очень больно.
который изгибался, пытаясь посторониться, и шакалу удалось еще раз
укусить Казика. Казик понял, хотя от боли и отчаяния он соображал
плохо, что ему не устоять, надо бежать, надо спасаться.
- блестящие, серебряные и непобедимые.
успокоиться. Почему-то начала протирать приборы, потом включила
стиральную машину и сложила в нее постельное белье. Ей не хотелось,
чтобы возвращались Павлыш с Салли, словно она еще не была готова их
увидеть. Потом она убедила себя, что проголодалась, открыла
экспресс-обед, но есть не стала, а спустила его в мусорокамеру.
каждом шагу, и лес, враждебный и хитрый, подглядывал за каждым ее
движением.
снежной блохи, но инстинктивно чувствовала, что с ней творится
неладное и это неладное связано с выходом в лес.
нависли над станцией. Ее пораженному болезнью воображению казалось,
что деревья шевелятся и собираются все ближе и ближе к дому, чтобы
ворваться внутрь.
куполу, ведя за собой страшных белых вз(r)ерошенных чудовищ - именно
такими она увидела Казика и шакалов, - она восприняла это как попытку
леса напасть на нее.
секунду - она действовала по инструкции, предусматривавшей оборону
станции от нападения диких зверей. Делала она все это быстро,
механически, преодолевая страх и отвращение.
некоторым облегчением поняла, что у них свои дела: они выясняют свои
отношения - это продолжение извечной борьбы за существование, в
которой обезьяне придется погибнуть...
у станции Клавдия не могла разглядеть. Она подумала, что надо включить
камеры, и, может, включила бы их, но дурнота и озноб все более
овладевали ею, и она не могла бы сказать, почудилось ей или в самом
деле в какой-то момент она увидела большие, отчаянные, разумные глаза
обезьяны, которая прижалась к стеклу окна. Темная, исцарапанная,
окровавленная морда отчаянно двигала губами, словно призывая на
помощь.
рядом с мордой обезьяны - все это заняло доли секунды, - Клавдия
подняла анбласт, чтобы выстрелить, защищаясь, в этих чудовищ, но ее
остановило сознание, что выстрелом она нарушит герметичность купола и
впустит в него инопланетную микрофауну. Обезьяноподобное существо
увидело движение Клавдии и метнулось в сторону.
длинный коготь. Существо упало, звери накинулись на него. Зрелище было
отвратительным, кровавым, типичным для этой планеты, и Клавдия не
хотела смотреть, но смотрела, как в предгрозовой мгле, при свете
молний это существо - такое впечатление, что у него не шерсть, а
клочья меховой одежды, - ну и шутки играет с ней воображение! -
умудрилось вырваться из когтей белых зверей и побежало, падая и
поднимаясь вновь, огрызаясь из предсмертных сил, вниз, к озеру...
видел перед собой испуганные глаза земной женщины, прекрасной, чистой,
окруженной сверканием земных, совершенных вещей, которая целилась в
него из бластера, хотя этого не могло быть никогда, и руки ею, сквозь
всеобщую боль, болели от отчаянной силы, с которой он колотил кулаками
в окно этого прекрасного дома...
его карточку, - склонен к компромиссам, отступает перед авторитарным
мнением, ищет компенсации во второстепенных проблемах... Милый
человек, который никогда не станет лидером".
"Полюс" зависит не от непреклонной Клавдии и не от бунтующего Павлыша
- от нее, обстоятельствами поставленной в роль третейского судьи, что
не выражалось вслух и даже не формулировалось мысленно.
Павлыш, поднявшийся следом и заглянувший в камбуз, где хлопотала
Салли, ничуть не удивился, увидев, что она одета к походу: в
обтягивающей старенькой куртке и узких брюках - под скафандр. Обычно
же на станции Салли ходила в сарафанах или открытых платьях, немодных,
но уютных, домашних. Клавдия уверяла, что Салли - единственный
сотрудник Дальней разведки, которая одевается столь странно.
ночь не спала, только теперь забылась. Павлыш подчинился. Он понял,
что Салли руководила не только жалость к начальнице экспедиции, но и
нежелание об(r)яснять, почему она, не спросив разрешения, летит в горы с
Павлышом.
контейнер с имплозивом. Он совершал все действия, словно и не
сомневался в том, что взорвет "Полюс". Он был обречен взорвать
"Полюс", только Салли совсем не была в том уверена, но подозревала,
что бунту Павлыша потребуется катализатор - ее союзничество, Но она
сама еще не знала, что перевесит в ее решении.
экспедициях, она видела, как погибают люди, она знала мощь злобных
стихий и ничтожество человека перед лицом этих стихий. Она знала, что
корабль мертв, и давно. Но все это было неправдой. Корабль был тяжко
болен, он был в коме, но жизнь оставила в нем настолько явственные
следы, что изгнать их не смог и многолетний мороз этих гор.
но когда Павлыш, вместо того чтобы распределить заряды по инструкции,
велел ей оставить контейнер у входа, она с облегчением подчинилась.
управления, заглянули в анабиозные камеры, потом Павлыш отвел Салли в
каюту 44, где стояла детская колыбель. Устроив эту экскурсию по
кораблю, Павлыш не старался склонить Салли на свою сторону. Он был
занят чем-то иным. Салли понимала, что Павлыш все время ищет,
настороженный, как охотничий пес.
долго осматривал помятые, вскрытые банки и разорванные пакеты в
разгромленном складе, спустился в "гараж", где стоял поврежденный
планетарный катер, забрался в его кабину, там пробыл несколько минут.
Салли даже не выдержала и позвала его:
туго закрывшим долины и пропасти. Одеяло дергалось, шевелилось,
сдвигалось к западу, словно капризный гигант тянул его в свою сторону.
Салли представила себе, какая там, под одеялом, вьюга, и даже
поежилась. Но здесь, над облаками, ветер дул ровно, вольно, и Павлыш
откинул забрало шлема. Салли последовала его примеру. Щеки сразу
обожгло морозом, и холодный воздух рванулся в легкие - Салли от
неожиданности закашлялась и прикрыла рот перчаткой. Даже глазам было
холодно. Но закрывать забрало она не стала. Воздух, хоть и
разреженный, нес в себе свежесть и чистоту, по которой так
истосковались легкие.
раньше не приходилось видеть.
тобой долину.
сопровождать.
повернулся.
мальчишка, который не отдаст никому пойманного жука.
Конюшевский Владислав
Акунин Борис
Херберт Фрэнк
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Круз Андрей