Кир Булычев
Журавль в руках
жевали овес запряженные лошади. С телег торговали картошкой и капустой.
сметаной, кувшинов, полных коричневого тягучего меда, мимо подносов с
крыжовником, мисок с черникой и красной смородиной, кучек грибов и горок
зелени. Товары были освещены солнцем, сами хозяева скрывались в тени, надо
было подойти поближе, чтобы их разглядеть.
устоявшемуся, обычному уютному миру.
своего товара - крупных яиц в корзине и ранних помидоров, сложенных у
весов аккуратной пирамидкой, словно ядра у пушки.
обнажены. Высокая, она смотрела над головами прохожих, словно глубоко
задумавшись. Цвета волос и глаз я не разглядел, потому что женщина низко
подвязала белый платок и он козырьком выдавался надо лбом. Если кто-нибудь
подходил к ней, она, отвечая, улыбалась. Улыбка была несмелой, но светлой
и доверчивой.
лань, готовая бежать.
людей.
велел продать накопившиеся за неделю яйца и поспевшие помидоры. Потом он
пропьет привезенные деньги и, мучимый похмельным раскаянием, купит на
остатки платочек маленькой дочери...
подошел и, стараясь не смотреть ей в глаза, попросил продать десяток яиц.
Тетя Алена ничего мне не говорила о яйцах - она велела купить молодой
картошки к обеду. И зеленого лука.
представить, как она такими пальцами может делать крестьянскую работу. На
пальце было тонкое золотое колечко - я был прав, она замужем.
были светлые, но какого-то необычного оттенка).
укладывая туда яйца.
розоватой.
тщательно и раздельно, словно русский язык был ей неродным.
что молодой картошки на рынке не было, взяла кулек с яйцами, отнесла его
на кухню и оттуда крикнула:
деле показались мне совсем не похожими на куриные. Я сказал:
морковка, в другой нож. Вся ее поза говорила: "Если тебе угодно..."
подряд я обещал приехать к ней и обманывал. И вдруг приехал. Причиной тому
был вдруг вспыхнувший страх перед временем, могущим отнять у меня тетю
Алену, которая пишет обстоятельные письма со старомодными рассуждениями и
укорами погоде, посылает поздравления к праздникам и дню рождения,
ежегодные банки с вареньем и ничем не выказывает обид на мои пустые
обещания. Когда я приехал, тетя Алена не сразу поверила своему счастью. Я
знаю, что она иногда поднимается ночами и подходит ко мне, чтобы
убедиться, что я здесь. Детей у нее не было. Мужа убили на фронте, и меня
она любила более, чем я того заслуживал.
который раз убедившись, что отдыхать не умею, начал тосковать по
неустроенной привычной жизни, по книжкам Вольфсона и Трепетова на верхней
полке и своей заочной с ними полемике. Но уехать так вот, сразу, когда
тетя Алена заранее грустила о том, как скоротечны оставшиеся мне здесь две
недели, было жестоко.
- И чем только вас в Москве кормят?
"Иностранной литературы", - разбить пару-тройку яиц и поджарить.
куплю.
извлеченного из-под подержанной, но все еще гордой ватной барыни, долила
кипятком из самовара и отколола щипчиками аккуратный кубик сахара. Она
делала вид, что мои эксперименты с яичницей ее не интересуют, плеснула чаю
на блюдце, но в этот момент я занес вилку над тарелкой и она не выдержала.
нерешительность. В ее голосе звучала ирония. Она поправила очки, которые
всегда с(r)езжали на сухонький, острый нос. - Не робей.
сомневаться в том, что прекрасная незнакомка продала мне вместо куриных
какие-то иные, неизвестные в наших краях яйца, и я доставил искреннее
удовольствие тете Алене, спросив:
орлы. Все птицы несут яйца. - Тетя Алена много лет преподавала в младших
классах, и ее назидательная ирония была профессиональной.
главное в яйцах - их питательность. И вкус. А яичница отменная.
я уселся на скамейку неподалеку от танцевальной веранды. Я курил, я был
снисходителен к мальчишкам и девчонкам, плясавшим под плохой, но
старательный оркестр, и даже поспорил с сердитым стариком, обличавшим моды
и прически ребят с таким энтузиазмом, что я представил, как он приходит
сюда каждый вечер, влекомый неправильностью того, что здесь происходит, и
почти детским негативизмом. Призывая старика к терпимости, я неожиданно
испугался того, что куда ближе к нему, чем к ребятам, и защищаю даже не
их, а самого себя, каким был лет двадцать назад. А ребята, стоявшие
неподалеку, слышали наш спор, но говорили о своем и тоже были
снисходительны к нам. Что из того, что я могу представить себе, как
накопилось электричество в невидной за желтыми фонарями туче и блеснуло
зарницей над театрально подсвеченными деревьями, что я вижу энергию,
которая заставляет присевшую на скамейку капельку росы подняться шариком,
потому что выучил ненужный пока этим ребятам пустяк - _поверхностное
натяжение воды при двадцати градусах равно 72,5 эрга на квадратный
сантиметр_. И ребята в лучшем положении, чем брюзгливый старик: кто-то из
них еще узнает эту цифру или другие цифры. И полюбит их. А старик уже
ничего не полюбит.
вам говорю.
в грозовой туче. У него тоже были длинные волосы, до плеч, и как раз в тот
день утром зам по кадрам устроил ему беседу о внешнем виде молодого
ученого.
ревматизм, - тетя Алена сидела на продавленном диване и читала "Анну
Каренину". Рядом лежал знакомый - от медных застежек до вытертого голубого
бархата обложки - и в то же время начисто забытый за двадцать лет пухлый
альбом с фотографиями.
наткнулась. Раньше ты любил его разглядывать. Бывало, сидишь на этом
диване и допрашиваешь меня: "А почему у дяди такие погоны? А как звали ту
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Круз Андрей