Чтение 41–й страницы книги ~Рассказы о Великом Гусляре~

де, жила на карточки и бедствовала. А к коммерческому магазину она с
подружками бегала поглядеть на изобилие на витрине. Так что было бы
слишком жестоко корить Ксению за то, что она навела историческую спра-
ведливость, купив в коммерческом магазине банку красной икры, три банки
крабов и шмат осетрины.

Когда Ксения признавалась в этом экспериментаторам, ее глаза тихо
светились удовлетворенным сиянием, будто у львицы, скушавшей толстую
зебру.

Объяснять, как случилось, что на следующее утро о покупках Ксении уз-
нала жена Ложкина, нет нужды. И так все ясно. Но вот почему Ксения пове-
дала об икре своей родственнице Антонине, которую не выносила, - загад-
ка. А как узнали о продуктах двоюродные сестры Грубина - Шура и Оля, до-
гадаться можно.

С утра следующего дня профессор Минц попал в осаду. Друзья его поки-
нули. Они уже проиграли свои битвы.

Несколько женщин разного возраста сидели в его тесно заставленном
книгами и приборами кабинете и осыпали профессора несправедливыми упре-
ками. Минц понимал, что работы придется прекратить и, еще тщательнее за-
секретив, перенести за город. Но с женщинами надо было что-то делать. А
так как Минц был добрым человеком, то придумал он следующее.

Коммерческий магазин образца 1948 года располагался на Пушкинской в
старом особняке сосланного в Гусляр польского конфедерата пана Игнация
Зомбковского. Теперь в помещении магазина устроили станцию юных авиамо-
делистов.

Во второй половине дня, когда авиамоделисты разошлись по домам, к
дверям особняка подошли экспериментаторы. Они споро прикрепили ко входу
металлическую ленту машины времени. Так что теперь прошедший сквозь
дверь немедленно оказывался в коммерческом магазине № 1 города Великий
Гусляр в июле 1948 года.

Сделано так было потому, что Минц не мог допустить, дабы целый отряд
наших современниц носился в поисках дефицита по улицам прошлого. Это не-
избежно вызвало бы подозрения и скандал. Теперь же Минц запускал дам в
магазин, минуя улицу. И можно было надеяться, что такой рейд не успеет
привести к скандалу.

Все было готово. Женщины, числом восемь человек, с сумками в руках,
перешептывались, волновались. Минц раздал им по сто рублей и сказал:

- Вести себя прилично, не ронять достоинства советского человека.
Взяла, выходи, уступай очередь следующей.

По знаку Минца первой вошла в магазин Антонина.

На улице было тихо. Из соседнего дома вышла любопытствующая старушка.
Ложкина отрядили отвлечь ее и увести из зоны.

Время шло. По расчетам Минца покупки должны были занять пять минут.
Но и через десять Антонина не появилась. Минц и Грубин не беспокоились,
они понимали, что Антонина так просто из магазина не уйдет. Но женщины с
каждой минутой переживали все более, опасаясь, что Антонина купит слиш-
ком много и остальным не хватит.

И когда прошло пятнадцать минут, произошел неожиданный бунт.

С криком: "Мы не можем больше ждать!" жены, сестры и матери смели
Минца, сторожившего вход, и, сшибая друг дружку, пробились в дверь. Ока-
завшись в проеме, они исчезали. И когда исчезла последняя, старуха Лож-
кина, наступила трагическая тишина.

- Что делать? - спросил Удалов.

- А ничего, - ответил легкомысленный Грубин. - Купят, вернутся. Много
денег вы им дали. Лев Христо-форович. Раньше чем через полчаса ждать их
не следует.

Грубин оказался прав. Наступила долгая пауза. И тянулась она более
двадцати минут.

По истечении этого времени в проеме двери возник плотный молодой че-
ловек в военной форме с лейтенантскими погонами и в фуражке с бирюзовым
околышем.

Он окинул наших современников грозным взглядом и спросил:

- Минц Лев Христофорович присутствует?

- Это я, - признался профессор.

- Оставаться на месте, - приказал лейтенант и тут же исчез снова.

Через минуту в проеме двери появился письменный стол. На нем стоял
стул. Лейтенант двигался сзади стола, подталкивая его.

Затем лейтенант установил стул возле двери, уселся на него и сказал:

- Плохо ваше дело, гражданин Минц.

- Объясните! - воскликнул Минц. - Я ничего не понимаю.

- Вы признаетесь в организации антисоветского заговора? - спросил
лейтенант. - Все ваши сообщницы уже признались.

Удалов ахнул. Он догадался, что Ксения попала в беду.

- В чем вы меня обвиняете? - произнес Минц дрогнувшим голосом.

Откуда-то лейтенант извлек папку с надписью "Дело № 2451". Раскрыл
ее.

- В обвинительном заключении говорится, - прочел он. - Отправив в го-
род Великий Гусляр диверсионную группу в составе восьми человек, гражда-
нин Минц Л.Х. поручил диверсанткам под видом приезжих покупательниц икры
отравить руководство города, а также взорвать мост через реку Гусь.

- Это чепуха! - возмутился Минц.

- Они признались, - кратко и даже печально отозвался лейтенант. -
Здесь есть все их показания.

- Отпустите их, немедленно! - воскликнул Минц. - Они ни в чем не ви-
новаты.

- Значит, признаете? - Губы лейтенанта тронула улыбка.

- Я признаюсь в чем угодно, - сказал Минц. - Вам все равно не понять.

- Следуйте за мной! - приказал лейтенант. - Заодно возьмите стол.

- Не ходи! - закричал Удалов. - Они не выпустят.

- Дело не во мне, - объяснил Минц. - Я отправил наших женщин в прош-
лое. Я несу за это ответственность.

- Но он же их не отпустит, - вмешался Грубин. - Они же с тобой по од-
ному делу проходят.

- Разумеется, - сказал лейтенант. - Чрезвычайная тройка скажет свое
слово. Если диверсантки не виновны, они вернутся к вам. Но если... - И с
улыбкой лейтенант приложил ко лбу палец и щелкнул языком.

Удалов пошатнулся от ужаса.

- Прощайте, товарищи, - сказал Минц Удалову и Грубину и сделал шаг к
двери.

И тут они услышали голос Ложкина, который вернулся к двери.

- Что тут происходит? -спросил он.

- Вы, гражданин, проходите, не задерживайтесь, - приказал лейтенант.
- А то тоже попадетесь.

- Постой, постой, - проговорил Ложкин.

- Они арестовали наших женщин, - сообщил Удалов. - И теперь Минц идет
жертвовать собой.

- Никуда он не идет, - не согласился Ложкин.

- С дороги! - прикрикнул на старика лейтенант. А тот произнес:

- Узнаю, узнаю тебя, Коля.

- Что такое? Мы незнакомы.

- Мы еще как знакомы, - сказал Ложкин. - Был у меня в молодости эпи-
зод. Демобилизовавшись, я прослужил некоторое время в органах. Зна-
комьтесь!

И тут все поняли, что лейтенант и есть Николай Ложкин, только сильно
помолодевший.

- Не верю, - сказал лейтенант.

- Придется поверить. - Ложкин достал паспорт и протянул самому себе.

Лейтенант раскрыл паспорт, долго изучал фотографию, посмотрел на ста-
рика Ложкина. Закрыл паспорт.

- Черт знает что, - сказал он наконец, и что-то человеческое про-
мелькнуло в его глазах.

- Так что, Коля, - заключил старик Ложкии. - Я - твое будущее. Пенси-
онер районного масштаба. Честный уважаемый человек.

- Ты тоже заговорщик! - сказал лейтенант неуверенно. - Тебя тоже к
стенке нужно.

- А Верку уже бросил или еще живешь с ней? - спросил старик Ложкин.

- Я ничего не знаю!

- Верку Рабинович, свою тайную любовь, дочку репрессированного врага
народа, бросил, спрашиваю? Я себе этого до сих пор простить не могу.
Своей трусости.

Друзья смотрели на старика Ложкина в изумлении. Знали они его уже
много лет, всю жизнь он проработал бухгалтером... И вот, оказывается,
эпизод!

- Бросил, - ответил лейтенант, потупив глаза.

- А к матери на могилку съездил, как дал себе клятву? Или все дела,
процессы, заговоры?

- Я съезжу, - пообещал лейтенант, и Удалов подумал, что он еще не по-
гибший человек, только исполнительный и недалекий. Жертва эпохи.

- Так вот, слушай меня внимательно, - сказал Ложкин самому себе. -
Никто, кроме тебя, этих женщин не видел и никто об этом липовом заговоре
не знает. Никакой карьеры ты на нем не сделаешь. Сейчас отпустишь их
всех, в том числе, должен тебе сказать, собственную жену, на которой ты
женишься в конце пятьдесят первого, но не здесь, а в Тюмени. И знаешь,
почему в Тюмени?

- Почему? - упавшим голосом произнес лейтенант Ложкин.

- Потому что сегодня же ты подашь в отставку по поводу раны, которая
мучает тебя с сорок второго года. Уедешь в Тюмень и станешь работать
бухгалтером. Тебе все ясно? - Голос Ложкина-старшего стал громовым. -
Исполняй, мальчишка!

-Есть.

Лейтенант оставил стол и стул и исчез в дверном проеме.