Чтение 28–й страницы книги ~Заповедник для академиков~

невкусный и уже остыл. Она ждала только, когда поднимется из-за стола
Александрийский. Не дождалась и решила подождать его в прихожей.

Выходя из дверей, она оглянулась - сразу несколько человек смотрели ей
вслед - Матя, Алмазов, Александрийский, президент - каждый взгляд Лидочка
ощутила отдельно, как различные прикосновения.

Лидочка подошла к картине, изображавшей несчастную жертву
крепостнических повадок Трубецких.

Девица смотрела печально, словно догадывалась о грядущей судьбе. Или о
ней знал художник. Может, успею сбегать наверх, к себе в комнату, погляжу,
наконец, в эту кастрюлю!

Но как только Лидочка пошла к выходу из гостиной, в дверях столовой
появился Александрийский. Он шел быстрее обычного,

- Как хорошо, что вы догадались подождать, - сказал он.

- Я специально вышла.

- Вы готовы отправиться на прогулку?

- Конечно.

- Тогда пойдемте, не тратя времени даром, пока все еще за столом.

Лидочка помогла Александрийскому одеться, потом оделась сама. Из
столовой вышел Пастернак. Он спешил. Увидев Лидочку, сказал:

- Простите, я хотел проститься с вами. Я сейчас уезжаю.

- Как жалко, - искренне сказала Лидочка. На минуту вся история с
Полиной как бы отошла назад.

- Я хотел вам сказать, что двадцатого ноября у меня должен быть вечер в
Доме железнодорожников. Если вам интересно, приходите.

- Большое спасибо, - сказала Лидочка.

- Тогда я с вами прощаюсь. Через десять минут должен уйти грузовик, они
за продуктами поедут и меня захватят.

- Я была рада с вами познакомиться, - сказала Лидочка.

Она почувствовала, что Пастернаку не хочется с ней расставаться. Он
будто ждал еще - последних нужных слов, но слов не получилось.

- Лида. - сказал Александрийский отцовским голосом, - нам пора.

- Простите, - сказал Пастернак, - до встречи.

Лидочка посмотрела, как Пастернак через две ступеньки, легко взбежал на
второй этаж. Она открыла дверь, пропуская Александрийского вперед. У него
была узкая согбенная спина. Александрийский еще в дверях стал раскрывать
большой черный зонт. В лицо колотил промозглый ледяной ветер. Зонт никак не
раскрывался, его рвало из рук профессора.

- Давайте я сама, - сказала Лидочка. Она вышла на улицу, раскрыла зонт
и быстро повернула его горбом против ветра.

Они вышли за ворота усадьбы - широкая дорога вела вниз, мимо кладбища к
прудам и основному въез ду; другая, от ворот направо, - к каким-то
хозяйственным строениям.

На развилке стояла массивная старая церковь, дверь в которую была
полуоткрыта и внутри было темно, а на полу видны рваные листки бумаги.

Александрийский взял Лидочку под руку и повел направо. Пришлось идти по
скользкому глинистому валику между наполненными водой колеями. Лидочка
перепрыгнула через колею и пошла по обочине, держа перед профессором зонт.
Сама она уже успела промокнуть.

Профессор не оценил этой жертвы.

- Мы идем в гости к Полине, - сказал он. - Жаль, что вы проспали, но я
надеюсь, что мы успеем туда первыми. И все тайны разрешатся сами собой.

- А вы знаете, где она живет?

- Я узнал сегодня утром.

- Как?

- Неважно.

- Значит, вы мне поверили?

- Разумеется, я вам поверил! Ведь кто-то уронил китайскую вазу! К тому
же разговор с Полиной, который вы имели в дамской комнате, показал,
насколько Полина кому-то опасна.

- Мате?

- Кому - кому?

- Матвею Ипполитовичу.

- Да. Ему в первую очередь. Но я бы не исключал и товарища из ЧК. Как
его, Диамантова?

- Алмазова.

- Простите, я неудачно пошутил.

- А ему что нужно? - спросила Лидочка, будто бы удивленная, хотя сама
еще раньше не исключала такой возможности.

- Алмазов знал обо всем от своей любовницы. Вы же сами мне сказали, -
сказал Александрийский.

- Да, Альбина все слышала, но она дала слово, что ничего ему не
расскажет!

- И вы поверили этой шавке?

Лидочка удивилась - за время их знакомства профессор никогда не
позволял себе быть грубым.

- За что вы так ее назвали? - Лидочка почувствовала себя защитницей
несчастной Альбиночки.

- Девка, связавшая свою судьбу с такой фигурой, не может вызвать у меня
сочувствия.

Тут профессор Александрийский поскользнулся и чуть было не въехал
галошей в глубокую колею. Лидочка еле успела подхватить его, но выронила при
этом зонтик. Так что пришлось прервать разговор.

Когда наконец профессор вновь твердо стоял на дороге, а зонт прикрывал
его от дождя, Лидочка смогла разобрать, что справа тянутся низкие, вросшие в
землю одноэтажные строения с множеством окон. В некоторых горел слабый свет
- видно, даже днем в такую погоду там было совсем темно.

- Здесь жили слуги, - сказал профессор. - А теперь живет обслуживающий
персонал. Вы чувствуете разницу?

- Конечно, - сказала Лидочка. - Персонал - это звучит гордо!

- Вы умненькая девочка, - сказал Александрийский. - Вы вызываете во мне
злость тем, как вы молоды, хороши и недоступны. Злость потому, что моя жизнь
уже промчалась, а ваша еще только начинается.

Слева был запущенный яблоневый сад. Березы и кустарник уже заполнили
пространство между яблонями.

- Я не понимаю, - сказала Лидочка, - зачем Алмазову смерть Полины?

- Мы сможем ответить на этот вопрос, только когда узнаем, кто такая
Полина. Разумно?

- Да, - сказала Лидочка.

- Обычно в убийствах, которые совершает наше тайное ведомство,
прослеживается какая-то цель. И поэтому их террор держава еще может вынести.
Но как только объяснения и оправдания их действиям пропадут, считайте, что
государство на краю гибели. Начинается якобинский террор, и он уничтожает не
только врагов революции, но и самих революционеров.

Тропинка привела к двери в торце длинного одноэтажного флигеля.
Александрийский долго вытирал ноги о сделанный из пружин коврик у двери.
Лидочка сложила зонтик. Александрийский толкнул дверь и вошел. Перед ним
протянулся длинный узкий коридор, над которым висели, еле освещая его, две
лампы. По обе стороны тянулись одинаковые темно-зеленые обшарпанные двери.

- Это людская, - сказал Александрийский. - Закройте за собой дверь,
чтобы не дуло. Нам нужна шестая комната.

Ближайшая к ним дверь отворилась, и в ней показалась девочка лет десяти
в коротком тусклом платье, с толстой косой, лежавшей на плече. Девочка уныло
доила косу, глядя на Лидочку.

- Здравствуй, - сказал Александрийский. - Где тетя Катя живет?

- Тама, - девочка неопределенно ткнула палъWM вдоль коридора.

Как будто по мановению этого пальчика, дальше по коридору открылась
дверь, оттуда высунулась женская голова в папильотках и позвала:

- Паша, иди сюда, я жду.

Александрийский весь подобрался, стал даже выше ростом, и палка, на
которую он только что опирался, превратилась в легкую изящную трость. Он
уверенно и легко пошел к женщине, Лидочка за ним.

Подойдя ближе, Лидочка узнала в этой полной, средних лет даме в халате,
поверх которого была натянута фуфайка, респектабельную сестру-хозяйку,
которая регистрировала их по приезде.

- С кем это ты? - спросила сестра-хозяйка, глядя на Лидочку, потом
вспомнила и сказала: - А, помню, Иваницкая, от Института лугов и пастбищ.
Заходить будете?

- Нет, - сказал Александрийский.

- А зачем ты ее привел?

- Ее это тоже касается.

- Тебе лучше знать, - сказала равнодушно сестра-хозяйка.

- Больше никто ключей не спрашивал?

- А спросят?

- Могут спросить. Тогда ты нас не видела.

- А я вас и так не видела, - сообщила сестрахозяйка. - В твоем возрасте
опасны молодые девочки.

- Я бы рад, - сардонически улыбнулся Александрийский. - Но не могу. И
не ревнуй, мы еще с тобой повоюем.

- С тобой повоюешь, - сказала женщина и, не закрывая двери, исчезла в
своей комнате. Девочка стояла сзади Лидочки, она сунула конец косы в рот и
обсасывала его.

- Вы давно знакомы? - спросила Лида.

- Лет десять назад Катя была красавицей. Она и сегодня хороша собой, но
десять лет назад...

- Десять лет назад и ты, Паша, был еще орлом, _ сказала женщина, вынося
им ключ и протягивая его Александрийскому. - Не то, что теперь - руины,
извини за грубое слово. Как, есть надежда, что выздоровеешь, или помирать
придется?

- Ты жестокая женщина, Катя, - сказал Александрийский жалким голосом.
Этого Лидочка не ожидала, даже обернулась к нему, словно хотела убедиться,