможденный человек в темном костюме и
при галстуке - самое нелепое сочетание, какое только можно придумать. Этот
человек постоял под раскаленным солнцем, всматриваясь в пыль. И тут из
раскопа вылетел наш круглый, маленький, крепкий Манин в майке и шортах,
понесся по солнцу к машине с диким воплем:

- Игоречек! Игореночек, Игорюшка, ты мой спаситель, я тебя люблю!

Изможденный человек сделал два больших шага вперед и принял нашего
профессора в объятия. Голова Манина утыкалась в живот Игоречку, и тело
сотрясалось словно от рыданий. Потом из раскопа вышел сутулый Борис,
поправил указательным пальцем очки на переносице и спросил: